Артефактор Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 23

Целый день до позднего вечера, с небольшим перерывом на обед, мы с родственниками отливали кольца. При добыче песка изрыли огромную территорию, сделав её похожей на лунную поверхность. Ну а как по-другому? Лес рубишь — щепки летят, песок плавишь — ямы растут.

Я предполагал, что с наступлением темноты нам понадобится освещение, а потому специально утром прихватил из дома ларец с аурумом Света, из которого планировал сформировать перл-прожектор. Когда встал вопрос для кого именно делать артефакт, дед отвёл меня в сторону и кивнул в сторону Августина Августиновича:

— Если б у него был перл-фонарь, то он давно бы его зажёг. Так что, Саша, не поскупись, сделай для него артефакт, с расчётом, что он ему останется в качестве вознаграждения за помощь.

В принципе, Пётр Абрамович целиком прав. Помощь Бетанкура трудно переоценить. Инженер не только рассчитал параметры будущего колодца, но ещё и, пользуясь служебным положением, с помощью перла связи вызвал на объект тройку геодезистов.

Я в те моменты, когда в форме твердело стекло, несколько раз подсмотрел, как орудует банда геологоразведчиков. Стоит сказать, что это интересное зрелище и выглядит это следующим образом.

Один член команды с помощью перла бурит шурф диаметром сантиметров в двадцать. Следующий геодезист следом за первым также с помощью артефакта уплотняет стенки шурфа, создавая своего рода обсадную трубу. И наконец, третий член команды опять же магией выкачивает из получившейся трубы грунт и выкладывает его ровным невысоким буртом прямо на землю.

— Ну вот, Александр Сергеевич, перед Вами полная картина того, что ожидает на месте постройки колодца, — вышагивал Бетанкур вдоль получившейся грядки длиной в метров тридцать. — Как я и заявлял, первые тридцать футов Вас ожидает песок. А вот и глина, о которой я говорил Вам вчера. Ну и так далее. А вот и глубина в сто футов. Как и ожидалось плотная глина, ближе к сухой. Предлагаю остановиться именно на этой глубине.

В принципе десять метров ничего не решает — кессонную болезнь можно подхватить, поднимаясь с глубины и в двадцать метров. Так что глубина в сто футов это тоже хорошо — будет, где осваивать навыки декомпрессии.

Одним словом, за вклад в постройку колодца, быть Бетанкуру владельцем регулируемого перла-прожектора, но с одним «НО» — наши дружеские отношения с инженером не отменяют того факта, что он должен мне построить дом.

А уж как загорелись глаза у Августина Августиновича, когда он активировал перл. Не как прожектора, конечно, но очень близко к этому. Да уж. Видать не балует казна своих работников артефактами. Как только Бетанкур в таких условиях смог себе и своим подчинённым деньги на связь выцарапать. Или это я так удачно предложил ему рассчитаться той неучтёнкой, которая ему доступна.

На следующее утро настало время рыть колодец и восстанавливать испорченный ландшафт. Говоря другими словами, необходимо было закопать ямы, образовавшиеся на месте добычи песка, благо объёма предполагаемого вынутого грунта на это должно было хватить.

Когда первое кольцо почти сравнялось с землёй, мы насыпали на торцы его стенок песчаную подушку, поставили следующий элемент, и я сплавил всё в единое целое.

Так и проработали почти весь день. Пока шёл песчаный слой Пётр Исаакович, стоя на стенке кольца со страховочным фалом на поясе, воздушным артефактом высасывал песок из формирующегося колодца и передавал его по эстафете брату, а тот в свою очередь высыпал вынутый грунт в ранее выкопанные нами ямы. Я в этот момент занимался то сплавлением колец, то их переноской и установкой, благо директор корпуса выделил нам в помощь нескольких кадетов.

С появлением более тяжелого грунта, порядок работ изменился, но не на много. Пётр также подавал грунт наверх, но только уже деду, а Павел Исаакович орудуя воздушной фрезой, мельчил землю внутри кольца и под его стенками.

Наконец последнее кольцо сравнялось с поверхностью, и мы залили дно колодца холодным стеклом. Я уже подумывал остеклить территорию вокруг получившегося бассейна, но меня вовремя остановил директор корпуса Пётр Кондратьевич:

— Князь, не вздумай у колодца гладкий пол делать. Тебе ещё самому по нему ходить в свинцовых ботах. Не дай Бог поскользнешься на мокром стекле и что-нибудь себе повредишь — меня тогда Император в Петропавловск или Охотск отправит служить. Христом Богом прошу, дай дожить до пенсиона в столице. А я сегодня же распоряжусь на пол слани постелить и сарай какой-нибудь построить над колодцем, благо материала хватает.

— Надо бы начинать водой его заливать, — заметил я. — А в сарае печку какую-нибудь поставить и дежурство круглосуточное организовать, чтобы над водой всегда плюсовая температура была.

— Всё организуем, князь, — заверил меня адмирал. — И сарай с печкой и постом, и заливку водой и даже настоятеля из собора Святого Андрея Первозданного приглашу, чтобы такую великую стройку освятил.

Хорошо бы, если так, а то время штука относительная — сегодня его вагон, а завтра уже поезд ушёл.

— Знаете, что я хочу сказать, Александр Сергеевич, — обратился ко мне Бетанкур, когда убедился, что у нас всё получилось. — Я всегда считал, что это моя роль — удивлять Россию необычными сооружениями, но вчера и сегодня произошло обратное — Вы меня удивили!

Услышать это из уст мэтра, который реально произвёл в те времена инженерную революцию в России, было крайне приятно.

Не хотел я про это рассказывать, но что делать… Придётся.

Сходили мы с Дельвигом в театр.

Приоделся я прилично. Ровно так же, как на приём к Императрице. Дельвиг подошёл почти одновременно с моим приездом и мы зашли внутрь.

— Ты что-то слышал о новом спектакле? — спросил я у друга.

Чисто так, чтобы знать, что меня сегодня ожидает.

— Александр, сегодня будет водевиль и балет, — глянул он на меня так, как будто я только что какую-то глупость сказал.

— Хм, и что из них интересней? Водевиль?

— Неужели? — с интересом посмотрел на меня Дельвиг. — Надеюсь, что не очередной пустой балет. Я предпочёл бы что-нибудь более глубокое и вдохновляющее.

Когда мы прошли величественные двери театра, нас встретила толпа роскошно одетых зрителей. Внутри царила атмосфера ожидания: шёпот, смех и звуки шагов заполняли фойе. Мы разделись и пошли искать свою ложу. Нашли, и я заглянул с неё в зал. Там с каждой минутой нарастало напряжение — публика жаждала искусства.

— Так только наши могут, — похоже уловил Антон те же флюиды волнения, что и я. — Представляешь, я как-то здесь на немецком спектакле побывал. Их раз в неделю дают. Так немки даже на первые ряды с вязанием приходят. Смотрят свои мелодрамы, плачут, и вяжут, вяжут.

Как только занавес поднялся, зрители замерли в ожидании. На сцене развернулась картина, полная ярких костюмов и выразительных движений. Актёры играли с такой страстью, что казалось, они живут своими ролями. Я с любопытством наблюдал за их игрой, время от времени переговариваясь с Дельвигом.

Да, это было нормально. Внизу, в зале, всё время происходило движение, люди постоянно ходили взад-вперёд, а то и вовсе отходили в сторонку и там разговаривали. И никого такое поведение не удивляло и не возмущало.

— Посмотри на этого актёра! — сказал мне Антон, указывая на главного героя. — Как он передаёт свои эмоции! Настоящий талант!

К сожалению начало водевиля среди публики особого успеха не имел. Он шёл на французском, и очень на то похоже, что добрая половина зала этот язык понимала через пень колоду.

Но Дельвигу нравилось, его глаза светились от восторга. В какой-то момент я заметил, что публика начала реагировать на каждую реплику с волнением: смех сменялся тишиной, а затем — бурными аплодисментами. Надо же, как тут сейчас мало надо для успеха! Даже на чуждом языке актёры сумели завести зал!

После первого акта мы вышли на перерыв и направились к буфету, где аромат свежей выпечки и горячего шоколада манил к себе. Заказали шампанское и эклеры.