Ревнивый раб долины песков (СИ) - Жнец Анна - Страница 5

Снова и снова он зачем-то бросал тревожные взгляды на моего телохранителя.

Я делала шаг вперед, Айан — назад. Таким образом мы почти дошли до двери.

Почему он так странно себя ведет? Только я об этом задумалась, как рядом с моим постельным рабом возник Эльдарион.

— Бедняга боится вас разочаровать, госпожа, — он приобнял дрожащего невольника за плечи. От этого жеста ноги последнего подкосились, и он чуть было не осел на пол — благо, охранник его придержал.

— Боится разочаровать? — прищурилась я с подозрением.

— Да, — веско кивнул мой друг детства. — Искусство поцелуя ведь самое сложное, верно, Ай?

— Дыа-а, — проблеял Ай, напоминая жертву в лапах медведя.

— Поэтому ему надо подготовиться, — продолжил Эльдарион, — потренироваться, вспомнить, чему его учили в питомнике, чтобы не ударить в грязь лицом перед госпожой. Правильно я говорю? — он легонько встряхнул своего подопечного.

— Дыа-а-а, — закивал тот, как глиняный болванчик.

Хм.

Никогда не думала, что поцелуи — это так сложно. Тут мне вспомнились неуклюжие слюнявые лобызания Назарина, и я была вынуждена признать: в этой науке умел не каждый.

— Хорошо, — благосклонно кивнула я.

— Он придет к вам следующей ночью, — уверенно заявил Эль, почему-то говоря вместо Айана. — Оставьте дверь приоткрытой и не зажигайте лампы.

— А лампы чем ему помешают?

— В полной темноте ощущения острее.

Мои рабы вели себя странно. Что-то во всей этой ситуации меня сильно настораживало, однако я не выдала своих подозрений и тихо повторила: «Хорошо».

Эль выглядел удовлетворенным, Айан — готовым хлопнуться в обморок.

Покинув кухню, я немного потопталась на месте, притворяясь, что ухожу, а сама прижалась ухом к закрытой двери.

— А теперь ты научишь меня целоваться, — раздался приглушенный голос моего охранника. — Рассказывай, чему тебя учили в питомнике! Как надо двигать языком, чтобы женщине было приятно? Вот тебе помидор — покажи на нем.

Выждав несколько часов, я отправилась в крыло для слуг, растолкала уже уснувшую старуху Иримэ и потребовала привести ко мне в спальню Айана. Рабы — все, кроме Эля, — ночевали в одном большом бараке на десять человек, мужчины и женщины вместе, поэтому я не стала соваться туда сама.

Айана отыскали быстро. В мою комнату он вошел, испуганно втянув голову в плечи. Было видно, что его подняли с постели, — растрепанные волосы, красные спросонья глаза. Выглядел эльф так, словно его привели на казнь, — переминался с ноги на ногу и все косился на дверь, за которой исчезла служанка.

— Ну, — скрестила я руки на груди. — Рассказывай.

— Ч-ч-что, г-г-госпожа? — Его взгляд забегал.

— Про ваш с Эльдарионом коварный сговор. Знаешь, что бывает с рабами, обманувшими хозяина?

Айан пошатнулся — ноги резко отказались его держать. Он вскинул на меня глаза, полные ужаса, затем рухнул передо мной на колени и запричитал, подвывая:

— Я не виноват, госпожа, не виноват. Меня заставили!

Ого, как быстро он раскололся!

— Заставили! Этот громила, ваш охранник. Он сказал, что открутит мне голову, если я лягу с вами в постель. Угрожал жизни мне не дать, задушить во сне, столкнуть нечаянно с лестницы, переломать мне все руки и ноги. Он сумасшедший! Совершенно невменяемый! Безумец!

Айан дрожал, едва не плакал. Его зубы выбивали дробь. Бледный до синены, он тараторил так быстро, что проглатывал окончания фраз, буквально захлебывался словами. Я с трудом понимала, что он говорит.

— Стой, помедленнее. Значит, это был план Эльдариона?

Айан закивал так активно, что казалось, шея вот-вот подломится под тяжестью головы.

— Это он, госпожа! Это все он! Я не хотел! Но он сказал, что если я не сделаю так, как он велит, то он возьмет в руки садовые ножницы и… — содрогнувшись, бедняга изобразил характерный жест пальцами. — И я буду петь тонким голоском в мужском хоре амфитеатра.

Вскинув брови, я в изумлении покачала головой. Такого от своего друга детства я не ожидала. У меня просто не было слов.

Я была возмущена, но в то же время где-то под ребрами зарождалось чувство, очень похожее на ликование. Оно росло, готовое накрыть меня сокрушительной волной. Сладкий упоительный триумф. Влюбленная женщина во мне счастливо хлопала в ладоши и билась в экстазе.

Ревновал! Да так сильно, что готов был задушить соперника голыми руками. До того обезумел от страсти ко мне, своей хозяйке, что сорвался с цепи и пошел на огромный риск. И за меньшие преступления рабов забивали до смерти.

— Не думаю, что он в самом деле претворил бы свои угрозы в жизнь.

— Простите, госпожа, простите, — Айан подполз ко мне на коленях и потянулся пальцами к моей юбке, но так и не посмел меня коснуться. — Мне надо было не идти у него на поводу, а все рассказать вам, но я боялся этого ненормального, он меня запугал.

Я нисколько не сомневалась, что все так и было. Запугивать Эльдарион умел. Высокий, широкоплечий, для эльфа он выглядел очень внушительно. Когда он сводил брови и смотрел на тебя исподлобья, впору было описаться. Конечно, все эти грозные взгляды доставались чужакам, которые слишком близко крутились возле его хозяйки. Для меня у него были только ласковые и нежные взоры. Ну, еще иногда и недовольные.

Память вдруг развернула свое полотно, и перед внутренним зрением замелькали горячие сцены сегодняшней ночи.

Это был он! Эль. Его руки, его язык дарили мне наслаждение в темноте, рожденной шелковой повязкой на глазах.

Лицо загорелось. Кожу на щеках начало пощипывать от прилившего румянца.

Он видел меня обнаженной, трогал меня между ног, совал в меня пальцы, вылизывал, как зверь свою самку.

Стоило вспомнить, с какой властной силой он прижимал меня к постели, и я стала мокрой. По телу волной побежала дрожь предвкушения. Кое-кто собирался навестить меня следующей ночью при погашенных лампах.

— Он просил тебя научить его поцелуям? — посмотрела я на Айана.

Тот покраснел и слегка поморщился.

— Да, госпожа. У него, насколько я понял, не было прежде женщины. Он вынуждал меня описывать все приемы, которым меня учили в питомнике. И как целоваться, и как ласкать хозяйку между ног — языком и пальцами. Разрезал помидор пополам и заставил показывать все на нем.

Представив, как Эль целует помидор, я не удержалась и хихикнула в кулак.

Айан робко улыбнулся, на его лице отразилась надежда: госпоже весело, а значит, есть вероятность, что она сменит гнев на милость.

— Прошу, сжальтесь, — он прижался лбом к моим сандалиям. — Я заслужил наказание и готов его понести. Выпорите меня голого во дворе, лишите еды на несколько суток, заприте в яме на солнцепеке, поколотите палками или отходите кнутом, только… Только не забивайте до смерти, молю. Я хочу жить!

Его согнутая спина мелко затряслась.

— Хватит, — я шагнула назад, забирая у него свои ноги. — Ничего я тебе не сделаю. Даже пороть не буду. Но ты держи язык за зубами. Пусть Эльдарион думает, что я по-прежнему ничего не знаю. Сможешь притвориться, что этого разговора между нами не было, и получишь мое прощение.

Айан посмотрел на меня с облегчением и заговорщицки закивал.

Спальня тонула во мраке. Я лежала на кровати, накрытая тонким одеялом, смотрела в сторону двери, невидимой в темноте, и прислушивалась к звукам спящего дома. Наконец в коридоре раздались шаги. Плавная упругая поступь.

Я задышала чаще, сжала край одеяла крепче, приподняла голову над подушкой.

Шаги замерли за дверью, и та начала медленно отворяться. Я напрягла взгляд, но все, что различила, — смутные очертания мужской фигуры на пороге. Но вот мой гость вошел в комнату, и его силуэт проступил яснее — наверное, глаза привыкли к темноте. Высокий рост, широкий разворот плеч. Даже если бы вчера Айан не раскололся, выложив мне весь их план, в этот момент я заподозрила бы подвох.