Император Пограничья 1 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 3

Я не спускал глаз с церемониймейстера и читал его мысли, словно открытую книгу.

Взгляд мужчины скользнул по рядам стражников — две дюжины человек против разъярённой толпы. Смять их не составит труда. И пусть бунтовщиков потом переловят и повесят, но сейчас… Казнь сорвётся, начнутся беспорядки, а там и князь спросит — кто допустил такое? Нет, не стоит доводить до греха. Тем более что небеса и впрямь явили знак — верёвка не выдержала.

Распорядитель облизнул пересохшие губы и натужно выкрикнул, пытаясь перекрыть гомон толпы:

— Князь Веретинский милосерден и чтит обычаи предков! Этот грешник будет изгнан за пределы нашей державы. Ему запрещено возвращаться во Владимирское княжество под страхом немедленной смерти. Он должен покинуть город до заката солнца, забрав лишь то, что было при нём в момент ареста. Да будет так!

Договорив, распорядитель казни развернулся на каблуках и зашагал прочь с эшафота, внизу по лестнице. Грубые руки стражников тотчас же подхватили и поволокли меня вслед за ним. Человек в тёмном одеянии широким шагом удалялся с площади, не оглядываясь. Толпа неохотно расступалась, провожая нашу процессию недобрыми взглядами и приглушёнными выкриками.

Внезапно сквозь гомон прорезался звонкий старческий голос:

— Прошенька! Не волнуйся! Я позабочусь о тебе!

Я вскинул голову, пытаясь отыскать говорившего. Взгляд выхватил из толпы старика в богатой одежде, судорожно размахивающего руками. Его лицо, изборождённое морщинами, исказилось от волнения и… страха?

На миг в памяти вспыхнуло смутное узнавание. Я напряг мозг, силясь ухватить ускользающую мысль, но тщетно. Новое тел упорно не желало делиться секретами своей памяти. Лишь некое неясное чувство, что старик был кем-то важным, кольнуло под рёбрами.

Стражники дёрнули меня за локти, вынуждая отвернуться. Старик потерялся в людском море, поглощённый мешаниной красок и звуков. Даже крохотная зацепка ускользнула, оставив после себя лишь вопросы.

Через несколько минут мы достигли окраины площади. Бойцы подтащили меня к приземистому железному монстру, сверкающему полированными боками. Загадочный артефакт напоминал карету без лошадей и источал неприятный резкий запах.

Дверца с лязгом распахнулась. Меня безо всякой учтивости запихнули внутрь тесного нутра, бросив на сидение, обитое мягкой кожей. Двое стражников расположились по бокам, зажав меня в тиски. Ещё один занял место спереди, по левую руку от меня, напротив колеса, торчащего из внутренностей повозки.

Последним в карету, на переднее сидение забрался распорядитель и с размаху захлопнул дверцу. Тут же пространство наполнил низкий рокот, словно внутри железного чудища пробудился голодный зверь. Экипаж резко дёрнулся с места, вдавливая меня в спинку сидения.

Ноздри щекотал резкий запах, отдалённо похожий на эфирные масла. Кожу холодил сквозняк, гуляющий по тесному салону невзирая на наглухо закрытые окна.

Приняв мой удивлённый вид за испуг относительно дальнейшей судьбы, верзилы в форме обменялись презрительными ухмылками. Ничто не могло быть дальше от истины. Я был совершенно спокоен и с интересом ожидал развития ситуации.

Разум привычно анализировал происходящее, выискивая возможности и угрозы. Пусть я не понимал, как сюда попал, но это не имело значения — важно было лишь то, что я мог обратить себе на пользу.

Например, на таком расстоянии я смог хорошенько изучить странное оружие моих конвоиров. Судя по форме, оно явно предназначалось для боя на расстоянии, отдалённо напоминая арбалеты, хоть и лишённые плечей, тетивы и болтов. По крайней мере, приклад и спусковой крючок выглядели весьма знакомо.

Казнь заменили изгнанием, так что свидание со старушкой смертью откладывалось. Однако самым примечательным было то, что распорядитель явно имел на меня какие-то планы.

Он оставался бесстрастен, уставившись невидящим взглядом в стекло напротив.

Насколько же богато это княжество, что может ставить стёкла даже в самоходные повозки?..

Казалось, всё мысли незнакомца занимали куда более важные дела, нежели моя судьба.

Карета неслась по улицам с пугающей скоростью, взрыкивая и подскакивая на неровностях. За чистым, как слеза, стеклом мелькала чужая, незнакомая жизнь. Я увлечённо разглядывал многоэтажные громады, подпирающие небосвод, ровные ленты дорог, по которым сновали редкие железные повозки, и вычурные наряды прохожих.

Всё вокруг было чуждым, но в каждой детали я искал слабые места и возможности. Новый мир требовал изучения, и я охотно принял этот вызов.

И ещё одна мысль не давала мне покоя.

За свою долгую жизнь я отправил на виселицу столько ублюдков, что успел изучить все тонкости этого ремесла. И сейчас я знал точно — верёвка была отмерена неправильно, оказавшись слишком короткой для быстрой казни. То ли палач уродился неумехой, то ли кто-то специально хотел растянуть мою агонию. Чутьё подсказывало, что второй вариант был определённо вероятнее.

Минуло около четверти часа, прежде чем экипаж, взвизгнув, остановился. Дверь распахнулась, и стража бесцеремонно вытолкала меня наружу.

Я медленно выпрямился во весь рост, расправил плечи, и холодно взглянул на своих конвоиров. За годы правления я научился одним взглядом вбивать в подчинённых священный трепет.

Один из бойцов, крепкий детина с квадратной челюстью, непроизвольно отшатнулся, когда я повернул голову в его сторону. В его глазах промелькнуло что-то сродни суеверному страху — так смотрят на человека, который должен был умереть, но выжил. Остальные бойцы тоже держались скованно, пытаясь скрыть неуверенность за показной грубостью. Даже в роли пленника я внушал им невольное почтение — годы, проведённые на троне, въелись в самую суть. Властность и привычка повелевать не исчезают от того, что на тебя надели кандалы.

Мы стояли перед высоким зданием, облицованным светлым камнем. Я запрокинул голову, сощурившись от бьющего в глаза солнца. Фасад украшала резьба — витиеватая вязь букв, складывающихся в название «Приказная палата».

Конвой втолкнул меня в просторный холл, щедро залитый искусственным светом. Под потолком мерно гудели странные мелкие сферы, бросая на пол кружево теней. Подошвы гулко простучали по мраморным плитам, отдаваясь под сводами гулким эхом.

Мы поднялись на второй этаж, миновав анфиладу пустынных комнат. Распорядитель первым вошёл в кабинет и жестом велел страже оставить нас. Те подтолкнули меня через порог и вышли, притворив створки.

Я остался один на один с незнакомцем в богато обставленном кабинете. Массивный стол из красного дерева отделял нас друг от друга, словно разделительная полоса на ристалище. Он источал мощную защитную ауру — похоже, был зачарован от прослушки.

Годами я принимал послов и вёл переговоры с союзниками и врагами. Научился читать людей как раскрытые книги. И сейчас передо мной сидел человек, привыкший запугивать других своим положением. Что ж, посмотрим, как он поведёт себя с тем, кто не боится смерти.

Распорядитель, наконец соизволивший обратить на меня взор, скривил губы, будто от зубной боли. Он вздохнул и начал говорить:

— Итак, мне это доставляет не больше удовольствия, чем тебе, но…

Я перебил его вопросом:

— Быть может стоит начать общение с того, что вы представитесь? Какая может быть беседа, если лишь одна сторона знает, с кем имеет дело.

Мужчина дёрнулся, словно от пощёчины. Его лицо побагровело от гнева, на лбу вздулась вена.

— Платонов, не ломай комедию! Ты прекрасно знаешь, кто я такой!

Платонов? Снова эта фамилия. Так вот как звали прежнего хозяина тела… Я удержал невозмутимую маску и парировал:

— Не кажется ли вам, что сегодня я родился второй раз? Будем считать, что моя жизнь обнулилась и началась заново. Поэтому я настаиваю на соблюдении этикета.

Несколько секунд мы мерились взглядами. Наконец он процедил сквозь зубы:

— Граф Михаил Фёдорович Сабуров, церемониймейстер его высочества Князя Веретинского. Удовлетворён?