Я верну тебя (СИ) - Ош Элен - Страница 10

А в груди какое-то странное чувство рождается. И не страха, а чего-то раньше не испытанного.

Под его пристальными, пронизывающими насквозь, темными как обсидиан глазами, ощущаю себя обнаженной. Ресницами хлопаю, голову опуская. Непроизвольно по губам языком провожу.

Валех так быстро расстояние между нами сокращает, что я мысль ускользающую поймать не успеваю. Спросить что-то хотела, но куда там…

Замираю, когда он рукой лица касается. Нежно так ладонью по щеке проводит, пальцем серьгу подхватывая.

Второй рукой волосы за спину отводит и удерживает их, чтобы не мешали, лицо не заслоняли.

Смотрит внимательно, я бы даже сказала, настороженно. Тихо, едва слышно произносит:

— Хорошо отдохнула? Выспалась?

— Да, — выдыхаю, так же шепотом. — А ты где спал?

— На яхте достаточно горизонтальных поверхностей, — усмехается, но добавляет: — Переживаешь, не рядом ли с тобой, голенькой?

Вспыхиваю от его слов. Офигеть! Заходил и видел меня. Не трогал, но любовался.

Вот черт! А в какой я позе лежала и…

Глаза зажмуриваю. Губы поджимаю. Стыдно становится, капец!

А Валех смеется, да так заразительно! Мысли мои прочитал, стопудово! На лице весь позор расписан, яркими пунцовыми красками по щекам.

— Какая же ты красивая, Матильда! — обеими руками лицо обхватывает. Губами своими моих касается, легко так, почти невесомо. — Открой глаза! На меня смотри!

Но голос уже не такой, как раньше, не строгий, чтобы до мурашек. Хотя нет, все равно по спине пробегают, когда его горячее дыхание снова губ моих касается, едва глаза открываю.

Я таю под его прикосновениями, ощущая себя беззащитной перед мужественным обаянием Валеха.

А сердце тревожно колышется, словно осторожный огонек, который только что зажегся…

Его прикосновения как погружение в мир новых ощущений и не похожие на те, что были раньше.

Я растворяюсь под ладонями Валеха, плавно скользящими по телу, повторяя его изгибы.

Он опытный, взрослый, вызывающий трепет от пронзительного взгляда, но сейчас в его поцелуях проскальзывает нежность и забота.

Я, буквально, пленилась им, окутанная туманом чувств, которые никогда раньше не испытывала…

Это то мгновение страсти, где время останавливается, позволяя двигаться в собственном ритме.

Один только поцелуй вызывает внезапную дрожь по телу…

Я закрываю глаза, чтобы в полной мере насладиться моментом, запечатлев его в памяти навсегда.

Наше дыхание соприкасается, словно мысли и чувства переплетаются в одном поцелуе.

Валех знает, как меня разжечь, как пробудить желание и страсть. Его близость заставляет меня дрожать от волнения, от того, как он умело играет чувствами.

Я марионетка в его руках, и под пальцами Валеха танцует моя душа…

Забываю как дышать… Так бывает? Видимо, да.

Голос Кайсарова раздается сквозь плотную массу в ушах, а я пребываю в эйфории, мерно покачиваясь в его руках.

— Матильда, дыши! — шепчет мне на ухо.

Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Но сердце по-прежнему гулко барабанит.

Очуметь! И это только поцелуй…

Как прикосновение руки к моей душе, разгоняющее сомнения и страхи, оставляющее лишь жажду и восторг.

А тело отзывается фейерверком чувств и желания: быть с ним, целиком и полностью.

Интуитивно бедра смыкаю. Отсутствие трусиков даже к счастью: уже бы увлажнились от мгновенной страсти.

Но Валех не распускает руки, проверяя, насколько готова девочка. Лишь по губам большим пальцем проводит. Играет с ними. Наблюдает. Забавляется.

Изучает меня хитрым взглядом. Улыбается. Знает, что возбудилась, но молчит. Время тянет.

Удивляюсь его выдержке. Сама же сталь его достоинства сквозь ткань брюк низом живота ощущаю, когда к себе прижимает.

И снова щеки краской наливаются от мысли, что увидеть его хочу. Всего! Без ограничений.

А что такого? Мне уже восемнадцать лет. Совершеннолетняя, но без царя в голове, как мама иногда говорит.

Ой, мамочка!

Мысль о родителях производит самое отрезвляющее действие. Похлеще ушата с ледяной водой.

Видимо, в лице меняюсь, потому как Валех отпускает меня, а я тут же попадаю в плен легкого порыва ветра. Он раздувает полы халатика.

Удерживаю низ, едва ли не повторяя движения Мерлин Монро, когда сквозняк подол ее платья поднимал.

Вал меня вниз утягивает, в каюту:

— Идем, ужинать будем.

— А мы надолго здесь? — немного с сожалением покидаю палубу яхты, не успев насладиться потрясающим видом заката на фоне моря. А город уже утонул в глубоких сумерках.

— Зависит, насколько ты отдохнула и восстановилась.

— А потом? — следую за ним и вхожу в кают-компанию, останавливаясь посреди и не зная, что делать дальше.

— Вернемся на берег. Ройс привезет для тебя новую одежду, и отвезет домой.

— Правда?! — ушам не верю.

Он отпускает меня? Без всякого там? Но вроде как сделку заключал…

Планы меняются?

Я обуза для Кайсарова. Слабое звено в цепи, по которому можно бессовестно бить и требовать у него выкуп.

Но чувство сожаления лавиной обрушивается на меня. Сносит к херам весь здравый смысл, без права на реабилитацию.

Если еще накануне я мечтала убраться из дома Кайсарова, скрыться с глаз долой, проклиная спор со Светкой, что не побоюсь подойти к главарю банды и поцеловать, то теперь уходить не хочу.

И не потому что адреналин нервы щекотал и было как в крутом блокбастере. Нет!

Кайсаров предстал передо мной другим, не как его слухи описывают. Совсем ничего похожего.

Да, наглый и борзый, смелый до безрассудства, но при этом сколько нежности в нем скрывается, нерастраченной заботы и ласки.

Черт! Да я похоже влюбилась…

Стою. Губы кусаю.

А он ближе подходит и телефон протягивает. Серебристый такой, перламутром переливается. Непривычно в его руках такой видеть. Кайсаров черный цвет предпочитает, во всем. Только что яхта белоснежная…

В немом вопросе на него смотрю. Но рука машинально сама тянется к смартфону.

— Это тебе! В счет утерянного телефона, — поясняет, а я только рот от восхищения открываю. — Конечно, при желании могу найти твой, но время… Позвони матери! Скажи, что жива и здорова. Утром будешь дома. И классухе тоже, если номер знаешь. Нет, так я продиктую.

— Ольге Петровне? А… Откуда ты…

— Был у нее. Говорили. Волнуется. Но она не тот человек, на которого бы я наплевал, — поясняет, а я не спрашиваю подробности, откуда он узнал.

Все же, я права была: тот человек на балконе соседнего дома если и не из банды Кайсарова, но его знает, потому и донес, что видел меня.

Останься я у Ольги Петровны, все бы закончилось быстрее, но каким бы оказался итог?

Возможно, Кайсаров бы меня отымел в тот же день у себя дома и на этом все.

А тут… Просто домой. С новеньким телефоном. Как возмещение ущерба. А что делать с душой?..

Молча киваю и удаляюсь в каюту, прикрывая за собой дверь. Не хочу говорить при нем. Не потому что не доверяю. Голос начнет дрожать. Выдаст предательски с головой.

Первым набираю номер мамы. Слушаю гудки. Кусаю губы. Скоро одни лохмотья от них останутся.

Присаживаюсь на край постели и жду ответ. Мама всегда берет трубку, когда звонят с незнакомого номера, надеясь, что это потенциальный клиент для съема временного жилья.

Интересно, джигиты Мара уже съехали с легкой руки Кайсарова?

— Алло, — слышу уставший голос.

— Мама, это я, — отвечаю, едва сдерживая дрожь.

— Мотька! Доченька, ты?

— Да, мам! Я жива и…

— Мотька, — всхлип в трубку обрывает взволнованный голос, а я до боли палец кусаю: ну не скотина ли я, так мать довести!

В жизни не видела, чтобы она плакала. Вечно деятельная и предприимчивая. Простая до мозга костей, но такая родная, моя мама!

— Мам, прости меня, пожалуйста!

— Ты где, Моть? Когда уже домой?

— А там постояльцы съехали? Которые… Ну…