Побег из волчьей пасти (СИ) - "Greko" - Страница 8

— Коста! — Спенсер обрадовался. — Смотрите!

Я посмотрел прямо по курсу. В сиреневой утренней дымке, словно мираж в пустыне, проступил отчетливо видимый снежный пик.

Понял причину такого восторга Эдмонда.

— Это же Эльбрус! — и сам был поражен.

— Да! — подтвердил Спенсер.

Я подошел. Кивнул капитану. Абдель кивнул в ответ.

— Коста, вы видите два пика? — спросил Спенсер, когда мы приблизились к берегу и вершина Эльбруса изменила свои очертания. — Есть легенда, что между ними прошел Ноев ковчег на своем пути к Арарату.

— Легенды — легендами, а что вы скажете на это? — я обратился к Спенсеру и капитану, указывая в море и стирая с лица англичанина радостную улыбку.

По правому борту на приличном пока расстоянии от нас показались белые паруса.

— Русские, — презрительно фыркнул капитан.

Его самоуверенность бесила. Зная, что под палубой в ряд уложены бочки с порохом, следовало бы проявить больше уважения к возможной погоне. Мы переглянулись с Эдмондом. Похоже, нам пришли в голову одинаковые мысли.

— Вы напрасно беспокоитесь. Моя команда умеет работать с парусами так, как русским и не снилось. Если есть ветер и пространство для маневра, бригантина легко уйдет от любой погони.

Он разгуливал по шканцам, весело насвистывая. Даже не раздавал команды. Моряки делали свое дело без окриков и напоминаний. Стоило признать, что они и вправду были хороши! И никакого панибратства с капитаном. Субординация поддерживалась строго. Видимо, с ножами Бахадура французы были хорошо знакомы.

— Настало время кассуле! — радостно воскликнул капитан, не обращая внимания на русский крейсер, устремившийся за нами.

— Но, капитан… — Спенсер попытался было образумить Абделя, призывая его непосредственно руководить уходом от погони.

Я с ним был солидарен. Из моей памяти еще не стерся рассказ Путятина о гонке «Ифигении» с английским фрегатом в Пирее.

— Нет нужды! — сказал, как отрезал, капитан. — Команда легко справится с русским корытом!

Делать нечего. Мы спустились в кают-компанию.

Стол был уставлен закусками и вином. Кок внес широкий глиняный горшок с дымящейся запеканкой из солонины и бобов, густо присыпанной сухарными крошками. Разложил по тарелкам. Приступили к еде.

Съев первую ложку, мы со Спенсером не сговариваясь, посмотрели сначала друг на друга, потом на капитана. Абдель улыбнулся, понимая, что мы оба в восторге.

— Признаюсь, капитан. — Спенсер чуть наклонил голову. — Кассуле великолепен. Настолько, что я вынужден еще признать, что прежде не ел подобного. Еще более удивительно, что я пробую его не в каком-либо знаменитом и изысканном ресторане, а в кают-компании бригантины посреди Черного моря.

Абдель кивнул, принимая похвалу Спенсера.

— Мой повар — из Тулузы, где знают толк в этом блюде! А как тебе, Коста? — спросил меня.

— Мне добавить нечего! Разве что попросить добавки!

Абделю понравилось. Засмеялся. Я был вынужден перевести недоумевающему Спенсеру наш небольшой диалог. Спенсер тоже оценил мою шутку. И тут же не удержался.

— Прошу прощения, капитан. Может это и бестактность с моей стороны: но как уживается солонина и ваша вера?

Абдель даже ухом не повел.

— В походе мусульманину можно забыть о запретах. А поскольку я вечно в походе — будем считать, что слово «харам» на моей палубе — табу! — легко отшил Спенсера.

— А как же французы на корабле? — вырвалось у меня.

Абдель усмехнулся.

— Во-первых, они все — дезертиры, Коста. И ни в чем таком, о чем мы говорили ночью, замешаны не были. Во-вторых, мне нравится, как они выполняют все мои приказы. Так что и здесь я никаких неписанных законов не нарушил. А еще они — отличные моряки!

Я кивнул. Спенсер требовательно посмотрел на меня, ожидая перевода. Не пришлось. Отвлек помощник Абделя. Подошел к нему, что-то шепнул на ухо. Абдель в ответ только кивнул. Помощник вышел.

— Что? Что? — забеспокоился Спенсер. — Они нагоняют нас⁈

— Это невозможно, я же говорил. Успокойтесь. Просто нам придется чуть уклониться от курса. Продолжим обед. Нас ожидает еще десерт. Что скажете, мистер, насчет сливового пудинга?

— Как может сопротивляться англичанин, услышав про пудинг? Сдаюсь на милость победителя!

— Ну, видите! А вы все: погоня, погоня…

… Как бы ни бахвалился капитан, но погоня заставила его не «чуть», а сильно уклониться от курса. Корабль сместился к юго-востоку от точки назначения, к берегам Мингрелии. Спенсер ощутимо волновался. Абдель же по-прежнему был уверен в себе. Настолько, что предложил Спенсеру забиться, правда, на смехотворную сумму, что к утру бригантина бросит якорь в бухте Пшады. Прижимистый Спенсер отклонил пари, прикрывшись своей уверенностью в мастерстве капитана.

Наступившая ночь принесла сильный бриз, и Абдель направил свою «Блиду» в сторону преследователей, опять напугав Спенсера. Честно говоря, и я испытал легкую дрожь.

— Отставить волнения и тревоги! — Абдель сохранял спокойствие даже в столь опасных обстоятельствах. — При таком сильном ветре русские вскоре встанут на якорь!

И опять бравый капитан оказался прав. Русские, действительно, не смогли совладать с таким ветром. Бросили якорь. Абдель даже позволил себе пройти мимо застывшего крейсера на издевательски небольшом расстоянии — на предельной дистанции пушечного выстрела. Вся его команда при этом свистела и улюлюкала, а некоторые не отказали себе в удовольствии продемонстрировать оскорбительные жесты. Правда, я не уверен, что при таком ветре русские что-либо могли расслышать, а в такой темноте — увидеть.

— Бриг «Аякс», не самая быстрая посудина, — самодовольно подвел итог своего маневра Абдель.

Команда «Блиды» была в полном восторге. В таком же восторге пребывал и Спенсер. И спасся, и получил удовлетворение от того, что московитам утерли нос. Пусть даже в таком безобидном варианте. Я, конечно, также изобразил радость и восторг. Некоторое время, правда, тешил себя мыслью, что крейсер осуществил операцию прикрытия, просто изобразив погоню. Потом одернул себя.

«Ну, конечно, Коста! Все ради тебя! Прям, позвонили по мобильному капитану крейсера, сказали, что на „Блиде“ самый ценный агент Российской империи! И пальцем так погрозили: мол, чтобы комар носу не подточил! И сейчас капитан крейсера крестится и, роняя скупую слезу, желает мне удачи! Ах, тщеславие, тщеславие!»

От этих мыслей быстро отделался еще и потому, что в очередной раз, примерившись к курсу бригантины, испугался, что направляемся в сторону Поти. А вот это меня совсем не устраивало! Тут же отбросил шуточки про мобильный. Впору было самому начать креститься!

К моему облегчению, к Поти мы так и не приблизились. Разворот произошел в районе Редут-Кале. И капитан не соврал: мы более не встретили кораблей русской эскадры, пока неслись к точке назначения на всех парусах вдоль берегов Западного Кавказа. Утром корабль уже качался на волнах перед входом в бухту Пшады.

Спенсер был счастлив. Уж не знаю, чему он больше радовался: тому, что сэкономил несколько монет, отказавшись от пари, или тому, что мы благополучно добрались до Черкесии, во внутренние районы которой он так стремился.

Парусная бригантина — не «Петр Великий». Капитан не решился при сильном ветре от берега заводить тяжелогруженное судно в недостаточно широкий проход между скал. Вместо этого, члены команды несколько раз выстрелили из мушкетов в воздух, подавая сигнал. Мигом на опушку примыкавшего к бухте леса высыпала огромная толпа.

Из скрытой за деревьями реки вылетели узкие длинные плоскодонные лодки с 18–24 гребцами. Носы этих суденышек украшали грубо вырезанные фигурки животных. На корме была устроена небольшая палуба. Рулевой уверенно управлял лодкой, в то время как гребцы налегали на весла и выкрикивали «а-ри-ра-ри!»

Лодки пристали к борту бригантины. Началась погрузка. Не дожидаясь, пока бочки с порохом покинут корабль, мы уселись в одну из лодок вместе с турецкими купцами. В мгновении ока нас доставили на берег.