Опасная для босса (СИ) - Ош Элен - Страница 3

А она торговаться надумала. Теперь ушам не верю. Нет, милая, мы не на рынке! Будет так, как я скажу.

Поспорила на поцелуй. От меня не убудет, конечно. Но тебе об этом знать не надо. А вот про спор, да в открытую ляпнула — это ты зря, девочка. Тихо бы, на ушко сказала, то я бы еще подумал. А теперь обратного хода нет: отрабатывать будешь.

— Поздно отступать, сладкая, — выдыхаю в губы и накрываю поцелуем.

Обе губки сразу. Такие пухлые от природы. Без силикона или какую херню они туда вкачивают. Терпеть не могу ненатуральных телок. На ощупь дерьмо! Так и чувствуешь подделку.

А тут настоящая. Сочная. Сладкая.

Провожу языком по внутренней стороне губ. Рукой голову поддерживаю, не позволяю отклоняться. Мягко всасываю нижнюю губу. Покусываю. Проникаю языком глубже.

Тело девочки расслабляется. Становится мягкой, податливой, как воск.

Захватываю ее маленький и робкий язычок. Танцую с ним. Сам завожусь. Трусь набухшим членом о низ живота. Прижимаю ее сильнее.

А губки сладкие такие! Хороший блеск использует. Без горечи. Всасываю их поочередно, лаская языком, увлажняя их и слушая ее возбужденное дыхание.

Сердечко колотится под моей рукой. Не удержался: грудь сжал. Безупречно обхватываю ладонью. Угадал про размер. Чуть стискиваю сосок пальцами.

Тут же выгибается мне навстречу. Упирается в парня моего. А он уже давно готов к бою! Но рано…

Рукой зарываюсь в волосы, цепляясь перстнем за пряди. Глаза открываю. Смотрю вдаль, на подруг.

Затихли. Рты раскрыли. Наслаждаются.

Что-то вы скажете, когда подругу не дождетесь! Отпускать не собираюсь. Все уже: моя!

Судорожно вздыхает, когда отклоняюсь. Смотрю на нее: глаза затуманились. Пытается с дыханием справиться. Щечки пунцовые. Возбудилась, сладкая! Завелась с пол-оборота.

Сам зубы сжимаю. Пах огнем горит: так засадить хочется. Но нельзя! Еще рано…

— Спасибо, — шепчет.

— За что? — а я уже и забыл, но вспоминаю: спорила ведь, что подойдет и поцелует.

Смелая какая! Отчаянная. Дерзкая.

Но так не хочется, чтобы все игрой оказалось. Порой шлюхи способны на ухищрения. Корчат из себя невесть что под логотипом: "Я не такая!"

А какая ты, Матильда? Еще и имя такое сильное! Притягивает не меньше самой хозяйки.

— Я пойду?

— Далеко собралась?

— Ну, как же, — пошла она на попятную.

— А договор? За кидалово знаешь, что бывает? — хрипло шепчу ей на ухо, поглаживая по бедру.

Ее руки упираются в плечи. Но не особо сопротивляется. Силенок не хватит.

— Прям сейчас? Меня дома потеряют.

— Не проблема.

— В смысле?

— В машину садись!

— Ч-что? — охает.

Глазки округляет. Ротик от возмущения приоткрывает. И опять эти губки аппетитные. Так зовут, так притягивают! А перед глазами уже картины, как она ими…

— Ротик свой закрыла и в тачку! — рычу, дверцу заднего сиденья распахивая. — Живо!

Даже оглянуться не дает. Собой закрыл, к машине подталкивает. Руки на талии держит и упирается в меня чем-то твердым сзади. Понимаю чем. Оттого щеки краской наливаются. Огнем горят.

А парни смотрят на меня. Ржут. Стыдно до ужаса! Но сама виновата. Знала же, к кому подхожу. Но на эмоциях не соображала. Про последствия забыла.

И что теперь? Невинности лишит? А как: грубо или ласково?

Но он же Кайсаров! Пусть и обрусевший, но обнаглевший до крайности. Рычит на меня. И даже как хищник двигается: мягко, не слышно. На ухо шепчет:

— Да не бойся ты! Понравится. Еще просить будешь, чтобы не останавливался.

— Пожалуйста, — молю я, руками за края машины упираюсь.

— Что? Уже просишь? — смеется, руки мои от машины отдирает.

На затылок ладонь кладет. Наклониться заставляет, чтобы головой не ударилась. Невольно в позу встаю. Руками о сиденье упираюсь.

А Валех опять по ягодицам да по бедрам проводит, благо что я в джинсах, а не в юбке:

— Классная ты, девочка! Садись быстрее да поехали.

Быстро выпрямляюсь. Оборачиваюсь.

— Валех, пожалуйста, отпусти! Мне домой надо!

— Так, ты рядом будешь. Ко мне едем, а я напротив живу. Но если сбежать надумаешь, то зверя разбудишь. Не советую, сладкая! А так еще надежда есть.

— Какая?

— Что жива останешься, — ухмыляется.

— Но…

— Рот закрыла! В машину села.

Не рискую здоровьем. Падаю на кожаное сиденье. Можно, конечно, через другую дверцу выскочить. А смысл?

Валех знает, где живу. Мигом найдет, и родители не спасут. В полицию обращаться тем более бесполезно: все куплены им или Кайсаровым-старшим.

Да и не дадут сбежать. Тут же поймают. А Вал по кругу пустит. Не зря угрожал!

Одно радует: спор у девчонок выиграла. Теперь никто не посмеет слово сказать. Если жива останусь, именем Валеха прикрываться буду. Так и скажу: "Кайсарову пожалуюсь! Места мокрого не оставит".

Осталось только живой от него уйти.

Да, бабы пищат по таким, как Вал: горячий и темпераментный мужчина. А вот другие рассказывали, я слышала, что многие женщины не выдерживают секс с ними, если не подготовленная. Порвут, на хрен!

Судорожно выдыхаю. Ладони к щекам прикладываю. Чуть вперед подаюсь. Бедра сомкнула так, что мышцам больно.

— Ройс, садись за руль! А я с девочкой рядом, — командует Вал.

— А то смотри, — стебутся парни, — чего доброго по дороге от страха откинется. Искусственное дыхание тебе делать придется. И это… Массаж сердца! Грудь там помни хорошенько!

Что-то отвечает им не на русском языке и прыгает на сиденье рядом со мной. На плечи руку кладет. Назад тянет. Выпрямиться заставляет.

— Ну, чего ты как не родная, Матильда! Иди ко мне, сладкая. Не обижу!

Глаза закрываю. Губу закусываю. А в машине дверца хлопает. Тот самый Ройс на водительское кресло, видимо, уселся. Мотор заводит.

А я мысленно шепчу: "Ой, мамочки! Что же будет?"

Валех за плечи обнимает. К себе прижимает. В волосы лицом зарывается:

— Как пахнешь вкусно! Съел бы всю.

— Может, не надо? — шепчу одними губами.

Его рука лицо обхватывает. К себе поворачивает. Прямо тону в его ладони!

— Глаза открой! На меня смотри!

Повинуюсь. Ресницы распахиваю. А он так близко. Аж дух захватывает!

И пахнет тоже вкусно. Я еще тогда, на улице заметила. Необычный такой аромат. Немножко перчинкой отдает. Дорогой, наверное, парфюм.

А во рту пересохло так, что глотать больно. Облизываю губы.

Вал смотрит прямо на них. Дышит тяжело. Горячим воздухом обдает.

— Еще так сделай! — приказывает.

— Как? — переспрашиваю, а у самой голос хриплый. Пить хочется до одури.

— Язычком по губам проведи.

Снова повинуюсь. Быстро облизываю и поджимаю их.

Он руку с лица не убирает. Большим пальцем распрямляет губы. Проводит по ним. Любуется. Только блеска явно уже нет. Слизал все при первом поцелуе.

— Ведь натуральные? Не накачивала?

— Губы? Нет. С рождения такие. Только не верят. И ты тоже?

— Верю, — выдыхает. — Потому что уже попробовал. Накаченные другие на ощупь. Мне не нравятся! А твои даже на вкус иные.

Мягко целует. Проводит своим языком по губам, по внутренней стороне. А голову не отпускает. Так и держит.

Играется губами моими. То всасывает. Оттягивает. То языком вылизывает так, что едва не захлебываюсь. А сама таю от этой ласки. Неужели так бывает?

Сколько целовалась с мальчишками, никогда таких ощущений не было. Чтобы внизу живота мышцы сводило. Ноющая боль. Она медленно поднимается вверх. Бедра сильнее смыкаю. А сама чувствую, как между ног горячо стало.

Непроизвольно ногтями в ногу Валеха вонзаюсь.

Отрывается от меня. Чуть отклоняется и смотрит так хитро, но не отпускает.

— Дубль два. Понравилось?

Понравился ли мне поцелуй? Не спешу отвечать. Мысли в кашу сварились от нахлынувших чувств.