Первый инженер императора – I (СИ) - Вольт Александр - Страница 36

Я прошелся по помещению и задул огоньки, чтобы не мешали заснуть и не коптили всю ночь, засоряя воздух. В душной комнате и спится хуже, а мою, как ощущалось, явно проветрили. И как только окно целым оставили — загадка.

Да, кровать оставалась старой, с обломанными ножками и надтреснувшим изголовьем, но матрас преобразился. Не знаю, что с ним сделали наши хозяюшки, но вычистили тоже настолько, насколько смогли. Если бы не несколько въевшихся пятен и проплешин от времени, я бы вообще подумал, что это новый матрас.

В комнате пахло уютом и домом.

Усевшись на кровать, я взбил подушку, из которой, к удивлению, не дыхнуло в лицо сразу тучей пыли. Я поправил ее, после чего снял обувь и прикрывшись пледом, улегся. Тело, словно налилось свинцом и гудело в каждой мышце. Но больше всего меня беспокоили неприятные покалывания в правой руке, что тянулись по всей конечности вплоть до шеи и лица.

Сжав правую кист в кулак, я поврал ей по часовой стрелке и против, проверяя моторику, но никаких отклонений, отходящих от нормы, не заметил. Но что это и почему оно возникло в тот момент, когда я попытался соприкоснуться с руной…

Хотелось разобраться, но я ощущал, как сознание медленно уплывает куда-то далеко. Надо будет еще раз попробовать добраться к этому месту. По крайней мере теперь я знаю где его искать, а значит одной загадкой меньше.

Утро вечера мудренее, сказал Михалыч, и был прав. Оставалось дождаться утра. А оно, как это всегда и бывает, наступит куда быстрее, чем мне бы хотелось.

* * *

Как только господский дом утих, маленький нетопырь, что висел весь вечер под карнизом поместья Кулибина во Хмарском раскрыл перепончатые крылья и отцепился от перекладины. Негромко пискнув, зверек сорвался вниз, но в следующее мгновение вспорхнул рукокрыльями, выровнял корпус и принялся лететь домой. Сегодня он услышал достаточно информации.

Глава 17

17

Поместье графа Виктора Цепеша

Лунный свет проникал в распахнутое окно, освещая пространство: небольшая комната, даже скромная для титулованной особы, которая скорее напоминала помещение для уединения, нежели рабочий кабинет.

Несмотря на теплую летнюю ночь в маленьком открытом камине трещало полено, жадно поедаемое огнем. Два источника света смешивались между собой, создавая приятную уютною атмосферу. Пробегаясь взглядом по периметру, можно было заметить много интересного.

Например, что все книжные шкафы, уставленные под стены, были заполнены под завязку единичными экземплярами разного рода книг, упакованные в специальную вакуумную обложку, что предотвращала старение.

Среди артефактов древности стояли монументальные научные труды за авторством Эйнштейна, Ньютона, Теслы, Ломоносова, Попова, Ковалевской. Хватало и книг, которые касались медицины: Павлов, Сеченов, Мечников, Пирогов. Покоились также труды Маркса, Дарвина и Бирмана.

И чем дольше всматриваешься — тем больше удивляешься тому, насколько скрупулезным был человек, собравший целую мировую библиотеку тайных научных знаний в мире, где эти знания были запрещены.

Сам человек сидел в глубоком красном кресле и что-то медленно записывал настоящей шариковой ручкой в тетради в клетку. Он аккуратно выводил букву за буквой и если приглядеться, то можно было заметить, что его почерк был настолько внятным и разборчивым, не чета письменам большинства монархов, что основали свои дома на осколках империи.

Граф Цепеш не принадлежал ни к одному из домов, а был верен старой короне своего правителя, который был дерзко предан собственными приближенными. В тот день он не смог помешать тому, что случилось, так как был по указу императора далеко на востоке, верша правосудие над еретиками, что посмели пройти против Указа.

Нетопырь залетел в открытое окно, как к себе домой. Его маленькие перепончатые крылышки рассекали воздух, заполняя комнату, в которой скрипела ручка и трещали поленья, свистящим звуком. Малыш крутанулся вокруг коротко стриженой головы своего хозяина, попискивая, и, подлетев к люстре, уцепился за нее лапками.

Граф Виктор Цепеш не обращал внимания на маленького летучего мышонка ровно до тех пор, пока не закончил предложение и не поставил аккуратную маленькую точку.

— Ну-с, — сказал он, закрывая тетрадь и откладывая ее на невысокий кофейный столик из красного дерева с резными винтажными ножками. — С чем пожаловал, мой дорогой друг?

Отцепившись от люстры, нетопырь пикировал к полу, где вновь вспорхнул крылышками и, подлетев, приземлился к хозяину на плечо на мягкий кашемировый жилет красного оттенка.Перебирая цепкими рукокрыльями и лапками, мышонок добрался до уха графа, фырча и попискивая.

Усевшись поудобнее и ухватившись за мочку, нетопыренок принялся щебетать на своем языке, рассказывая о все, что только услышал в поместье Кулибина, что стояло во Хмарском.

— Вот как? — удивился Виктор Цепеш, внимательно слушая рассказ слуги. Свободной рукой он потянулся к столику, куда отложил тетрадь и взялся за бокал с чем-то красным, пригубив вязкую жидкость губами.

Если бы кто-нибудь подглядывал за графом в замочную скважину или окно, то сопоставив его фамилию и напиток, однозначно предположил бы, что Цепеш вампир, но за дверью никого не было. Как никто и не осмелился подглядывать за графом через распахнутые створки. Виной тому, наверное, была высота третьего этажа.

Да и к тому же, это было обыкновенное вино из мускатного винограда южного сорта.

Поднявшись с кресла, мужчина подошел к одному из книжных шкафов и стал водить пальцем по корешкам, выискивая нужную книгу. Это было не так трудно, если учесть, что произведения стояли отсортированные в алфавитном порядке.

Нужная книга не слишком сильно отличалась от множества других, но ее содержание было несколько иного характера. Толстый талмуд не был исписан сложными математическими формулами или закономерностями генетики. Нет. Все было куда проще.

Эта книга содержала в себе семейные древа всех ученых, что жили в империи и составлена по указу императора, чтобы контролировать всех и каждого. Указ о запрете на науку должен был соблюдаться в жесточайшей строгости и потому каждая ученая голова просто обязана была стоять на некоем учете.

— Очень интересно, — пробурчал сам себе под нос Цепеш, изучая древо. — И откуда ты взялся, Александр Кулибин?

* * *

— Какой чудесный образец! —сказал я воодушевленно, рассматривая арбалет. Мои пальцы, привыкшие к сенсорным панелям и полимерным материалам двадцать первого века, скользили по оружию, изучая каждый изгиб и деталь. Искусная работа, хотя и было видно, что этим инструментом пользовались часто и с охотой.

Материал приклада точно был из ореховой древесины, пропитанный льняным маслом до янтарного блеска. В нос ударял терпкий запах старой смолы и металла, который не спутаешь с синтетикой старого времени.

Я начал осмотр с дуги. Это первое, что цепляет взгляд. Не композитные пластины с квантовой памятью формы, а монолитный изгиб древесного полотна, обитого кованной пластиной. Отчетливо видны следы молота: здесь на левой части мастер перегрел металл, оставив микроволны, а вот с правой — недотянул закалку, отчего металл поблескивает пятнами.

По меркам моего века само использование этого оружия даже для охоты вызвало бы смех, но как изящно рассчитан изгиб! Дуга сужается к концам, уменьшая массу без потери упругости — интуитивная гениальность дотеоретической механики.

Взгляд непроизвольно двинулся дальше, внимательно и дотошно рассматривая следующий элемент. Ложе.

Оно профессионально выточено так, чтобы лежать в руке, как продолжение кисти. Однако мои инженерные рефлексы тут же подметили просчеты: центр тяжести смещен к дуге, прицельная линия едва совпадает с осью тетивы. Зато резные желобки для пальцев настоящее произведение искусства, подогнанное под анатомию владельца. На левой стороне ложа — медная пластина с инициалами «А. В. 2423». Возможно, оружейник Антон Васильев? Алексей Варганов? Интересно, что с ним стало с тех пор, как император сошел с ума?