Артефактор Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 38

Адеркас на это лишь хмыкнул, и на десяток секунд уставился в потолок, видимо вспоминая, кто и чего ему из услуг задолжал, и лишь потом согласно мотнул головой, подтверждая нашу договорённость.

Когда я уже готов был приветствовать своё имение, до которого я наконец-то добрался, как у меня вдруг пропал звук.

Нет, я слышу скрипы, и даже фырканье коней различию, а куда же делся надоедливый стук колёс?

Протерев рукой запотевшее оконце на двери, я попытался что-то разглядеть, чтобы разгадать это чудо. За окном ничего сверхъестественного не обнаружилось — обычные сугробы, к счастью, вполне себе не глубокие и обычный зимний пейзаж, к слову сказать, довольно солнечный для этого времени года.

— Григорий, почему колёса не стучат? — не выдержал я, открыв небольшое оконце в сторону кучера.

— Кто-то снег очень плотно на дороге утрамбовал. Не до наста, но ехать одно удовольствие! — весело откликнулся кучер, подбодрив коней вожжами и лихим посвистом.

Как бы то ни было, а прибыли мы пафосно. Кони с удовольствием бежали по снеговому утоптанному ковру, а карета, лишь слегка проваливаясь в снег колёсами, оставляла вслед за собой едва заметную морозную дымку, искрящуюся на слабеньких солнечных лучах.

А меня уже ждали и встречали.

Понятное дело, что в числе первых лиц на крыльце стояли мой управляющий и высоконаучный агроном, но посредине, меж ними, была Акулина, как всегда нарядно одетая, в кокошнике и с блюдом на руках.

— Эх, хороша, чертовка! — мысленно слегка позавидовал я Григорию, но тут же изменил своё мнение, заметив дальше в дверях мельтешение невысоких блондинистых личностей.

Упс-с… Очень интересно! А кто же это работниц сетевязальной мануфактуры из Михайловского в Велье перевёз? Нет, я вовсе не в претензии, а скорей, наоборот. И для этого у меня имеются существенные аргументы… Честно скажу — вопрос про женский пол последнее время прямо-таки конкретно колом стоит. Хоть я и знал, что Пушкин при жизни ещё тем кобелём был, но теперь сам чую, что неспроста это. Южная кровь и необузданный темперамент ему точно по наследству передались.

Ну, а мне предстоит горячая пора. И как бы не хотелось сейчас отрешиться от земной суеты и более вдумчиво понять, какие тонкости в формировании перлов я освоил и насколько они серьёзны и важны, но такое вряд ли возможно. Нет у меня пока что нужного штата работников, на который можно было бы свалить все хозяйственные заботы, отринувшись от дел мирских. А их у меня — вагон и маленькая тележка, если говорить лишь о первоочередных, многие из которых я уже бессовестно затянул, не укладываясь в сроки.

Пожалуй, самый важный вопрос — это люди.

Те самые обычные крестьяне, которые у меня пока что подвешены в неопределённом статусе. Бывший местный голова наглядно показал мне одно из самых слабых мест в моём будущем хозяйстве — крестьян вполне возможно подговорить на бунт. В моём случае вопрос осложняется ещё и тем, что до моей покупки имения Велье они имели статус государственных крестьян, а сейчас вроде как крепостными стали. На первый взгляд особой разницы нет, но дьявол кроется в мелочах. Оттого и полагали себя местные крестьяне чуть более защищёнными от барской придури, и вдруг потеряли в одночасье эту уверенность.

А побаиваться им есть чего. Та же простолюдинка Минкина, любовница графа Аракчеева, взяв на себя хозяйствование в его имении Грузино, ещё той стервой себя показала, проявив чисто садистские наклонности, за что её собственно потом и убьют.

Так что было, было чего опасаться крестьянам. Даже в тех имениях, вроде Болдино, которое моему отцу принадлежит. Он там крайне редко появляется, а его управляющий и приказчики воруют и беспредельничают. Иначе чем можно объяснить, что доходы с имения у моего бати и его брата с каждым годом всё меньше и меньше становятся, а крестьяне не перестают жаловаться на лютующего немца — управляющего и наглых приказчиков, не пропускающих любой возможности, чтобы не только с крепостными девками, но и с жёнами крестьян в блуд принудительно вступить.

Отец вроде и пытался на памяти Александра несколько раз разобраться всерьёз, но в каждом случае возвращался домой опухший и донельзя довольный тем, как его немец встретил. Очень похоже на то, что во время своих отлучек в Болдино он только настойками «от ключницы» увлекался и теми девками, которых ему по распоряжению управляющего поставляли.

— Никифор Иннокентьевич, а как с моим распоряжением про земельные планы дело обстоит? — спросил я у Селивёрстова, — Успели предложения подготовить?

— Дальние деревеньки и хутора хоть сейчас можно на оброк пускать, — потёр руки мой управляющий, — Земельные планы под них составлены.

— И даже на поселения староверов? — вопросительно поднял я бровь.

— А что с ними не так? Земли там побольше, в силу из отдалённости, но не так, уж, чтобы и очень.

— Ой ли! А если подумать? Несите-ка сюда карту имения. Я сейчас попробую вам одну крайне интересную мысль подсказать.

Мда-а… Посмотрел бы кто на эту карту…

— Так-с, где же у нас тут эта деревенька со скандально известной молельной избой? — попытался сориентироваться я на рукописном рисунке, крутя головой и так и этак.

— Так вот же она! — ткнул Селивёрстов пальцем в самый угол.

— Угу, — развернул я эту пародию так, чтобы она хоть чему-то соответствовала, — А здесь значит у нас около шестисот десятин неугодий, — наконец-то нашёл я нужный участок, отмеченный болотом.

— Именно так. Земли сильно заболочены. Даже летом не всегда пересыхают. Их обычно по весне обильно заливает.

— Отлично. То есть у нас есть потенциально огромное пастбище, возможно даже с изрядным торфяным слоем земли, но вы его никогда не использовали, — потёр я руки, а потом аккуратно обвёл карандашом то, что наметил, — К следующему лету мы его осушим.

— Каким образом?

— Вы видели те канавы, которые два моих парня могут рыть? Вот они и исполнят это по предлагаемой мной схеме. Осталось дождаться, когда болота льдом прихватит, чтобы там им удобно передвигаться было, а уж схему каналов я вам завтра же набросаю.

Ещё бы я её не набросал, когда мне Виктор Иванович рассказал про карту моего времени. Там мелиорация этого участка дотошно отмечена и наверняка денег в разработку проекта было вбухано немало. Осталось лишь повторить уже удачный опыт и получить изрядный кусок земли с шикарной почвой. Ни разу не истощённой многолетним хозяйствованием.

— Могу я узнать, что бы вы хотели там увидеть?

— У меня нет от вас секретов. Желательно было бы запустить туда в первый год хотя бы пару тысяч овец. В перспективе, поднять эти отары до десяти тысяч голов.

— Овец? — не поверил своим ушам мой управляющий.

— Мясо, шерсть, те же тулупы из овчины. Мне сейчас всё из перечисленного надо. И чем больше, тем лучше.

— Но там же староверы вокруг живут. Кому вы это поручите?

— Так им и поручу. А что такого? Люди они трудолюбивые, не пьющие. Отчего бы им и не начать разводить овец? Опять же, круглый год работа у них будет, не то что с зерном. Начнут те же валенки валять да шкуры выделывать. Кому от этого плохо?

— И где же вы овец планируете раздобыть? — с изрядным скепсисом поинтересовался Селивёрстов.

— Так я их единоверцев и озадачу. Неужели думаете, что сам кинусь овец по ярмаркам скупать? — хохотнул я, вспоминая, что в тех же Опочках девять из двенадцати купеческих семей к старообрядцам относятся, — Вы лучше другое мне скажите. Вы свою семью в Велье собираетесь перевозить? — решил я сменить тему, так как вопрос с мелиорацией и овчарнями я вскинул экспромтом, а над ним следует ещё поработать.

— Да, а что? — слегка напрягся управляющий.

— У вас же дети есть?

— Трое. Два сына и дочь, — захлопал глазами Никифор Иннокентьевич.

— Тогда напомните мне, чтобы я вам книгу сказок подарил для них. К примеру завтра, когда багаж разберут. Написал, знаете ли. И даже издал.