Поймать хамелеона (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 41

Котов кивнул. Он и вправду подумал, раз в пролётке был еще один человек, то хамелеоном был как раз хлыщ, а значит, мог избавиться от случайного свидетеля. Или же избавился… Так он получает отличное знание города и окрестностей, да и не только. Извозчик — кладезь информации, которая недоступна тому же регистратору или немцу.

Хотя с последним вторженец получил еще один язык этого мира, а может, и не один. Это смотря, сколько их знал Румпф. Впрочем, Воронецкие оба давали ему подобные знания. Однако каждая поглощенная жизнь — это очередное сокровище, благодаря которому хамелеон растворяется среди людей.

— Так почему так решили? — напомнил о своем вопросе Рыкин.

— Помилуйте, Сан Саныч, — с укоризной произнес Олег. — Размышляя над этим делом, я подумывал, что преступником может быть извозчик, если Румпф успел нанять экипаж. Однако теперь вы говорите, что был еще третий, а значит, убийца, скорее всего, он. И тогда оставить в живых извозчика было с его стороны неосмотрительно.

— Однако оставил, — ответил сыщик и поднял так и не выпитую стопку. Он выпил, занюхал головой Барбоски, смотревшего на хозяина в ожидании новых лакомств, и поднялся на ноги: — Все-таки принесу пирогов, а потом продолжим. Хлеб и огурцы сейчас мне не кажутся достаточной закуской. Что-то разыгрывается аппетит.

— Не возражаю, — кивнул Олег и поманил к себе пса. Тот задирать носа не стал и опять сменил местоположение, теперь ради ласки.

Вернулся Рыкин быстро, и в этот раз нес блюдо с пирожками. Похоже, взял всё, что было. Ну а как иначе? За столом их было все-таки трое.

— Ну так вот, мой дорогой друг, — произнес сыщик, усевшись, — извозчика нашли, и он рассказал городовому, что его пассажиры сговорились, пока ехали, и сошли вместе. Румпф на тот момент был еще жив, но по-прежнему мертвецки пьян… — Сан Саныч усмехнулся и покачал головой: — Почти каламбур. Покойный был мертвецки пьян. Дурная вышла шутка, — он вновь покачал головой, но махнул рукой и продолжил: — Стало быть, они сошли…

— Где? — Котов вновь с жадным интересом подался вперед.

Рыкин со смешком погрозил ему пальцем и ответил:

— У дома Адмиралтейской части. Извозчик сказал, что толком не слышал, о чем они говорили, только иногда Румпф ревел медведем, мол, домой не хочет и не поедет. Второго пассажира толком не слышал.

— Адмиралтейская часть?

— Правда, хлыщ говорил, что ему нужно в Благородное собрание…

— Оно рядом с Адмиралтейской частью.

— Верно, — кивнул Сан Саныч, — но сошли именно у части.

— И там остался причал со времен, когда по Мойке перевозили грузы… — в задумчивости произнес Олег. — Кирпичный переулок прямо на него выводит, а он между частью и собранием…

Слушавший его Рыкин расхохотался. Котов перевел на приятеля удивленный взгляд, но так и не понял, отчего тот веселится. Сан Саныч хлопнул себя по ляжкам и зашелся в новом приступе смеха. После смахнул с глаз набежавшие слезы и воскликнул:

— Помилуйте, Олег Иванович! Вы что же, думаете, что хлыщ иссушил Румпфа прямо там, на причале, а потом бросил в реку⁈ Да как такое возможно⁈ Ну, вы скажете, батенька! — и вновь рассмеялся.

Котов усмехнулся:

— Да, вы совершенно правы, дорогой друг, что-то я погорячился. Но так всё складно тогда выходит. И Красный мост ближе к Зеленому, чем Синий, и у воды…

Выдавив фальшивый смешок, розыскник взял свою рюмку, к которой не притрагивался всё это время, и залпом опустошил ее. Но сделал это больше ради того, чтобы изобразить неловкость и досаду. Котов был уверен в своей правоте, потому что знал, кем является убийца. И теперь всё сложилось.

Вторженец увидел пьяного Румпфа и воспользовался его состоянием. Должно быть, разговорил и сыграл на том, что немец всё еще не желал возвращаться домой. Пообещал продолжить веселую гулянку, возможно, с новой балериной, и жертва сама шагнула в пасть поглотителю. Они сошли у дома Адмиралтейской части, и хамелеон отвел Румпфа на причал. Там поглотил и столкнул в реку, а вскоре рыбак у Зеленого моста увидел мертвеца.

Но ничего этого Олег своему другу объяснять не стал. Он ел пирожок, пока Сан Саныч сумел взять себя в руки. А после, честно отдав оставшуюся четверть изнывающему в ожидании Барбоске, спросил:

— Так что же еще сказал извозчик? Он увидел, куда отправились немец и хлыщ?

— Нет, — выдохнув, ответил сыщик. — Он получил плату и уехал, раз в нем больше не нуждались. И что делали пассажиры потом, не знает. Так что еще предстоит выяснить, куда хлыщ увел Румпфа, чтобы накачать раствором. Но! — Рыкин поднял вверх указательный палец и вновь выдержал паузу, и в этот раз Котов его не перебивал.

Однако пауза начала затягиваться, и Олег поджал губы, чтобы не выдать раздражения. Сейчас, когда разговор шел о по-настоящему важном деле, да еще и в конце дня, полного раздумий и открытий, вся эта театральщина начала действовать на нервы.

Зато не смолчал Барбоска, на которого вновь никто не обращал внимания.

— Ауа, — издал он басовитое подвывание.

Мужчины посмотрели на пса, и хозяин сунул ему пирожок:

— Держи, вымогатель.

И теперь отмер Котов.

— Так что же — но, Сан Саныч? Вы уже изрядно интриговали, извольте продолжить, — и улыбнулся, чтобы скрыть настоящую эмоцию.

Рыкин самодовольно хмыкнул и разлил остатки водки из графина. Он поднял свою рюмку и провозгласил:

— За терпение!

— Шутник вы, однако, Сан Саныч, — усмехнулся Котов и послушно выпил.

Рыкин промокнул губы и самодовольно хмыкнул.

— Ну, право же, Сан Саныч! — возмутился Олег. — Говорите же! Или же я не стану читать вам моего следующего рассказа.

— Экой вы, батенька, нетерпеливый, — фыркнул сыщик, но было видно, что продолжает развлекаться. — Ну полно, дорогой мой, полно. Рисковать нашими вечерами под чтение ваших рассказов я не стану. Так вот, что любопытно. Знаете ли, чем схожи случаи с Румпфом и Карасевым? Разумеется, они идентичны способом убийства, но…

— Хлыщ? — не сводя с приятеля взгляда, спросил Котов, и Сан Саныч кивнул. — Стало быть, его кто-то видел и там?

— Верно, — улыбнулся Рыкин. — Видели.

— И как же он выглядит?

— Молодой человек лет двадцати, двадцати с небольшим. Светловолосый, приятный ликом,, по одежде видать, что не бедствует, роста пониже моего…

— Но, позвольте, — прервал его Котов, — таких-то по десятку на каждой улице ходят.

— Но не у каждого есть особая примета, — со значением подмигнул сыщик. — Временная правда, но еще можно успеть опознать по ней. На левой щеке знатный порез.

Сан Саныч говорил что-то еще, но Олег его сейчас не слышал. Он знал человека с такими приметами. Максим Аркадьевич Светлин или… Михаил Воронецкий. Стало быть, хамелеон все-таки он…

Прехорошенькая девушка замерла во дворе небольшого двухэтажного деревянного дома. Она подняла лицо к чистому голубому небу, накрыла глаза тыльной стороной ладони, прячась от яркого солнца, и на губах ее играла улыбка. Что за мысли бродили в ее светловолосой головке, понять было невозможно, но чувствовалось, что мысли ее были чисты и радостны.

Девушка была похожа на ангела, даже волосы ее, казалось, светились в солнечных лучах. Стройная, нежная, словно цветок. Или белая голубка, чьи крылья готовы были вот-вот распахнуться, и птаха устремиться в бездонное небо. Девушка стояла и улыбалась, не замечая, что у ее тихой радости есть свидетель.

Он застыл на противоположной стороне улицы и наблюдал за девушкой пристальным острым взглядом. Впрочем… В этом взгляде не было неприязни, злобы или затаенных недобрых помыслов. Мужчина смотрел тем взором, каким глядят на женщину, которая сумела затронуть в душе некие струны, чья мелодия зачаровала и увлекла. Да, он любовался и все-таки…

И все-таки угадывалась в мужчине и некая борьба. Он знал, что своим появлением разрушит то невесомое счастье, владевшее девушкой в эту минуту, но развернуться и уйти не мог. Это было попросту невозможно. Он должен был сделать то, зачем пришел, но продолжал стоять и смотреть, даруя ей еще несколько минут незатейливой радости, чем бы она ни была вызвана. А вместе с этим давал и себе еще немного времени, чтобы оттянуть мгновение, когда взор белокурого ангела заполнят, возможно, ненависть и страх. А может, и нет, но пока этого не мог предсказать даже маг шестой категории, каким был мужчина, застывший на углу перекрестка Парголовской улицы и Муринского проспекта.