Осколок Хаоса (СИ) - Гудвин Макс - Страница 1

Двор пустыря в эту ночь был освещён словно полуденным солнцем. Высокий белокаменный забор, кривое безлистное дерево у заколоченных ворот, и двухэтажный дом с выбитыми окнами и отсутствующими дверями. Освещаемый луной заброшенный особняк давно уже служил тому, зачем мы тут все собрались. Он же служил молчаливым воспоминанием того, что случается с семьями, чьи отпрыски не следят за языком.

— Господа не жалеете ли примириться? — холодно и с хрипотцой промолвил распорядитель, высокий худощавый мужчина в синем потертом камзоле и в маске с печальной гримасой, скрывающей лицо.

— Нет! — жёстко ответил Дмитрий.

— Дим, я еще раз тебе говорю, у меня и твоей сестры ничего… — произнес я, но оппонент не дал мне закончить фразу.

— Не оскорбляй её имя своей ложью! — рявкнул Дмитрий.

Он был невысок, крепок, как и я молод, но черноволос. Взгляд его колючих чёрных глаз зло ошпарил меня, а губы, договорив, замерли так и не закрывшись, обнажая стиснутые зубы.

— Ну, сам смотри. — покачав головой, ответил я, добавив уже распорядителю, — Нет.

Маска кивнула. И в этом кивке чувствовалась печаль и огромный житейский опыт. Секунданты постарались, найдя кого-то опытного в делах не угодных Империи. Они хмуро стояли у самого порога брошенного строения наблюдая за нами. С моей стороны это был барон Михаил Измайлов, а со стороны моего оппонента маркиз Игорь Суворов.

— Вы выбрали сабли. Напоминаю, что бой идет до первой крови. Магию не используем, лечимся только по моей команде. — методично напоминал распорядитель.

Как будто он не станет глушить эту самую магию. Маги-аннигиляторы, как и свойственно их ремеслу, не ощущались, и потому, не было понятно насколько обладатель грустной маски силён.

— Вы выбрали подвижную дуэль, но ограничьтесь пределами пустыря! — произнес распорядитель, и это была не просьба, это была зона его силы антимага, в куполе которой мы и планировали драться.

Вернее планировали не мы, а конкретно он — Барон Дмитрий Яблонский, средний из сыновей графа Яблонского и старший брат Яблонской Лизы.

Моя сабля медленно извлекалась из аккуратных позолоченных ножен.

Я стоял на залитом лунным светом увядшем газоне, сжимая в руках отцовское оружие. Холодный металл казался продолжением моей руки, а каждая деталь клинка была знакома мне до боли.

Мой противник нервничал, как будто знал исход нашего поединка заранее.

— Господа, приступайте! — прозвучал призыв распорядителя.

Наши сабли сошлись в смертельной пляске, мой оппонент двигался быстро, нервозно, вкладывая в каждый свой удар чуть больше чем надо, словно бы на нас были доспехи и Дмитрий Яблонский хотел непременно пронзить их своим клинком.

Однако в чём я не уступал ему, так это в умении владеть саблей. В каждый удар оппонента я включал своё парирование и контратаку, что жрало его силы, словно изголодавшаяся по овсу ипподромная лошадь. И как я и рассчитывал, он ошибся. Слишком замешкался, чтобы вернуть свой клинок для зашиты. Моя сабля пропорола его белую рубаху в районе левого плеча. По рукаву побежала струйка крови. Не критично, не столь болезненно, но по условиям дуэли — достаточно.

— А-а-а. — выдохнул Дмитрий, отступив и покосившись на плечо. Где под прорезанной белой тканью уже расплывалась алая клякса.

— Господа. — вмешался голос распорядителя. — Боги сделали свой выбор, и подтвердили праведность позиции барона Сергея Алмазова.

— Дмитрий! — вдруг всхлипнул женский голос, и из дверного проёма пустыря выбежала девушка. Она была одета в серые тона. Платье в пол и шерстяная накидка, которая, впрочем, никак не скрывала её высокую грудь, подчёркнутую тонкой талией.

Лиза Яблонская, сестра Дмитрия Яблонского, бежала к нему словно он был уже мёртв. А ведь это она сама подавала мне непристойные с точки зрения общества намёки. Это она шептала мне на ухо в гостиничных номерах о том как ей надоели эти все дворянские законы, как ей, Елизавете, очень хочется иногда быть просто простушкой, а не предметом торга родов и кланов. О том как она страстно желает, чтобы это всё осталось тайной. И твёрдо знает что я, Сергей Алмазов, не из болтливых гордецов, для кого завалить девушку есть событие о чём всем следует немедленно рассказать. Потому только со мной она и может оставаться собой настоящей.

Я отвернулся. Пока Лиза жалела плечо своего брата Дмитрия., моя сабля уже была воткнута в холодную осеннюю землю. Лгал ли я Диме о том, что у меня с его сестрой ничего не было? Мог ли я опозорить Лизу своими словами о соитии и внезапно вспыхнувшей страсти? Прав ли был её брат Яблонский, что нанял детективов, чтобы следить за своей же сестрой? Все эти вопросы решил один точный укол, не смертельный, не критичный, который тут же вылечит лекарь его рода, как только мы покинем зону мага-аннигилятора.

— Сергей Владимирович, отличный удар. — улыбаясь, ко не шёл Михаил Измайлов и держал в руках мою чёрную куртку.

— Спасибо, друг. — принял я свою одежду и тут же накинул её на плечи.

— Господа. Согласно дуэльному кодексу, вынужден вас покинуть. Хорошего всем дня! — громко сообщил нам распорядитель по совместительству маг-аннигилятор и кивнув своей маской, направился к выходу.

В голове зазвенело, это магические токи снова наполнили пространство пустыря. Аннигилятор снял барьер, удаляясь с места дуэли.

— Ну, может ударим по фужеру? В честь восстановленной справедливости? — продолжил Михаил.

— К сожалению выигранные дуэли не делают мой карман полнее. — выдавил я грустную улыбку, вспоминая что у моего рода сейчас не лучшие дела.

— Сергей Владимирович, вы с вашими… — он перешёл на шепот, — …похождениями. Мне такую адреналиновую встряску даёте, что я буду счастлив угощать вас хоть вечность.

— Аккуратней Миш, ты беседуешь с лучшим клинком к западу от Москвы. — улыбнулся я, шутя реагируя на слово "похождения".

— В моём роду принято сжимать не саблю, а скальпель, так что, если что, дуэлиться будем на спиртовых салфетках и пинцетах. — выдал он.

Его род и правда славился сильными лекарями и, как не прискорбно, Миша и правда оплачивал уже пятую нашу с ним посиделку подряд.

— Ну раз на салфетках и пинцетах, тогда с удовольствием приму ваше приглашение, барон Измайлов. — тоже шутя выдал я, видя как Яблонские, не оборачиваясь, уже уходят с пустыря.

Смотря на строненькую Лизу, я пытался найти в своей душе хоть каплю сожаления о дуэли, но увы, её бедра, скрытые под широкими полами платья, навсегда попали в мою коллекцию воспоминаний о том какой женщина хочет быть когда на неё не довлеют все эти глупые законы о дворянской чести.

И тут звук выстрела ошпарил моё ухо, а на увядшую траву хлынула кровь.

— Стрелок! — вскрикнул Измайлов. Направляя в мою сторону распростёртые ладони. Это лекарская, давящая магия хитро развёрнутая в обратном направлении, волей Михаила, пыталась спасти мою голову от второй пули.

На мгновение темнота поглотила меня. Сквозь этот мрак я чувствовал, как Миша накладывает на меня чары, как пытается залечить, то что уже лечится не должно.

Вдруг я взглянул на себя со стороны. Высокий, сильный, беловолосый, бледный от кровопотери, с пробитой насквозь черепной коробкой. Прошедшая навылет пуля раздробила кости и превратила столь значимое мозговое вещество в желе.

Но что есть я, если я лежу на полу умирающий? И на этот вопрос я получил ответ. Почему? Да потому что маг-аннигилятор вызвал в магическом мире настоящий шторм! И сейчас я как утопающий, волею случайной череды событий вдохнул воздуха, возможно последний раз в своей жизни, прежде чем быть погребенным надвигающейся волной.

***

Я был заточён в месте куда само время не простирало свои когтистые лапы. Я пробыл тут так долго, пока тысяча и одна звезда не родилась и не взорвалась сверхновой. И вот, мой срок на который меня обрекли мои братья и сёстры подошёл к концу. Однако я был бы наивным глупцом, а не Демиургом Хаоса если бы полагал, что этим всё закончится. Моя тюрьма, клетка сразу в семи измерениях могла бы продержать меня ещё вечность, но закон Всеотца и Творца всего сущего велел выпустить меня именно сегодня.