Первая градостроительница (СИ) - Дюваль Эмила - Страница 16

Наконец один из рядом стоящих мужчин протянул мне горящий факел. Повернувшись в седле, я обратилась к тому, что осталось от семьи старосты:

— За нападение на меня, свою госпожу, мой отряд и беззащитных людей вы проговариваетесь к смертной казни… через повешенье.

Как объяснил Берг, виселица была самым суровым наказанием, обычно к нему прибегали лишь в случае особо тяжких проступков.

— Но перед смертью я хочу, чтобы вы увидели до чего вас довела жадность, — я уверенно направила коня к избе. Крыши в деревнях были крыты чем-то, напоминающим солому, поэтому зажечь её не составило особого труда.

Огонь занялся не сразу, но едва почувствовав силу с немыслимой скоростью побежал по крыше, хватая коньки, перекидываясь на соседние постройки. Треск огня заглушал вой старосты и его непутёвой жены. На их казнь я смотреть не стала.

Подобной судьбы были «удостоены» все дома зачинщиков, хотя в этот раз я не стала разбрасываться добром в виде набитых сундуков: моему каравану они пригодятся.

Нападавших мужиков, что мы привезли с собой, тоже повесили… Однако ни жён, ни детей, ни стариков мы не тронули. Командир долго спорил со мной, аргументируя, что змеиное гнездо нужно выжигать полностью, да и вырезать деревню в начале зимы милосерднее, чем оставить их на улице без крова и запасов, но я стояла на своём.

Отдельного решалась судьба семей, восставших против нападения на княжий караван. Это была большая семья кузнеца, каменщика и несколько семей плотников. Когда мы въехали в один из дворов, то застали семьи за погрузкой обозов. Заметив нас, они настороженно замерли, я видела, как мужчины сжали оружие или то, что могло бы им стать, но вдруг перед моим конем на колени упал старик (как потом я узнала старейшина семьи кузнеца), быстро заговорив:

— Княгиня, пощадите. В помыслах не было против вас зло учинять. Вина наша только в том, что не смогли людей отговорить от убийства… Мы пытались вас предупредить, но деревенские перехватили мальчишек… Простите нас за это! Не губите семью!

— Встань, — я не узнала своего голоса, так жестко он звучал, — где мальчики, которых ты отправлял (у княжеской семьи была привилегия обращаться ко всем людям на «ты»)?

Вперед несмело вышло несколько подростков. Несмотря на натянутые по самые глаза меховые шапки, я рассмотрела кровоподтёки на детских лицах. Один из них хромал. Глядя на этих, по сути, детей, я поняла, что старик не врёт и выдохнула с облегчением. Я устала нести людям смерть.

Переглянувшись с командиром отряда, я решила судьбу этих людей следующим образом (ведь мастера мне точно пригодятся на новом месте):

— На сборы у вас от силы час. Помимо своих обозов запрягайте соседские, можете взять с собой всех желающих, кто решит уехать из деревни.

Уже за полночь новым составом мы нагнали наши обозы. От Холодной скалы нас отделял лишь горный перевал.

Горная дорога казалась бесконечной: люди и животные мучились от перепадов давления и холода; многие ещё не отошли от нападения.

Наш караван пополнился на двенадцать подводов: из разорённой деревни уехало пару семей в полном составе, к которым присоединились некоторые женщины с детьми. И, вроде бы, всё шло по плану, но было одно большое «Но»: многие матери отдали в обоз своих грудничков…

По словам Емельяна — кузнеца и сына старейшины, детей он нашёл под забором у последней телеги… Вид при этом у мужчины был настолько ошарашенный, что я поняла: кузнец не врёт.

Грудничков пришлось раздать по семьям и кормить козьим молоком, но я прекрасно понимала, что часть детей (если не все) не переживёт и перевал… Старейшина Корр объяснил мне поступок матерей так:

— Женщины остались без мужей и домов, им предстоит дальняя дорога по зимнему лесу… Если повезет, то они смогут сохранить старших детей, но малышей — нет. Отдать их в обоз — дать им надежду.

— Или переложить ответственность — хмыкнула я, а потом внимательно посмотрела на старика, — вы меня осуждаете?

— Нет, княгиня, вы были великодушны в сравнение с князем и его людьми, — он по-старчески пережевал губами, — я всего лишь хочу, чтобы вы поняли мотивы матерей, что оставили своих детей.

На этом мы закончили разговор и больше к нему не возвращались, сосредоточивших на преодолении перевала.

* * *

Я бы назвала перевал скорее горным проходом*, потому что несмотря на высоту, он всё находился довольно низко. По словам Берга, перейдя перевал, перед нами откроется долина Холодной скалы, в которую ещё предстоит спуститься.

А пока мы шли уже четвертые сутки. На перевале завывал ветер, видимость была относительная: метель шла не переставая, иногда превращаясь в настоящую пургу. Корр как-то обмолвился, что в прежние времена перевал старались не переходить зимой, опасаясь хищников, лавин или чёрной пурги*, сильнее разжигая во мне беспокойство. Не знаю, как в этом мире (который я уже вполне ощущала как свой), но в «прошлой» жизни я много читала о трагедии перевала Дятлова, так что причины для беспокойства у меня были, особенно учитывая, что с нами не было грамотного проводника — Берг и некоторые его войны всего несколько раз побывали в северном поместье, и то, в тёплый период. А никто из семьи старейшины ни разу не совался в соседнюю долину (забот хватало и в родной деревне).

В тоже время, я видела и несомненный плюс в сложном переходе — армия неприятеля точно бы здесь надолго застряла, да и разбойников можно не опасаться: только самые отчаянные решаться на такое путешествие…

На пятый день мы вышли к широкому утёсу. Метель будто по велению волшебной палочки прекратилась, и я увидела место, на которое возлагала большие надежды. И уже тогда, стоя на этом утёсе, в сутках езды от поместья, я благодарила всех известных богов за сбывшуюся надежду.

Крутая скала с огромным утесом возвышалась над обширной долиной. Огибая скалу, замерла широкая река. От самого подножья скалы, расширяясь к реке, раскинулось поселение. Издалека казалось, что поселение насчитывает не менее пяти сотен жилых домов, но приглядевшись, я была неприятно удивлена: дым вился менее, чем над половиной жилищ. У одного из воинов оказалось орлиное зрение и он подтвердил мою догадку: бОльшая часть домов выглядела не жилой и почти была заметена снегом. Но я не позволила себе раскиснуть, мы наконец-то добрались до поместья, оно явно было отлично защищено природным рельефом, а людей здесь скоро станет очень много, все пустые дома снова обретут хозяев.

* * *

Спуск занял намного меньше времени, чем я предполагала. Почуяв окончание пути и возможность наконец-то смыть дорожную грязь и выспаться на нормальной кровати, и люди и животные устремились к поселению.

Нас вышли встречать, казалось, все жители поместья. К моему приятному удивлению, среди них были и мои первые переселенцы — вот они точно были рады нашему приезду. Остальные люди, что вышли нас встречать смотрели настороженно: столько лет о них никто не вспоминал и вдруг княжий караван пожаловал!

Вперед вышел глава поселения, сняв меховую шапку, поклонился:

— Добро пожаловать, млагиня, в северное поместье. Вот только мы вас не ждали…

Затем быстро взглянув на нахмурившуюся меня и и такой же хмурый вооруженный отряд поспешно добавил:

— Так рано! Мы не ждали вас так рано! Но я быстро баб отправлю терем в порядок привести. А пока прошу в мой дом…

Главу звали Гепом. Его дом был самым большим после княжеского, хоромы себе глава отстроил большие. Нас временно поселили в левое, пустовавшее крыло: семья была не очень-то большой, а одно крыло было удобнее топить зимой.

Мои временные горничные остались обустраивать опочивальню, не доверяя уборку невесткам главы (после инцидента с предыдущим поселением, лишний раз перестраховывались). Часть отряда устраивалась на нижнем этаже, остальные отправились с телегами к поместью, чтобы никто из местных не соблазнился ночью разжиться с моих обозов. Можно, конечно, было и мне сразу отправиться в поместье, но я не знала, насколько оно пригодно для проживания, а хотелось наконец-то нормально выспаться… Да и вообще: княгиня я или кто!?