Усатое наследство Изабеллы (СИ) - Ганова Алиса - Страница 15

Пришлось возиться одной.

Когда почти закончила, мама вернулась. Неожиданно счастливая, улыбающаяся так широко, что я уже и не помнила, когда она так улыбалась.

— Наконец-то ты вернулась, — она оглядела наши манекены, смотревшиеся скромно на фоне видневшегося в окне крыла особняка, поджала губы и плюхнулась на стул. — Не была бы ты гордячкой, Белла, подождала, съездили бы вдвоем.

— Мы здесь вообще-то, чтобы работать. У нас сроки, — напомнила я, набивая тряпичную оболочку манекена мешочками с сеном.

— И не только, — многозначительно поиграла бровями мама. — Заодно присмотрим тебе хорошую партию.

— Какую? — Я от раздражения и усталости едва не порвала ткань. Решив, что достаточно набила, подняла туловище манекена и надела на деревянную подставку.

— Например, того, кто весьма любезен к тебе, Белла.

— Ну, конечно, — я хлопнула себя по бедрам, смахивая с костюма соломенные соринки. — Ты видишь лишь то, что хочешь. А если бы поехала со мной, увидела, что Шарль побрезговал прикасаться к мешкам с манекенами. Он так скривился, будто от них несло навозом. И именно так по-настоящему он относится ко мне, называя Изольдой!

— Да хоть Свельдой! — отмахнулась мама, сморщив лицо, будто у нее разболелся зуб. — Не была бы ты глупой, упаковала вещи аккуратнее, и не было бы проблем.

Спорить с мамой бесполезно. Я отвернулась и продолжила раскладывать привезенные вещи, показывая, что разговор окончен.

— Между прочим, Белла, — постучала мама костяшками пальцев по столу, — я провела время с пользой на кухне, пообщалась с прислугой. Знала бы ты, как влиятелен Шарль в этом доме! С его мнением считается даже дворецкий. И экономка не смеет идти против него. Так что будь с ним

приветливей, поняла?

— Вот сама и улыбайся, — проворчала я.

— Вот и буду! Я, между прочим, очень даже ещё ничего. И всегда любила высоких, сильных мужчин, — она мечтательно закатила глаза и поправила на объемной груди милую брошку, одну из тех, что когда-то подарил папа.

Слышать подобное от мамы противно. Папа был среднего роста, худощавым, зато добрым, щедрым, заботливым и очень любил маму. А она, если теперь и говорила о нём, то только с претензиями, что по вине папы мы бедствуем.

— Тебе лучше пойти в свою комнату, — указала я на дверь, закипая от негодования. Уж я теперь хорошо понимала, как мама может донимать, толкая на безрассудства. Что и случилось с папулей когда-то.

— Я, между прочим, пришла помочь тебе.

— Ты только мешаешь.

— Ах так… — Мама встала, громыхнув стулом и едва не уронив его на пол. — Вот и сиди одна, как ворона. Проворонишь счастье!

Мама ушла, хлопнув дверью.

Я вздохнула, испытывая тоску по скромному, но родному, уютному дому. Мысль разбогатеть уже не казалась мне заманчивой.

Используя паттерны и манекены, легко менявшие форму, я сосредоточилась на построении выкроек.

Часов в комнате, ставшей новой временной мастерской, не было. Я позабыла о времени, пока от дела не отвлёк стук.

— Тук. Тук.

Я оторвалась от стола и только тогда заметила, что за окном давно стемнело.

Скрипнула дверь. Вошёл Шарль в идеальном костюме со сверкающими пуговицами, неся серебряный поднос, казавшимся в его руках миниатюрным.

Он важно подошел к столу, за которым я работала, отодвинул бумагу, ткань с мелками и стал переставлять чашку, тарелочку, вазочку, чайник.

Я смотрела на него, как мышь на великана, и уже сомневалась, что он вправду брезговал прикасаться к моим мешкам, иначе принёс бы заботливо всё это?

Так ведь? Тогда, быть может, мама права?

Довольный произведенным впечатлением, Шарль, до этого стоявший с непроницаемым лицом, изобразил витиеватый поклон.

— Спасибо.

— Это ещё не всё, — его большой рот растянулся в улыбке.

Он вышел из комнаты и почти сразу вернулся, неся в белоснежных перчатках шкатулочку.

— Это вам, Изольда.

То, что он называл меня чужим именем, коробило, однако… резная шкатулочка была чудо как хороша.

— Небольшой подарок.

— Мне?

— Да. Дворецкий обещал вам необходимые швейные принадлежности для работы. Я взял на меня смелость выбрать шкатулку, чтобы ничего не потерялось.

— Она красивая.

— Теперь она и всё, что в ней, ваше, — елейным голосом пояснил Шарль. — Пользуйтесь и не жалейте.

Я осторожно открыла крышечку и охнула, восхитившись дорогими швейными иглами с позолоченными тончайшими кончиками, острыми портными ножницами и шелковыми мерными лентами из дорогой тесьмы.

Впервые буду работать с такими дорогими вещами. К тому же этот дар символичен, как начало моей карьеры.

— Я благодарна вам, месье Шарль. И дворецкому. Передайте ему, пожалуйста, мою благодарность. И миледи.

— Передам.

Шарль не спешил уходить из девичьей комнаты. Это недопустимо, но, с другой стороны, теперь это моя мастерская. Я покраснела от смущения, однако вспомнила.

— Месье Шарль…

— Да, Изольда, — он подошел ближе, оперся огромной рукой о стол и склонился надо мной, загораживая от света настольной лампы.

— Мне нужны швеи. Я хочу пригласить двух девушек.

— Исключено! В особняк ди Брассов трудно попасть. Вам повезло, но это не значит, что другим дозволено. Здесь царит роскошь, и для простушек швей будет много соблазнов.

— Но я одна не справлюсь!

— Я поговорю с госпожой.

Облобызав мою руку, он, наконец-то, ушёл.

Я выдохнула, однако его колючие глаза и длинный с горбинкой нос так и стояли перед глазами.

Отогнав лишние мысли, я вернулась к чертежам выкройки на ткани и стала вносить правки, чтобы скорее провести первые примерки.

Две горничные пожелали помогать мне, так как раньше, по их словам, они подрабатывали швеями.

Я бы предпочла выбрать тех, с кем уже имела дело или о ком слышала хорошие отзывы, но Шарль сказал, что чужих в особняк не допустят. Мне пришлось смириться.

Вечером Адель и Верна пришли познакомиться со мной, узнать, что от них потребуется.

Я была уставшей, весь день крутилась как белка в колесе, поэтому не смогла уделить им много времени, но основное рассказала.

— Сейчас я занимаюсь выкройками, — указала на стол и постель, заваленные аккуратно сложенными отрезами. — Паттерны значительно ускоряют построение, но надо быть внимательной, постоянно сверяться. Приходите завтра, к обеду приступим к шитью первых платьев и ливрей.

— Думаю, следует начать с ливреи дворецкого и лакея Шарля, — захихикала Адель, рослая, крепко сбитая служанка.

— Да-да, — поддержала её Верна. — И про экономку, мадам Клод, не забудьте.

Я бы предпочла проверить швей на пошиве формы других слуг, занимающих не столь важное положение в особняке, однако теперь не смогу так сделать. Болтушки наверняка разнесут о своей идее среди прислуги, и, если я откажусь, то оскорблю месье Близара, экономку и получу врагов.

— Так я и хотела сделать, — кивнула я, скрывая раздражение и недовольство болтливостью «помощниц».

Они улыбались, много говорили, шутили, но я то и дело подмечала их ревностные взгляды, бросаемые на шкатулку, подаренную Шарлем. Будь моя воля, выставила бы их, но других швей у меня нет. Придется работать с ними.

Из-за загруженности, я не успела поужинать, поэтому Адель сходила на кухню, принесла на нас троих поздний ужин.

Мы вместе перекусили и, так как до шитья пока дело не дошло, горничные разошлись по своим комнатам.

Я устала, но ради важного заказа заставила себя поработать ещё немного.

Оставшись в одиночестве, я разложила на столе под настольной лампой бархат с меловым чертежом на изнаночной стороне.

Начертала на груди защитный круг Светлой, как всегда делала перед началом сложного дела, взяла из шкатулки дорогие, хорошо наточенные ножницы, которыми резать одно удовольствие. Склонилась над тканью, поднесла заточенные лезвия к одной из меловых линий и уже хотела начать резать, как услышала: