Император Пограничья 1 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 13

— Ничего, может, и выясним правду о нашей новой знакомой, если случай подвернётся…

Мы с Могилевским после битвы в лесу плавно перескочили в разговоре на «ты», и я этому был только рад. Первое время я воспринимал происходящее словно со стороны, как постановку с актерами.

Я привык думать и действовать отстраненно и холодно, как монарх, от слова которого зависят жизни тысяч людей.

Но я больше не король, восседающий на троне и повелевающий армиями. Здесь мне придётся заново заручаться расположением и верностью тех, кто рядом. Собирать вокруг себя единомышленников, помощников, соратников. По крупицам создавать род, а затем империю.

И начинать стоит прямо сейчас. Тем более что судьба свела меня с достойными людьми — прямым как клинок Могилевским и искренне преданным Захаром. Пожалуй, пора отогреть сердце, закованное в броню императорской надменности.

— Должен отметить, Демид Степанович, — произнёс я, меняя тему, — твои люди показали себя достойно. Чёткое взаимодействие, грамотный выбор позиций, уверенное владение оружием и никаких потерь. С такими тварями не каждый регулярный отряд справится, а вы действовали весьма слаженно.

Сержант выпрямился, в его глазах промелькнула гордость за своих бойцов, но он сдержанно ответил:

— Благодарю за оценку, боярин. Стараемся не посрамить мундир. Справедливости ради, твоя помощь оказалась весьма кстати. Без неё тот Бздых мог и девицу досуха выпить, но не успел.

— Опыт приходит со временем, — я пожал плечами. — Главное, что вы не дрогнули и выполнили свой долг. С таким отрядом не стыдно встать в один строй.

Последняя фраза заставила Могилевского приосаниться.

— Если забыть, конечно, о том лежебоке, что убийц прозевал, — я ухмыльнулся, показывая, что не пытаюсь его задеть.

Собеседник тяжело выдохнул и помахал рукой. Давай, мол, глумись-глумись.

— Никогда, если честно, не видел такого Таланта, как у тебя — оружие из материи создавать. Об артефакторах слышал, но то процесс долгий и мудрёный, ресурсы ценные нужны, а чтоб вот так… касанием.

— Каждый Талант уникален, — примирительно заметил я. — Исход битвы решает не сам дар, но искусство им распорядиться. Ладно, прочешите поблизости от места схватки лес. Если пожитки нашей загадочной барышни найдутся, будет неплохо. Возможно прольют свет на её историю.

— Озадачу своих хлопцев, — кивнул Демид, — но долго возиться не будем. И двигаться надо, чтобы новые Бздыхи на нас не вышли, и шансы на успех минимальные. Мало ли где девица своё добро растеряла.

Могилевский удалился к бойцам, а я обдумывал его слова.

Интересные подробности вскрылись. Выходит, в этом мире магом стать может только представитель знатного рода или крайне обеспеченный простолюдин. В моём было иначе, уж о том я позаботился.

Плохо. Чертовски плохо. Война с Алчущими не потерпит такой недальновидности. Армии нужны полноценные чародеи, и не важно какая у них специальность, и какая Грань. Пригодятся и боевые маги, и артефакторы, и лекари, и даже травознатцы. В конце концов, кто-то должен выращивать урожаи для прокорма солдат.

С девицей определённо что-то стряслось. Возможно, убегала от кого-то или вляпалась в опасную передрягу. По-хорошему меня это не касается. Ну хочет беречь свои тайны, пускай. До Угрюмихи ещё не меньше суток, может, и сама расколется. Всеотец знает, иногда жизнь подкидывает и более невероятные сюрпризы.

— Барин, — позвал меня бочком подошедший слуга, — как же хорошо, что вы целы. У меня аж сердце в пятки ушло, когда увидел тех Бздыхов. А вы ещё и на того уродца кинулись, будто у вас семь жизней, как у кошки.

Я обернулся к старику, невольно смягчаясь от его искренней тревоги.

— Твоя преданность достойна уважения, Захар, но поверь, я знаю цену своей жизни не меньше, чем ты. И не стану рисковать ею понапрасну. Скажи лучше, что думаешь насчёт нашей новой спутницы?

— А что тут думать, барин… — старик замялся, почёсывая лысеющий затылок. — Вроде и под простую косит, а только руки у неё не те. Ни мозолей тебе, ни заусениц, белые да холёные. Да и говорит чудно — вроде как нашим языком, а будто книжки читает. Слова выбирает, ровно боится ошибиться. Ну и… — он понизил голос до шёпота, — когда я ей тулуп подавал, она руку так отдёрнула, будто я прокажённый. Не по нраву ей, что холоп к ней прикоснулся. Не простая она, барин, как пить дать не простая.

Стражники, тем временем, обшаривали поляну, и вскоре один окликнул меня, указывая на заросли ежевики. Приблизившись, я увидел в ветвях походный саквояж из потёртой кожи. Подняв его, ощутил тяжесть и характерный звон стекла внутри.

Боец потянул за застёжки, намереваясь изучить содержимое, но я жестом пресёк его порыв:

— Дама имеет право на свои секреты.

Ратник смущённо отдёрнул руки.

Да и магическая аура, исходящая изнутри, намекала — там не пустяки дорожные, а нечто поинтереснее. Артефакты, не иначе.

Могилевский меж тем вернулся с разведки, хмурый, как туча. Доложил сухо:

— Ни машины, ни следов колёс, ни попутчиков живых или мёртвых. Похоже, девица брешет напропалую.

Я невесело хмыкнул. Не то чтобы удивился, слишком уж дырявой казалась история Василисы.

— В путь, — скомандовал отрывисто. — Нечего мешкать.

И сам подал пример, запрыгнув в телегу. Тело скрипнуло, словно ржавые петли, напоминая о своём бедственном состоянии. Увы, Платонов до моего появления явно не уважал физические нагрузки. Кожа да кости, силёнок — кот наплакал.

Нет уж, будем ковать из этого тела острый меч. Магу без тренировки — грош цена в базарный день.

Спрятав саквояж под сиденье телеги, я подтянул к себе созданный недавно молот-клевец. Копьё-то моё не пережило близкого знакомства с Бездушным, так хоть этим грузом помашу. Одним усилием воли придал оружию нужные пропорции.

И принялся за дело. Тягал молот, как гирю, проклиная нерадивое тело и лодыря Платонова на чём свет стоит. Руки онемели, в боку кололо, но я лишь стискивал зубы и не думал сдаваться. Нет уж, темпа не сбавлю. Раз за разом, чуть сильнее, чуть резче.

Следом занялся корпусом. Скручивания, подъёмы ног и всё, что мог проделать, не покидая телеги. Медленно, вдумчиво, прорабатывая каждую мышцу. Благо, времени и дороги впереди хватало. Сопровождающие бойцы косились на меня с удивлением, но я игнорировал взгляды, не отвлекаясь от дела.

Не забывал и про магию. Раз за разом фокусировал внутреннюю силу, перебирая в уме варианты. Куда бы пристроить с умом собранный зёрна — Эссенцию, то есть? Можно учиться эффективнее оперировать малыми потоками энергии. Или вложиться в стабильность контроля, а то дар пока словно чужой. Опять же, не помешало бы укрепить связь со стихией. Сдаётся мне, здешние земли и металлы мне ещё подсобят изрядно.

Да и новые края Грани не мешало бы открыть. Я ведь прекрасно помню, что превращением камней в клинки мой Талант, как говорят местные, не ограничивался.

В любом случае, для каждого варианта нужна основательная подготовка, ресурсы особые. Зёрна-то достойные на сырую не используешь.

Ничего, авось в Угрюмихе добуду всё нужное. Хоть и медвежий угол, но люди есть. Значит, есть и заезжие торговцы.

Весь оставшийся день я усиленно тренировался, вгоняя бренную плоть в сладостное изнеможение. К вечеру, когда Захар притормозил на обрывистом берегу речушки, с трудом держался на ногах. Зато настроение было самое благодушное.

Ближе к ночи Василиса очнулась. Бледная, точно поганка, но хоть сидеть уже могла без чужой помощи. Даже умяла похлёбку, заботливо состряпанную Захаром. Правда, нос воротила, будто ей подсунули болотную воду пополам с лягушками.

Поймав момент, я подсел к девушке. Пора бы уже пообщаться по душам.

— Я не представился в прошлый раз. Платонов Прохор Игнатьевич, боярин из Владимира.

— Моё имя вы знаете, — настороженно кивнула собеседница. — Я слышала о вашей семье.

— Не поделитесь ли, барышня, зачем в лес ходили? — поинтересовался я.

Василиса замялась, теребя рукав куртки. Глаз не поднимала, явно подыскивая отговорки. Наконец, выдавила смущённо: