Записки провинциальных сыщиков - Свечин Николай - Страница 5

На предложение мое сознаться во всем, Павел, стоял на своем, говоря:

– Знать больше ничего не знаю, я хорошо жил с отцом, все знают.

Тогда я, возвысив голос, сказал ему:

– Все ты говоришь неправду. Я узнаю, кто убил твоего отца. Вот мы сейчас увидим.

И тотчас же приказал войти в камеру [заранее] приготовленным [мной] трем посторонним свидетелям, а сам, обратившись к приставу, сказал:

– Прикажите, пожалуйста, принести два стакана и чайную чашку с водой, налив в них воды в каждую посудину наполовину.

Когда пристав с письмоводителем принесли заранее приготовленные два стакана и чайную чашку с водой, я тот стакан, в котором заключалась кислота, дал в руки Павлу, а другой, с чистой водой, мнимому арестованному (переодетому полицейскому), а сам взял в руки чайную чашку с содой и громко сказал:

– Вот. Смотрите все, я буду вливать из чашки в стаканы, и у того, кто виновен в смерти старика, пойдет из стакана пена и будет шипение.

После чего я вылил из чашки часть содержимого в стакан мнимоарестованного, и у того, конечно, в стакане ничего не произошло, а когда я влил из чашки остальное в стакан Павлу, у него моментально пошла из стакана пена и зашипела от соединения соды с кислотой.

Тогда Павел задрожал и выпустил из рук стакан, который, упавши, разбился вдребезги, и тотчас же Павел упал на колени и закричал:

– Ваше Высокоблагородие, виноват, вина моя, я убил родителя, наказал меня бог.

После этого Павел подробно рассказал, что, когда старик, отец его, с ним работал на срубах, то он, Павел, сзади сильно ударил отца кулаком по виску и нанес несколько ударов по голове, отчего отец свалился со срубов на землю с высоты трех аршин и тут же оказался мертвым.

Павел в страхе побежал к своему приятелю и рассказал ему обо всем и просил об этом никому не говорить. Совершил Павел убийство с целью воспользоваться деньгами и имуществом покойного отца и быть самостоятельным хозяином.

Дело, конечно, приняло другое направление, и виновный был передан в руки судебной власти.

Описанный мною случай, бывший назад тому 32 года, может служить ярким доказательством того, что в прежнее время в народе существовала особенно сильная вера в бога, под влиянием чего всякое суеверное обстоятельство имело сильное влияние на всякую преступную душу, как бы она черства ни была. Ныне же, я полагаю, при раскрытии преступлений ни о какой соде с кислотой не может быть и речи, ибо всякая искра совести у нынешнего преступника совершенно погасла.

Виктор Петрович Селезнев. «Записки старого исправника» (избранные главы)[9]

К сожалению, формуляр В. П. Селезнева мы не нашли. Но так как он написал подробные воспоминания, его биографию можно восстановить по ним.

В 1854 году Селезнев окончил среднее учебное заведение (гимназию или реальную гимназию), поступил на военную службу и участвовал в Крымской войне. Был ранен в ногу под Евпаторией. Вышел в отставку из-за ссоры с эскадронным командиром и поступил на службу в Крымское соляное управление, откуда перед его упразднением в 1859 году Виктор Петрович был переведен в Екатеринославское[10] губернское управление. В 1860 году он был откомандирован в Комитет по освобождению крестьян, а оттуда переведен в Екатеринославскую палату государственных имуществ, где его назначили помощником контролера. В 1864 году палата была упразднена, и Селезнев «остался за штатом».

Селезнев к тому моменту был обременен семьей и нуждался в деньгах. Пробовал заняться коммерцией, но не получилось. Тогда местный полицмейстер, хорошо знавший способности Селезнева, уговорил его поступить на полицейскую службу. Конечно, у Селезнева были сомнения, и он сказал: «Я отвечал, что вообще чины полиции пользуются не совсем хорошей репутацией в общественном мнении и что при тех средствах, которыми они располагают, трудно быть исправным на службе и выйти из нее чистым». Однако надо было кормить семью, и Виктор Петрович по совету жены принял предложение.

Он прошел почти по всем ступенькам карьерной лестницы: начинал помощником пристава 2-й части Екатеринослава (на этом посту раскрыл ограбление помещицы Аксютиной), потом перевелся в Никополь на должность полицейского надзирателя (где раскрыл загадочное ограбление судебного следователя). Но, не поладив с никопольским городским головой, Селезнев перевелся на ту же должность в Верхнеднепровск (об этом повествуют главы про убийство еврейки с сыном и Мартина Грицая). Позднее его повысили до пристава 2-го стана Верхнеднепровского уезда (и он раскрыл произошедшую в почтовом отделении кражу из почтовой сумки).

В 1875 году Виктор Петрович получил от губернатора предложение занять должность исправника в Славяносербском уезде, которое и принял. Затем ту же должность Селезнев исправлял в Новомосковске, а потом, наконец, вернулся в Верхнеднепровск, где прослужил исправником 17 лет. В 1902 году он опубликовал свои воспоминания и, видимо, покинул службу, так как его фамилия больше в адрес-календарях не встречается.

В воспоминаниях Селезнева много подробностей полицейской службы, отношений начальников с подчиненными, подробностей борьбы с саранчой, конокрадами, недоимками по налоговым платежам и т. п. Все это мы опустили, оставив лишь очерки про сыск. Заинтересованные в полном варианте читатели без труда найдут воспоминания Виктора Петровича Селезнева на сайте РГБ.

Спустя полгода после моего поступления на службу[11] во вторую часть [Екатеринослава] был назначен новый пристав, некто Веркацкий, из отставных военных, человек очень хороший и нравственный. Приехал он однажды в часть, где застал меня, расстроенный и говорит:

– Вообразите, Виктор Петрович, в нашей части прошлую ночь случилось ужасное происшествие, и никто ничего не знал. Губернатор меня арестовал, а вам приказал исполнять мою должность и во что бы то ни стало открыть виновников преступления.

Происшествие заключалось в следующем: в Екатеринославе на проспекте был дом с флигелем во дворе, принадлежащий помещице Павлоградского уезда вдове Аксютиной. Дом этот стоял рядом с местом, где теперь находится Европейская гостиница. Дом нанимался, а флигель оставался для приездов в город хозяйки. При флигеле содержался дворник. Аксютина приехала в город со своим управляющим, человеком лет пятидесяти, и горничной. Ночью шайка замаскированных злоумышленников пробралась через слуховое окно в квартиру. Когда управляющий, услышав шум в доме, выскочил на двор, то тут еще на пороге ему был нанесен тупым орудием удар по голове. Он упал без чувств, и что потом происходило, не знает. Злоумышленники, предполагая, что он убит, отволокли его за амбар. Хозяйку же и горничную связали и прикрыли пуховиками, а затем приступили к грабежу: взяты ими полученная [Аксютиной] пачка денег из банка – 1200 рублей, дамские и мужские (управляющего) часы, 12 серебряных ложек с вензелем и много других золотых и серебряных вещей.

Часов в десять утра управляющий, лежавший за амбаром, очнулся и едва добрел до флигеля. Увидавши свою госпожу и горничную связанными, он вышел во двор и начал кричать. Пришли из дому жильцы, освободили связанных и послали за доктором, который забинтовал управляющему рану на голове.

Аксютина, вместо того чтобы об этом происшествии дать знать в часть или полицию, взяла с собой управляющего с забинтованной головой и поехала прямо к губернатору.

Полицмейстер, бывший у губернатора с рапортом, доложил, что в городе все благополучно, а между тем жертвы ночного разбоя были налицо. Полицмейстеру сильно досталось от губернатора, а пристава он приказал арестовать при гауптвахте на семь суток.