Заложник (СИ) - Француз Михаил - Страница 23

— 'Как упоительны в России вечера,

Любовь, шампанское, закаты, переулки,

Ах, лето красное, забавы и прогулки,

Как упоительны в России вечера…' — зазвучал мой голос, сразу же, с первых нот набирая силу и страсть. Я даже глаза закрыл, чтобы больше вложиться в пение. Всё ж, песня была достойна этого.

Я пел самую известную и знаменитую песню «Белого орла». Пусть, группа, в своё время, была достаточно скандальна, но песня от этого хуже не стала.

Так что, я пел. И опять, изменил всего одно слово: в этом мире не было Шуберта. Точнее, может он сам и был, но его музыка не стала знаменитой. И упоминать его было бы странно. Зато был Шубин. Александр Ефимович. Который написал несколько пользующихся до сих пор популярностью вальсов, один из которых даже сегодня уже чуть ранее звучал. Так что, упоминание его фамилии было вполне к месту.

Так что, я пел. И сам кайфовал от того, что пою. От того, как я пою. От того, как слушается меня голос. От того, как качественно и слаженно подхватывают меня оркестранты… Это было по-настоящему незабываемо! Повторюсь — это был кайф! Сильнее, чем от водки и наркотиков. Я уверен в этом, хоть к последнему, никогда в своих жизнях не прикасался… Я пел. И плевать мне было на все Ранги, все «программы» и интриги. Я пел!

* * *

Глава 12

* * *

Я пел! И меня слушали! Я, наверное, не смогу описать это ощущение. Когда у тебя вибрирует всё внутри. Когда ты каждым участком своей кожи, каждой клеточкой тела чувствуешь направленное на тебя внимание. Когда оно «надувает» тебя, как воздушный шарик гелием, наполняет, как кувшин вином… И ты впитываешь это внимание, как иссушенный пустынный песок льющуюся на него воду. Впитываешь и хочешь ещё! Ещё и ещё! Ты чувствуешь себя сильнее и сильнее. Ты чувствуешь себя всемогущим! Способным свернуть горы… Тебе хочется петь ещё.

Вот только песня… кончается слишком быстро. А «заготовок больше нет». И импровизация будет уже не в тему: не Высоцкого же с Визбором или Цоем на Балу под одну гитару исполнять? Такое будет, как минимум — не в тему.

Отзвучали последние аккорды. Пары, которые танцевали, остановились. Глаз, которые смотрели с ожиданием на меня становилось всё больше. Они все ждали… они тоже хотели продолжения. Двух песен было мучительно мало.

Я беспомощно оглянулся и посмотрел на дирижёра, не знаю — ища поддержки, что ли? У меня в голове было столько песен, столько потрясающей музыки, но вытащить её оттуда не представлялось возможным в одиночку. Мне для этого нужны были ещё руки. Много рук, умеющих обращаться с разными музыкальными инструментами… вырастить ещё хоть десять, хоть двадцать пар рук из воды не было для меня нынче проблемой. Проблемой было то, что я и гитару-то едва-едва успел освоить на сколько-то приемлемом уровне. Что уж говорить обо всём остальном?

Возникла даже шальная мысль создать из воды большой динамик, «подключённый» напрямую к моей голове, который будет проигрывать музыку так, как я сам её слышу… Мысль эта мне понравилась. Я её запомнил. Но воплощать здесь и сейчас… слишком сложные и тонкие манипуляции, чтобы оно могло получиться с ходу, с первого раза, без настройки и отладки. А это время. А времени уже нет — люди ждут!

А дирижёр, между тем, ободряюще мне улыбнулся.

— Ваше сиятельство, Юрий Петрович, — обратился он ко мне. — Вы можете спеть другие ваши песни. Мы их знаем и сможем сыграть.

— Правда? — вспыхнули надеждой мои глаза.

— Правда, — с достоинством кивнул он. — Мы профессионалы. И мы подготовились. Командуйте!

— Тогда… «Дождь»? — тот понятливо кивнул и взмахнул своей палочкой, подавая команду оркестрантам приготовиться.

Я улыбнулся, повернулся к залу и поудобнее перехватил гитару. Зазвучали первые ноты, пальцы забегали по гитарным струнам.

— 'Я шел к себе домой,

Я шел по мокрым лужам.

По скользкой мостовой

Ногами снег утюжил…' — зазвучал мой голос в зале. Причём, он мне самому казался таким сильным, что даже микрофон не был обязательным. Мне казалось, что я мог бы покрыть этот зал сам, без усилителей, динамиков и прочей техники. Я ощущал себя радостным, счастливым и всемогущим. Настолько, что это было, наверное, даже ненормально…

Я пел. И люди меня слушали. Люди улыбались… Вот только взгляд слегка туманился. Может быть, от того, что я не был сосредоточен на зрении, а может быть от того, что что-то произошло с вентиляцией и воздух под потолком быстро стал наполняться, набухать влагой. И под потолком, и ниже. Влаги не было много. Не до тумана. Но я просто её чувствовал. Да и видимость она чуть-чуть, но уменьшала. Я чувствовал её, и она отзывалась. Ластилась ко мне, к моему голосу, подхватывала его, как заботливая мать дитя на ручки, и разносила в самые-самые дальние уголки здания.

Я спел. И спел ещё. Теперь уже «Разбежавшись прыгнуть со скалы» КиШа. Причём, я-таки отставил микрофон в сторону и пел «вживую». Он мне был уже не нужен. Он даже мешал… И-таки я действительно смог покрыть своим голосом весь этот зал. Весь огромный бальный зал Зимнего! Офигеть, я был крут! Наверное, не будь я Одарённым, такой фокус не смог бы мне даже присниться. А так… я пел. И плевать на препятствия! Я мог всё!

Потом я спел «Это Танго и в нём можно всё», практически, как отражение своих мыслей. И пофиг, что песня эта для женского голоса. Она и с мужским вполне себе неплохо зазвучала под аккомпанемент целого оркестра. Народу, по крайней мере, зашло. Настолько зашло, что слушатели танцевали, пока я пел. А несколько пар даже сумели в точности повторить наш с Алиной танец из клипа, наглядно продемонстрировав, что они этот клип, как минимум, смотрели! Какое ещё нужно лучшее доказательство популярности, когда танец из твоего клипа, не стесняясь, копируют представители высшей Аристократии Империи?

Затем я спел ещё: «А мы не ангелы, парень». Причём, в процессе исполнения позволил себе пошалить: под слова «Пусть на щеке кровь» выпустил через поры своего лица несколько капель настоящей своей крови. Коснулся пальцами, стирая её, словно только что заметил и, состроив недоуменное выражение лица, посмотрел на испачканные пальцы. Затем спел «свалишь на помаду», равнодушно пожал плечами и продолжил петь дальше.

Смотрелось потом на экранах телевизоров круто. Даже круче, чем до того в клипе.

Естественно, уже к концу песни на коже и следов крови не осталось — я просто «втянул» её обратно в тело. Моего контроля для этого за глаза хватало. Да и… я ведь чувствовал себя всемогущим в те минуты. Чувствовал, а значит — был им. Что мне какая-то кровь? Да отруби мне в тот момент голову, я бы не остановил своего пения, и даже не отвлёкся бы!

Закончил я всё «Стрелой»… Сахар возьми, я спел «Стрелу» в Зимнем! Перед Императором! И он… даже подпевал в такт в процессе. Не то, что не гневался, не хмурился, а даже подпевал — я не мог слышать, но видел по движению его губ, легко читал их движения. Он подпевал строчкам: «а нищие правят бал! Они хотят, да не могут дать…». Поистине, какие там Ратники, Витязи, Пестуны, Гранды и Баталодоры… мелочь это всё! Настоящее всемогущество — музыка!

К сожалению, дальше петь было уже нечего. И я, с неохотой вынужден был заканчивать… ага, счаз! Заканчивать? Зал рукоплескал, зал кричал «Браво!» и требовал «Бис!». Причём, Император тоже.

Зал требует — певец не в праве отказывать! Ведь только для этого он и существует же…

И тогда я снова спел «Как упоительны в России вечера». Ведь «на бис» можно и повториться. И, по-моему, оркестр справился с музыкой даже лучше, чем в первый раз. Они угадывали её, угадывали ноты и включались в партии сами, без моих подсказок. Словно бы не импровизировали, а исполняли по заученному, словно бы читали ноты прямо в моей голове. Или это я диктовал им эти ноты прямо в головы… Не важно! Это, всё равно, было потрясающе! Что уж говорить обо мне и моём голосе?