Император Пограничья 1 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 18

Первый селянин шагнул внутрь, но тут же поскользнулся на ледяной корке. Послышался глухой удар и сдавленная ругань — незваный гость упал на руки, едва не приложившись лицом о холодные доски. А вот второй вошедший с воплем рухнул на спину, перекрывая проход. Да так рухнул, что пятками едва до потолка не достал.

Усиленное магией зрение чётко зафиксировало его позор.

В ту же секунду я метнулся из укрытия. Секунда, и, перенеся вес на правую ногу, я крутанул тонфу в руке, меняя хват на обратный — длинным концом к себе. Мощное круговое движение, усиленное разворотом корпуса, и деревянное навершие под моим кулаком впечаталось в основание черепа стоящего на четвереньках противника. Глухой удар, и тело безвольно растеклось по полу.

Не давая второму подняться, от души пнул его по причинному месту. В честном поединке я бы не опустился до такого приёма, но когда на тебя идут вчетвером с ножами с мыслью вскрыть спящему глотку, законы боя диктуют позабыть о некоторых приличиях.

Удар вышел знатный — селянин взвыл фальцетом и скрючился, хватаясь за отбитое хозяйство. Вырубать его не стал — пришлось бы нагибаться, подставляясь под атаку оставшихся гостей, что одновременно пытались протиснуться внутрь.

Удачно перепрыгнув лёд, в горницу, наконец, ворвался третий, вооружённый длинным охотничьим ножом. Судя по сноровке, был он малый не промах и в драках участвовал не впервые. Если быть точным, его повадки говорили о многолетней практике — короткие, жёсткие удары, мгновенная реакция, движения расчетливые, без лишних размахов.

Однако темнота сыграла с ним злую шутку. Тонкий полумесяц молодой луны, едва пробивающийся сквозь дверной проём, не мог разогнать мрак, и даже его точные стремительные удары уходили в пустоту.

Он дважды почти достал меня — один раз лезвие чиркнуло по рукаву, второй раз я едва успел увернуться от колющего выпада в сердце. Я контратаковал, но охотник ушёл перекатом и тут же рубанул ножом снизу вверх, едва не вспоров мне живот. Пришлось отпрыгнуть к стене, и клинок лишь взрезал воздух в пальце от груди.

За спиной громыхнули тяжёлые шаги — последний гость, судя по комплекции, деревенский кузнец — тоже пробрался в дом и теперь вслепую шарил руками, пытаясь нащупать меня в темноте. В отличие от своего товарища, у этого зрение и слух оказались куда хуже.

— Чтоб тебя, ни зги не видать! — прорычал он, врезавшись в стол. — Где этот щенок⁈

Я скользнул в тень, позволяя ему протопать мимо, и бросился на охотника — источник главной угрозы.

Хрипло дыша, мы обменялись новыми ударами, и я отскочил назад. Не давая опомниться, противник метнулся следом, явно намереваясь прижать меня к стене и наделать в корпусе дырок.

— Фрол, здесь он! Здесь! — выкрикнул оппонент, пытаясь направить товарища.

Ускользнув от удара скользящим шагом, я тут же контратаковал. Древко тонфы чиркнуло по щеке охотника, но тот успел отклонить корпус назад, избегая основной силы удара.

Наконец, в очередной атаке он сделал слишком широкий замах. Я поймал его лезвие на древко тонфы и тут же, пользуясь моментом, с руки залепил в подбородок мощный апперкот. Голова душегуба мотнулась назад, он пошатнулся и шлёпнулся на зад, оглушённо мотая башкой.

Мне определённо стоило усилить тренировки, потому что физические возможности тела совершенно не радовали. Этот удар должен был накрепко успокоить визитёра, а вместо этого лишь ошеломил.

Мой силуэт на секунду замер напротив дверного проёма, и этого хватило, чтобы последний деревенщина, наконец, засёк меня. Громила-кузнец ринулся ко мне с рыком:

— Ну всё, хлыщ, попался! Вот теперь-то я тебе кости переломаю!

Идти в рукопашную с этим великаном было бы фатальным промахом. Одно его объятие могло переломать все рёбра этому неокрепшему телу.

Закружив вокруг него в потёмках, я молниеносно саданул длинным концом тонфы в подставленное колено. Громила взвыл, хватаясь за ногу и прыгая на месте. Непростительная ошибка. Пока он дёргался, пытаясь устоять, я припал к земле и, схватившись обеими руками за длинный конец тонфы, зацепил её рукоятью лодыжку кузнеца. Резкий рывок, и безрассудный Фрол полетел на мокрый пол.

Пока этот медведь вслепую отмахивался и пытался встать, я примерился и, подскочив, впечатал в наглую рожу своё колено, схватив его затылок. Кузнец тут же охнул и осел на пол большой мускулистой кучей.

Больше реагируя на инстинкты, чем на слух или зрение, я сместился, избегая неловкого удара ножом, и впечатал короткий конец тонфы в солнечное сплетение тому самому мученику, что получил от меня пинок по срамным частям в самом начале драки. Вот же… упорный малый. Он засипел, и короткий размашистый удар по лицу бросил его наземь, лишая сознания.

Я привалился к стене, переводя дыхание. Даже такая короткая схватка вытянула все силы из этого неподготовленного тела. Лёгкие горели, мышцы дрожали от перенапряжения, а в висках стучала кровь. Прежде я мог биться часами, не чувствуя усталости, но сейчас… Что ж, придётся учитывать эту слабость. И срочно заняться физической подготовкой, иначе следующая стычка может закончиться куда менее удачно.

Наклонившись, я сдёрнул с громилы тряпку. Ну точно, тот самый детина, что таскался за старостой и чей молот пострадал от моей алебарды. Что ж, будет знать, как пытаться без спросу обнять воеводу.

Крутанувшись всем телом, я наступил на грудь последнего оставшегося в сознании оппонента. Тот никак не мог оклематься после апперкота.

— Передай Савелию, — процедил я сквозь зубы, сильнее давя на чужую грудину, — если ещё хоть раз выкинет подобный фокус, пусть пеняет на себя. Это первое и последнее предупреждение. Второго не будет. Я мог убить вас всех. Не стоит принимать мою доброту за слабость.

Селянин часто закивал, выпучив глаза. Страх в них мешался с болью и удивлением. Он никак не мог соотнести картину разгрома и мои слова с тем, как я выглядел.

— И передай своим, Борис, — ухмыльнувшись, добавил я, сдёргивая с него маску, — что со мной вы будете куда сильнее, чем порознь. А теперь проваливай и дружков своих прихвати.

Охотник, кряхтя и постанывая, поднялся на ноги. Его шатало, как пьяного, но страх придал сил. Подхватив под руку одного из бесчувственных товарищей, он поволок его к выходу.

Я прислонился к стене, скрестив руки на груди, и наблюдал за этим жалким отступлением. Доски пола скрипели под тяжестью тел, в воздухе висел тяжёлый дух крови, пота и страха. На мокром полу поблёскивал чей-то одинокий выбитый зуб.

Борис пыхтел, таща своих незадачливых соратников. Те мотались тряпичными куклами, изредка издавая слабые стоны. М-да, не лучший денёк в их разбойничьей карьере. Ему даже пришлось сделать три ходки, чтобы выволочь всех на улицу, где холод быстро приведёт их в чувство.

Уже в дверях охотник обернулся, бросив на меня полный ужаса взгляд. Его глаза лихорадочно блестели, на скуле наливался знатный синяк. Он дёрнулся, будто хотел что-то сказать, но передумал и, спотыкаясь, исчез в ночи. Следом засов встал на своё место.

Интересно, как староста воспримет эту весточку? Проникнется ли здравым смыслом или, наоборот, пуще прежнего затаит зло? Узнаю завтра.

Как бы там ни было, сегодня я неплохо размялся, немного приструнил смутьянов и поставил себя в качестве того, с кем не стоит связываться.

Неудивительно, что в Угрюмихе бардак творится — с такими-то порядками. Эх, работы тут — непочатый край!..

Окинув взглядом погром в зале, я поскрёб в затылке. Половицы все в грязи, потёках крови и следах. Не пойми что. И это я ещё вполсилы работал, бережно, можно сказать.

С этими мыслями я поднялся по лестнице наверх, где меня уже ждали две пары встревоженных глаз.

— Враг разбит, — сообщил я слуге и девушке. — Разбудите меня, если они решат подпалить наше славное жилище. И да, Василиса, я ожидаю, что утром вы порадуете нас с Захаром своей великолепной стряпнёй в благодарность за своё спасение. Второе по счёту. Доброй ночи.

Я открыл глаза, чувствуя, как утренняя свежесть наполняет лёгкие. Сон оказался на удивление крепким и спокойным. Несмотря на небольшую потасовку с местными умельцами, тело ощущалось отдохнувшим и полным сил. Проходящий сквозь всё здание дымоход, чей каменный бок заходил в мою комнату, излучал тепло.