Поймать хамелеона (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 32

В коридоре послышались шаги, и в дверь заглянул напарник. Оценив мрачноватый вид Олега и плотно поджатые губы, он приблизился к столу.

— Что случилось? — спросил Стёпа.

— Готов биться об заклад, что мы упустили Воронецких, — сказал Котов. — Так называемые Светлины были пациентами Федора Гавриловича. Точнее Софья Павловна. По словам Ковальчука, Максим рассказывал ему, что его жена не так давно исчезала ненадолго, а когда вернулась, в ее поведении появились перемены.

— Ого, — присвистнул Степан и присел на край стола. — Это же история один в один, как у Воронецких.

— Но с сегодняшнего дня они отказались от его услуг, — продолжил Олег. — Прислали уведомление в письме и расчет. То есть они не только съехали из гостиницы, но и разорвали отношения с Федором Гавриловичем. Вопрос только в одном: куда они направились дальше? Назад в поместье или будут искать новое жилье подальше отсюда? И что именно их спугнуло?

Степан пожал плечами и заметил:

— Всё равно это догадки, а не доказательство.

— Да, — кивнул Котов. — Несмотря ни на что, это по-прежнему всего лишь догадки. И потому ты отправляешься в Суздаль. Но прежде передай своей шпане, чтобы искали наших Светлиных.

— А что будешь делать ты? — полюбопытствовал Стёпа.

— А я отправлюсь к таинственной колдунье. Если откажусь сейчас, потом может уже не проявиться. Посмотрю на нее. А потом постараюсь встретиться с Рыкиным. У него должны быть какие-то новые сведения… Черт! — рявкнул Олег и бросился прочь из кабинета. — Записка!

Степан последовал за ним и увидел, как напарник скрывается в своей комнате. Котов обернулся и ответил на вопросительный взгляд друга:

— Рыкин мне вчера вечером прислал записку, я совсем забыл о ней. Остолоп! — обругал себя Олег.

Его напарник уселся в кресло и следил за тем, как Котов добыл из внутреннего кармана фрака небольшой конвертик. Олег открыл его, пробежал взглядом и выругался совсем уж нехорошо.

— Что? — спросил Стёпа.

— Еще один труп, — мрачно ответил Котов. — Вчера днем нашли на Четвертой линии Васильевского острова. Жертва — некий коллежский регистратор Карасев. Надо будет уточнить, во сколько именно было обнаружено тело.

— Почему это важно?

— Потому, мой умный, но порой недогадливый друг, что Ковальчук живет на Восьмой линии. И именно во время посещения его кабинета господа Светлины потеряли друг друга. А случилось это, возможно, в тот момент, когда коллежский регистратор распрощался с жизнью.

— И поглотить Карасева мог любой из них, — сказал Степан и хохотнул, но смешок вышел неестественным. — Проклятье. Теперь у нас на подозрении сразу оба? Что если Глафира привела хамелеона с собой в поместье, и он выпил Михаила, а не ее? Воронецкий все-таки открывает перед вторженцем больше возможностей, чем девица.

Олег бросил на него взгляд, но после покривился и мотнул головой.

— Вряд ли. Иначе бы он не тащил сестру к психотерапевту, если использует ее как прикрытие.

— Или Глафира все-таки помогла хамелеону пролезть, — заметил Стёпа. — Тогда она и привела его в поместье, и они вместе отправились в Петербург. Но какая цель?

— Ковальчук, — с нажимом повторил Котов. — Он выпадает из любой схемы, какую ты рисуешь. Если Светлины — это Воронецкие, то Михаил остался человеком.

— Или они не Воронецкие, — усмехнулся напарник. — А схожесть историй всего лишь невероятное совпадение, которое тоже вполне возможно. Да, нужно в Суздаль. Хотя и город могли выдумать, как и фамилию. И при этом они всё равно не Воронецкие.

— Всё, хватит, — оборвал его Олег. — Мы сейчас с тобой ерундой занимаемся. Пока у нас сплошные предположения и крупицы фактов. Ты даешь задание своим агентам и отправляешься в Суздаль, уже хотя бы для очистки совести. А я попробую вычленить след Софьи со своего сюртука. Пусть недолго, но он был надет не ней. А когда Максим пытался его снять, она испытала сильные эмоции, значит, энергетический след мог стать более ярким. Соберу, что смогу, и буду отыскивать хотя бы схожую энергетику. Если они в Петербурге, может, и откликнется. Буду проверять. Пока иного способа нет. Ну и пообщаюсь с Сан Санычем. Глядишь, толк будет. Но времени у нас мало. И новая жертва возможна, и Ведомство раздаст нам, отнюдь, не леденцов за нашу работу. — Он хлопнул в ладоши: — Всё, Стёпа, работаем.

— Работаем, — кивнул напарник. Он встал с кресла и направился к двери, но вдруг обернулся и сказал: — Ковальчук может быть прикрытием для хамелеона, чтобы спутать след. В поместье все уверены, что Глафира не в себе, и он ведет себя так, как вел бы себя Михаил, а его мысли и линию поведения вторженец знает, как собственные. Для достоверности ему просто надо быть Воронецким даже внутри себя. И тогда девушка не догадывается, кто с ней рядом на самом деле. А раз так, то будет послушно следовать за ним, куда бы он ее ни повел. — И, сказав это, покинул комнату Котова.

— А может быть и так, — пробормотал Олег. После накрыл лицо ладонями и выругался: — Черт…

Ожесточенно растерев лицо, он опустил руки на подлокотники кресла и задумался над словами Степана. Мог и вправду хамелеон захватить Михаила Воронецкого, а Глафиру использовать, как прикрытие? Если Светлины это они, в чем Олег уже почти не сомневался, то кто придумал изменить фамилию? Кто придумал назваться супругами, будучи родными братом и сестрой?

Для вторженца степень их родства роли не играет, и ему легко называться, что женой, что мужем, смотря, под чьим ликом он прячется. И это ему необходимо скрыться от преследователей, которые пойдут по следу. А вот второму родственнику, если он не видит нужды в том, чтобы скрыть личность, это неожиданное супружество должно претить.

Поерзав в кресле, Котов устроился удобней, и шепнул:

— Итак…

Итак, как они вчера вели себя? В общем-то, естественно. Софья… или Глафира? Она была искренна в проявлении эмоций, фальши Олег не уловил ни разу. Максим или Михаил был насторожен и сдержан. И это всё ничего не доказывает. Любой муж отнесется с подозрением к незнакомцу, который подсел к его жене, пока она была в одиночестве, а после еще и стал навязывать себя под соусом извинений. Да, отношение молодого человека к нечаянному знакомцу понятно, впрочем, и как брата, а не только мужа.

Олег недовольно покривился, поняв, что уходит с пути, по которому намеревался идти. Сейчас он опять гадал, с кем провел вчерашний вечер, но не это занимало его, а поведение каждого из «супругов», особенно, когда они общались между собой. Что было примечательного?

— Светлин запинался, — прозвучал в тишине квартиры уверенный голос Котова.

Да, запинался несколько раз за вечер. В основном, это было при обращении.

— С… Соня, — повторил вслух Олег. — С-с-соня.

Именно так, он шипел. И днем он тоже шипел, когда бранился с «женой» в парке. И если тогда это можно было списать на злость или раздражение, то в театре и в ресторане Максим-Михаил был спокоен. Он успел расслабиться и вел себя вполне приветливо, но прорывалось вот такое шипение несколько раз, когда он обращался к Соне-Глаше.

— С-с… — снова прошипел Котов. — Сестрица?

Вполне возможно. Когда он говорил: дорогая, душа моя и голубушка — никаких оговорок не было, хотя… Нет, разок вроде было.

— Г… голубушка, — прошептал розыскник. — Глаша?

Да, он шипел, когда в обращении первой была «с», и на «г» один раз запнулся.

— Не факт.

Не факт, но буквы показательны. И раз так, то ему было неловко всё это супружество и обращение к сестре, как к жене. А вот она чувствовала себя свободно. Ей неудобства игра в супружество не доставляла… если, конечно, это игра. Однако и она один раз запнулась.

— Ми-илый, — растянул Олег слово, повторив за воспоминанием. — Миша?

Оснований так растягивать слово у Софьи-Глафиры не было. Она всего лишь попросила передать ей что-то, однако растянула. Забылась? Может, и так. Да, вполне возможно, если чувствовала себя легко в компании незнакомца, а она точно не напрягалась. Слушала с интересом, переводила взгляд с одного собеседника на другого, смеялась, где это было уместно. Не кокетничала и не смущалась без повода. Да, она была естественная в большей мере, чем ее «супруг».