Поймать хамелеона (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 33

Котов поднялся с кресла, заложил руки за спину и прошелся по гостиной. Всё, что он сейчас вспомнил, и что должен был отметить сразу же, если бы не плавал в розовой дымке, навеянной очарованием собеседницы, всё это лишний раз подтверждало, что супруги, скорее всего, никакие супруги. И что они те, кого разыскивали напарники из иномирного Ведомства, но не вскрывало личности хамелеона.

Если исходить из всех предыдущих соображений, то ничего не изменилось, и вторженец скрывается под личиной Глафиры Воронецкой. Она оказалась в лесу, когда произошел прорыв, вернулась домой утром следующего дня, домочадцы в один голос говорят об изменившемся поведении.

Они с братом отправились в Петербург. Если ради посещения врача, то к нему они попали. Явно не искали, а воспользовались случайным знакомством, так и оказались у Ковальчука. То есть брат привез сестру к психотерапевту после того, что с ней произошло. И логично, что не обратились к местным докторам, а поехали туда, где их никто не знает.

Но зачем-то назвались супругами… зачем? Смысл скрываться есть только от возможного преследования. Кого боятся? Того, с кем Глаша встретилась в лесу или же розыск?

— Кто же из них захотел сменить имя?

Впрочем, мог пожелать и Михаил, хотя бы ради того, чтобы в будущем не всплыла история с психотерапевтом. Да, это вторая причина, по которой могли изменить не только имя, но и назваться супругами. И это опять ничего не меняет, если только…

Котов остановился у стены, сполз по ней на пол и, усевшись, подтянул к груди колено, уместил на него руку и прикрыл глаза. Хорошо, если подмена настоящего Михаила, как говорит Степан, произошла в дороге, то его помыслы отвести сестру к доктору, достались и хамелеону. Почему тогда вторженец не отказался от них?

Хотя бы потому, что во время посещений Федора Гавриловича он остается один и свободен в своих действиях. Впрочем, именно Михаилу проще покидать сестру, для этого может быть сколько угодно предлогов. Та же деловая деятельность. А вот Глаша такой свободой не обладает, брат не позволил бы ей в одиночестве бродить по Петербургу.

Его волнение было отчетливым, когда он не нашел сестры там, где она должна была остаться. И о чем это говорит? Михаил — человек, и его эмоции подлинные. Михаил — хамелеон и отыгрывает эмоции, которые должен был испытать брат. Или же опасается, что она его выдаст, если знает, с кем соседствует. Но тогда вывод однозначен, именно Глафира является призвавшим. Иначе как бы она была спокойна, зная, кто с ней? А она спокойна.

Олег открыл глаза и мотнул головой, почувствовав, как опять увязает в трясине домыслов. Он усмехнулся и посмотрел на настенные часы, до четырех часов оставалось еще много времени, и он вновь задумался.

— Если хамелеон все-таки Михаил, то либо Глаша призвала его, а после скормила брата, либо вторженец сам погружается в личность Михаила, и потому сестра не замечает никакой фальши.

Что до первого, то это ерунда. В таком случае Ковальчук не нужен, Глафира мешать бы хамелеону не стала. А вот растворение… Такое случалось, когда хамелеон сливался с поглощенной сущностью. Когда Олег еще учился, им рассказывали несколько таких историй. Главенствующая маска намертво прилипала к поглотителю, и он возвращался к ней снова и снова, полностью отождествляя себя с жертвой. По сути, ею и становился. Помнил, кто он, но жил мыслями и принципами выбранной личности. Не просто использовал, а становился этой личностью.

Такое происходило, если жертва обладала сильным эмоциональным фоном. Или же имела сильную эмоциональную привязку к кому-то, вроде брата к единственной сестре, то тогда хамелеон мог раствориться в личности Михаила, и его тревога о Глаше была искренней. И все его мысли, посвященные ей, продолжение мыслей настоящего Воронецкого. И потому девушка чувствует себя с ним также спокойно, как если бы рядом был ее родной брат, а он шипит и запинается, потому что сущность Михаила не приемлет даже выдуманного супружества с сестрой.

А призыв… Призвать Глаша не могла уже по той причине, что для этого надо быть потомком мага, а они обычные люди. Да и поведению меняться не отчего, как и исчезать. Напротив, действовала бы так, чтобы никто ничего не заподозрил. Значит, призвал кто-то другой, и цель хамелеона находится в Петербурге.

— Какая? — спросил себя Котов и вновь мотнул головой, об этом вообще не было смысла думать, потому что не имелось не малейшей зацепки.

Призвавший мог отправить вторженца хоть за императорской короной, а хоть и отомстить обидчику, если таковой имелся. И что пообещал в награду, тут вообще не угадаешь. Но плата должна быть, потому что хамелеон разумен в высшей степени, и просто управлять им невозможно. Только обоюдный интерес.

— Стоп, — Котов встал с пола и медленно выдохнул. — Довольно. Надо дать разуму отдых. Найдем Воронецких, тогда и разберемся, кто из них хамелеон.

И все-таки мысли не желали сразу свернуть с проторенного пути, и Олег опять привалился к стене. Михаил или Глафира? По сути, вторженец мог прятаться под личиной любого из них. И это точно, потому что были уже двое поглощенных. И один из трупов появился там, где находились оба, и они были разделены, так что могли это сделать: и Михаил, и Глафира — когда возвращалась на Александринскую площадь. И все-таки мужчине проще уйти, чем девушке…

— А что если…

Что если поглощенные были целью? Тогда дело сделано, и можно убираться, потому и съехали! Олег усмехнулся и отрицательно покачал головой. Может, Карасев чем-то и насолил призвавшему, но Румпф… Немец не живет не только в столице, но даже в империи… или живет?

— Черт знает что, — проворчал Котов. — Надо прежде спросить у Сан Саныча, и про немца, и про балерину, и про регистратора, а там и выводы делать. Теперь точно хватит думать.

И он отправился на кухню, где осталась оставленная Степаном газета. Чтение могло помочь переключиться с этого бега по кругу.

В четыре часа после полудня, как и было условлено, Олег спустился вниз, вышел на улицу и огляделся, пытаясь отыскать взглядом тех, кто должен был его забрать. Однако пока никого видно не было, и Котов неспешно прошелся до угла дома, развернулся и направился обратно.

Погода еще не наладилась, мелкая морось опять прочерчивала петербуржский воздух, но к этому розыскник отнесся философски. Не ливень, и хорошо. Шляпа прикрывала голову, сюртук плечи, а перчатки защищали кожу рук от неприятной влаги. Щегольская трость негромко постукивала в такт шагам, и на душе сейчас царил покой, как, впрочем, и в голове.

Не было мыслей, изводивших предположениями и догадками, имевшими под собой лишь косвенные факты. И если бы хамелеон мог чувствовать, когда о нем думают, в эту минуту он должен был бы блаженствовать от воцарившейся тишины. Олег теперь ждал другой встречи.

— Господин Котов?

Вопрос застал Олега, когда он, вновь дойдя до угла, развернулся и направился к двери. Он обернулся и воззрился на молодого мужчину примечательной наружности. Был он высок и совершенно худ, а еще имел длинный острый нос, отчего живо напомнил Олегу цифру 1. Глубоко посаженные глаза светло-серого цвета смотрели колючим взглядом. Впалые щеки были гладко выбриты. Узкие губы поджаты, и от этого рот казался щелью. И подбородок его был узким и острым.

Волосы незнакомца оказались черного цвета. Они были длинной до основания тонкой длинной шеи, нелепо торчавшей из широкого воротника рубашки. Молодой человек казался болезненным или изможденным, что еще более подчеркивали темные круги под глазами. И одежда темного цвета, слегка висевшая на худощавом теле, усугубляла общее впечатление. Да, определенно, такого увидишь и сразу запомнишь. Более всего он напоминал какую-нибудь нежить вроде упыря. Котов даже присмотрелся к нему иным зрением, но перед розыскником стоял обычный человек.

— С кем имею честь разговаривать? — учтиво спросил Олег.

— Мое имя вам не нужно, Олег Иванович, — ответил болезненный мужчина. — Вы не для встречи со мной сегодня вышли из дома. Я всего лишь проводник. Идите за мной, нас ждет экипаж. После встречи с особой, к которой вы были приглашены, вас привезут обратно к дому.