Я верну тебя (СИ) - Ош Элен - Страница 11

— Их выпроводили в шею. Кайсаровцы нагрянули, такой шмон тут навели, не приведи господь! Но заплатили за причиненные неудобства. Сказали, что ты у них, пока тихо не станет. Мотька, ты правда в безопасности? Он тебя…

— Нет, мам! И пальцем не тронул. Защищал меня, вот это правда! Прости меня! Я утром приеду. Обещаю, мам!

— А чего не сейчас-то?

— Я не в городе, мам! Валеху сейчас не удобно меня везти. Сказал, утром.

— Хорошо, но только обязательно, слышишь? И чей это номер?

— Мой! Новый. Валех телефон подарил, взамен старого, утерянного. Я утром еще позвоню и потом приеду. Люблю тебя, мам. Папе привет!..

Отключаюсь. Носом шмыгаю. О край халата его вытираю. Слезы не сдерживаю. Опять стыдно, за поведение свое. Дочь неразумная!

На пороге каюты появляюсь, чтобы номер Ольги Петровны у Валеха узнать, а сама чарующий аромат еды ноздрями ловлю.

Офигеть, как вкусно пахнет!..

Если бы мне кто-нибудь сказал, что Кайсаров Валех, царь и бог нашего города, живущий по понятиям, но не имеющий проблем с правосудием, умеет готовить, то я бы поверила, но с трудом.

Замираю на пороге, глядя, как босс банды суетится возле плиты, раскладывая по тарелкам аппетитную массу из спагетти и бекона.

По сногсшибательному аромату догадываюсь, какое блюдо приготовил Валех.

— Ты умеешь делать карбонару? — перешагиваю порог, приближаясь, чтобы своими глазами увидеть, доказать то, что учуял нос.

— Поверь, Матильда, ты такой ни разу не пробовала, — уверяет меня, щедро посыпая тертым сыром сочное от сливок блюдо.

А я уже слюной давлюсь, забывая про все на свете. За порцию карбонары готова душу продать.

По сути, уже это сделала, но ради поцелуя с Кайсаровым, когда осмелев до безобразия, со Светкой на него поспорила.

— Верю! — улыбаюсь и руки протягиваю, чтобы подхватить тарелку и помочь на стол накрыть.

Но Валех не позволяет. Головой кивает, чтобы сама за стол садилась. Ухаживает за мной. Тарелку ставит. В бокал сок наливает. Уже не вино. Не доверяет? А может, не хочет девочку спаивать.

Я не спрашиваю. Зачем прошлое ворошить? Уже объяснял, правда сквозь зубы, чуть ли не со злостью. А больше мне знать не положено.

— Позвонила маме? — спрашивает, а сам рядом за стол опускается и на вилку спагетти накручивает.

— Да. Хотела узнать номер телефона Ольги Петровны, а ты тут…

И снова застываю, обрывая себя на полуслове…

Валех вилку с накрученными спагетти поднимает, придерживая снизу ладошкой. Мне протягивает, ко рту подносит. И смотрит так загадочно, прищурившись: возьму ли с его рук еду.

А это, казалось бы, простое действие, настолько пронизано интимом, что аж до мурашек по спине.

Неужели настолько небезразлична ему, что Валех решил кормить с руки?

Этот жест не столько заботы и внимания, как неприкрытый намек на долгоиграющие отношения.

А может, я накручиваю себя, слишком много читая в жизни книг? И дело вовсе не в карбонаре?

Просто решил, что я слишком устала, намучилась из-за него же, вот и реабилитируется.

Но рот открываю. Чуть вперед подаюсь, волосы рукой удерживая, чтобы не мешали. Аккуратно губами снимаю с вилки спагетти и глаза прикрываю.

— М-м-м, до чего же вкусно!

И нисколько не кривлю душой. Ах да, она же уже продана!

— Я же говорил! — ликует, накручивая новую порцию.

Но я вдруг решаю повторить его маневр и в ответ протягиваю спагетти на своей вилке. Вот и посмотрим, насколько обманчива примета…

А Валех голову набок склоняет. Глаза его темные за длинными, черными ресницами скрываются. Но я успеваю отметить их азартный блеск.

Ну же, босс! Давай, не томи девочку!..

На губах его улыбка озорная играет. Головой в такт своим мыслям кивает, но проникнуть в их суть не позволяет. Однако ресницы распахивает, обжигая пронзительным взглядом.

Дыхание задерживаю, когда в свою очередь Валех ближе склоняется и губами с вилки карбонару стягивает. И на миг замирает, уставившись на грудь мою.

Глаза опускаю и едва вилку не роняю. От неловкого движения, пока вилку ко рту Валеха подносила, полы халата раскрылись, являя его взору самую красочную картину: два наливных яблока или аппетитные булочки. Смотря как для себя обозначит Валех, облизывая губы, проглотив одним махом спагетти.

— Ох, — вилку роняю, запахнув половинки халата на груди.

Щеки огнем горят от стыда и смущения. Глаза поднять на Валеха боюсь. А в груди что-то непонятное творится. Давит. Дышать не дает.

А соски бессовестно сквозь вафельную ткань халата топорщатся, настолько возбудились.

Тело предательски реагирует на взгляд Кайсарова, с головой меня выдает: мне уже мало поцелуя, хочу его и точка.

Но никогда в этом не признаюсь вслух. Даже на спор.

Сижу, губу кусаю, когда Валех руку протягивает и аккуратно выправляет ее. По щеке ладонью проводит, прядь волос захватывая и за ушко ее закладывает, лицо открывая.

— Матильда, кушай, пока не остыло. Ты голодная, девочка! Что еще хочешь? Фрукты будешь?

Молча головой киваю. Ресницами хлопаю, дыхание восстанавливая. Вилку подхватываю, а рука подрагивает.

— Не трону я тебя, Матильда. Не бойся! И не потому, что спорил. Ты слишком правильная для меня. Не хочу портить. Ешь и спать иди! Утром домой отвезу и больше мы не увидимся. Ты свободна, Матильда!

Поднимается из-за стола, тарелку свою убирает, выбрасывая в мусорное ведро остатки, и из каюты выходит, поднимаясь на верхнюю палубу.

А я сижу, едва не плачу. До боли губу закусываю. Чувствую сладковато-соленый привкус крови на языке.

Вот и все, Матильда…

Приключение закончилось.

Спор ты выиграла у девчонок. Валехом поцелована не раз, но при этом чистая осталась. Лишь на душе, которая все же на месте, такая буря эмоций, что выть хочется…

Легко сказать: "Иди спать", а как это исполнить, если я столько часов кряду продрыхла и сна ни в одном глазу.

Ворочаюсь, бока отлеживая. В иллюминатор смотрю, как поверхность моря под сиянием луны поблескивает. Холодная, но прекрасная в своем величии.

Как и Кайсаров…

Разбередил душу девочки поцелуями сладкими и вниманием к ее персоне, от врагов спасая. И телефончик новый. И баиньки на яхте, чтобы никто не мешал.

Сам вкуснятину приготовил, поразив кулинарными способностями. С ложечки, буквально, кормил, и в сторону отошел. Неприступный и равнодушный, как ночное светило.

Ноги в коленях поджимаю, чуть ли не к самому подбородку подтягиваю, обхватив руками. А на душе так тошно становится.

Вот вроде и не надругался надо мной Вал. Нетронутой оставил, а состояние такое странное, словно побрезговал что ли…

Неужели, записи с видеокамер смотрел, о которых Ройсу говорил? Что там на них увидел? Почему мнение поменял?

Я уж толком и не помню, как дело было. Бежала без оглядки из дома, пока под дуло пистолета не попала. А потом… Кричала, отбивалась… Руки чужие на теле ощущала. Но ведь…

Или все дело в споре, что не тронет? Ведь выиграл, как ни крути. А теперь домой, девочка…

Слишком правильная для него, говорит. Но что-то не сходится…

Поднимаюсь с кровати, халат на себе запахиваю, поясом подвязываю. С тумбочки телефон беру. Красивый такой, новенький. Но уже не радует!

Не подарок — это вовсе, а откуп какой-то. А я не продаюсь, как бы ни говорил в начале знакомства.

Ничего мне не надо от него! Домой, так домой…

А телефон сама себе куплю. У папы с мамой денег попрошу в счет дня рождения. Не откажут!

Единственное, номер Ольги Петровны набираю. Так и не перезвонила ей.

Вал телефон классухи продиктовал, прежде чем из кают-компании вышел. Больше не возвращался, а яхта с места не двигалась. Так на якоре и стоит в открытом море.

Где он? Что делает?

Да какая мне разница…

Ты свободна, Матильда!

А у самой слезы из глаз как раз, когда гудки прерываются и на том конце провода голос Ольги Петровны отзывается.