Артефактор Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 45

— А как же получают тончайшие ткани, что идут на дорогие изделия? — заинтересовало меня объяснение агронома. — У меня есть дюжина ажурных платков и уверяю Вас, что все они льняные.

— Скорее всего, Ваши платки завезены из Европы, а там лён сажают гуще и собирают ещё непоспевшим, — пояснил Болотников. — Такой лён достаточно всего лишь подсушить на солнце, поскольку внешняя оболочка, окружающая волокно, у него намного нежнее, чем получается у нас. По этой причине, например в Бельгии, с десятины льна получают вдвое больше по количеству и втрое больше по ценности, чем в Псковской губернии.

Дилемма, однако. Заставлять крестьян собирать недозревший до семечек лён, значит настроить их против себя. И дать людям альтернативу в виде дешёвого подсолнечного масла тоже не представляется возможным, поскольку подсолнух пока ещё южная культура.

— Так, а что с льном Бурунова делать? — поинтересовался я у Модеста Ипполитовича. — Отказать и не принимать в производство?

— Это уже Вам решать, Александр Сергеевич, — пожал плечами Болотников. — Можно и его сырьё выткать, так как у нас своего мало, но нужно сразу понимать, что за получившуюся ткань он дорого не заплатит.

Ну, здрасьте, приехали. Снова мне одному решение принимать.

— А чего ты паришься, Александр Сергеевич? — заявила Лариса. — Ты же всё равно собирался анилином заниматься. Ткань перед отгрузкой в любом случае стирают и отбеливают, вот и предложи купцу покрасить его лён.

— И в какой цвет покрасить получившийся брезент? В пурпурный?

— Ну, зачем же в крайности впадать? — с укором посмотрела на меня тульпа. — Пускай пока пурпур останется показателем роскоши и богатства. Можно дешёвый лён в бриллиантовый зелёный покрасить. Или в анилиновый чёрный, он самым стойким считается.

В словах Ларисы был определённый смысл. Так или иначе, а мне пора начинать создавать анилиновые красители. В противном случае я перед Петром Исааковичем пустобрёхом буду выглядеть — обещал его богатеем сделать, а сам палец о палец ещё не ударил. Так почему бы не попробовать на своей мануфактуре окраску тканей новыми красителями?

В общем, создал я при мануфактуре небольшую экспериментальную лабораторию по выпуску анилиновых красителей. По совету Ларисы партию ткани для купца окрасили в глубокий чёрный цвет. Бурунов заплатил за ткань вдвое больше, чем за некрашеную и на радостях разве что по потолку не бегал. Вдобавок пообещал в следующие разы обращаться только ко мне и попросил разрешения рекомендовать мою мануфактуру всем своим знакомым.

А я что? А я и не против. Пусть везут свой лён — и соткём, и окрасим. Возможно даже в настоящий бриллиантовый зелёный. А пока ткань покрашенная зелёнкой получается серо-зелёной.

Особенность денег и их роль в обществе заключается в том, что они выполняют самые разнообразные функции, в зависимости от желаний их владельцев. В любом развитом обществе деньги вездесущи. Проблема большинства людей в том, что они зачастую не понимают роль денег и не видят возможностей, как их получить. В прошлой жизни мне перепал необычный Дар — я чуял запах денег и умел их делать порой на ровном месте, буквально из воздуха. А уж про быстрые деньги и говорить не приходилось — они были для меня, как лакомство. И нет, мне не нужны были деньги ради денег, просто каждый следующий уровень богатства открывал новые горизонты их применения. Объяснить такое не просто, нужно хотя бы несколько раз прочувствовать, как рождённый тобой проект оперяется и взмывает ввысь, чтобы стать очередным памятником твоему успеху.

Вот и сейчас мой Талант из прошлой жизни не даёт мне спокойно жить, толкая на безрассудства и разрывая на части открывающимися возможностями обогащения, которых тут — поле не паханное.

— Александр Сергеевич, должен заметить, что больше половины вашего населения всё ещё пребывают в непонятном для них состоянии. Смотрите, доиграетесь. Настоятельно рекомендую вам закрыть этот вопрос, а то возможны некоторые волнения, — посоветовал мне Виктор Иванович, когда я в кои-то веки решил провести пару часов в сладком ничегонеделании, так как изрядно вымотался за последнюю неделю.

Как бы не так. Мои тульпы решили устроить собрание.

— И в школе давно пора обеды с полдниками организовать, — наставительно заметила Алёна Вадимовна, — Тогда ребятишек втрое больше будет прибегать. Те же матери их и погонят, чтобы хоть там детишки поели досыта.

— Ткани на полотняной фабрике — это мрак! — закатила Лариса глаза, — Я постоянно удивляюсь, что их хоть кто-то покупает. Как по мне — чистая мешковина, если судить по их виду.

— Я тут на ваших отставников посмотрел. Двое вполне на егерей тянут, чтобы охоту контролировали, одного на рыбнадзор стоит определить и троих на лесничих. Леса на землях завались, а рубят его без ума, — отмахнулся от них Серёга.

— И как же я, по вашему, должен всё успеть? Я и так по восемнадцать часов в день на ногах. Скоро копыта отброшу, — вызверился я в ответ, но сделал это довольно вяло.

Действительно устал настолько, что даже на яркие эмоции меня не хватает.

— А ты поменьше хватайся за всякие левые проекты, — нехотя посоветовал Виктор Иванович.

— Так это же деньги. Прямо под ногами. Нагнись и подними. Та же лесопилка уже через пару месяцев окупится, но она ещё и мебель позволяет делать, а к мебели матрасы. Последние — это вообще что-то с чем-то. Ситник и заячья осока у меня растут везде, куда ни глянь. Плети себе каркас и набивай осокой. Себестоимость матраса сорок семь копеек, а продаю я их по пять рублей! Больше тысячи процентов прибыли! И за ними очередь, как и за кроватями! А качественные льняные ткани! Которые в три, а то и в четыре раза дороже пойдут, чем те, что сейчас выделывают.

— С этим вряд ли получится, — криво усмехнулся тульпа, — Народ привык, что лён — это и пища и масло. Не станет его никто убирать, пока зерно не дозреет. Значит от грубого волокна с кострой не избавиться.

— Вот поэтому и бедных столько, что даже на шаг вперёд ленятся посмотреть. А ведь даже на половину прибыли от качественного полотна можно будет столько зерна и льняного масла купить, сколько мне на всех своих землях не вырастить! Платить-то за работу я буду ровно столько же, а значит рентабельность на фабрике не в три — четыре раза вырастет, соразмерно возросшей цене, а раз в шесть, как минимум.

— М-м-м, — чуть задумался Виктор Иванович, что-то явно подсчитывая в голове, а лишь потом с удивлением признал, — Вы правы. Если производить ткань с себестоимостью в рубль за сажень, а продавать по полтора рубля, то прибыль получается вполне приличная, зато если при той же себестоимости её продать за пять рублей, то выходит уже неприлично много! Но где вы такой лён возьмёте, недорощенный? Неужели сами начнёте выращивать?

— Вы же мне про реформы говорили и непонятное положение части крестьян? — посмотрел я на него с вопросом, — Вот и будет у меня предложение к тем деревням, которые поближе к Велье находятся. Постараюсь их всех на лён перевести. Частично. Но на тот, который мне для полотняной фабрики нужен, а не на привычный им лён — переросток с семенами.

— Не верю, что вам удастся переубедить крестьян, — ещё раз попытался вернуться мой тульпа к теме льна, выращиваемого на еду.

— Вот вечером и посмотрим. Я как раз двух старост к себе на разговор вызвал, — не стал я спорить, так как пока сам ни в чём не был уверен, — Но открою ещё один секрет. Из центнера льняных волокон можно изготовить тысячу квадратных метров батиста, или двести парусины, а вот чего-то похожего на брезент, так и вовсе всего лишь сто квадратных метров. Самое смешное, что стоить та же парусина будет в пять, а то и в восемь раз дешевле за метр, чем батист. Оборудование фабрики позволяет мне и парусину делать, и к качеству батиста вплотную приблизиться. Разве что сейчас для изготовления тонких тканей моей фабрике катастрофически не хватает механических верётен, мощной трепальной машины, хорошего отбельного цеха и качественного сырья. Но это всего лишь вопрос времени и денег. Пока и то и другое у меня есть. Осталось лишь с народом договориться.