Развод со зверем (СИ) - Владимирова Анна - Страница 36

Красивый, гад. И если до «рум тура» по его дому меня немного оглушило его предложением отношений, то теперь я точно знала, что не откажусь. Да, я на него запала, повелась и очаровалась по самые уши. И мне было чертовски приятно, что я ему нравлюсь. Да что там! Это спасло мне жизнь, черт возьми, а я понятия не имела, что выгляжу настолько стояще. Может, конечно, у таких, как Князев, предпочтения более специфичны? В любом случае, лучше я буду играть его жену максимально правдоподобно, чем отказываться от предложения, но все равно быть вынужденной оставаться при нем на непонятных мне условиях.

— А вы выбираете женщину как-то по-особенному? — поинтересовалась я. — Или как люди?

— И по-особенному и как люди, — ответил он устало, не открывая глаз.

— Тебе плохо? — насторожилась я. — Больно?

— Мне очень хорошо, — приоткрыл он глаза и укоризненно на меня посмотрел. — Для короткого романа выбираем, как люди — фигура, лицо, возраст, запах. Для совместной жизни — очень серьезно. Но, как правило, понимаем все сразу. Буквально, с первого взгляда.

Очень хотелось поинтересоваться, что он понял по первому взгляду на меня, но я не стала.

— Романтично, — улыбнулась я и поползла к краю кровати. — Так — капаемся, и к маме.

То, каким взглядом он меня встретил с пакетом и капельницей, я, наверное, запомню навсегда. Нет, мужчины могут смотреть по-разному. И влюбленные дурочки интерпретируют почти все такие взгляды, как потребность, симпатию, любовь. Но Князев смотрел не так. Его взгляд показался слишком внимательным и мрачным, как у собаки, которая охраняет самое дорогое. И это дорогое — я.

— Все нормально? — хрипло поинтересовалась я, принимаясь готовить систему.

— Да, — выдохнул он и откинулся на спину.

— Взгляд у тебя был какой-то…

— Задумался.

Когда я скрылась от него в ванной, захотелось закрыться надолго и перевести дух. Ну и денек! Слишком много Князева. Слишком. Везде — в паспорте, в постели, в голове…

— Ну и задница… — округлила я глаза, замечая на ягодицах ярко-красные царапины.

Зато лицо порадовало — от моей привычной «зимней» бледности не осталось и следа. Мне нравилось, когда я так выглядела — светящейся изнутри, отдохнувшей, свежей. А выглядела я так очень редко и очень давно.

— Что ты сделал с моей задницей? — поинтересовалась я у Ярослава, возвращаясь в спальню.

Ну не спрашивать же его, что он сделал со мной, что я как с курорта, а не после сотрясения.

— Лара, я зализал. — И он очаровательно мне улыбнулся. — Царапины затянутся.

— Зализал? — рассмеялась я. — Господи, какой ты забавный!

— Кто бы подумал, — покачал он головой, глядя на меня все также с улыбкой.

Но тут в гостиной зазвонила моя мобилка, и я округлила глаза:

— Это мама…

Через полчаса мы уже сидели в машине, на этот раз Князев за рулем. Он также настоял, что нужно заехать за вином, и выглядел гораздо лучше, не в пример утру.

— А как ты проводил время вне работы? — поинтересовалась я.

— Бегал по лесу ночами, — ответил непринужденно.

Я же не спускала взгляда с его профиля в свете вечернего города.

— Правда? — раскрыла я глаза.

— Нет, — прыснул он.

— Не делай так, — улыбнулась я. — Не пугай меня еще больше!

— А ты напугана?

— Наверное! Должна же я быть напугана?

— Должна, конечно, вот я и пугаю…

— Невозможный!

— На самом деле, я, конечно, иногда бегаю по лесу, — продолжил он осторожно. — Но редко. Первый раз за все время я вышел на пробежку, когда ты появилась в клинике.

— Сбрасывал напряжение?

— Да, — улыбнулся Ярослав. — Нам иногда приходится договариваться со звериной сущностью, чтобы и дальше оставаться в мире со своим вторым «я». Если этого не делать, могут быть проблемы…

— Какие?

— Срывы. Это опасно для всех — для оборотня и окружающих…

— Тот донор сорвался? — осторожно поинтересовалась я, чувствуя, как едва уловимое напряжение вдруг медленно сковало грудную клетку.

— Нет, — и Ярослав настороженно глянул на меня. — Он действовал расчетливо и целенаправлено. А срывы — это случайности.

— А эта работа, что ты предлагал, — решила сменить я тему.

— Да, ты уже трудоустроена в клинику, о которой мы говорили, — вставил он безапелляционно.

— Вот как? — опешила я.

— Лара, тебе не найти варианта лучше на данном этапе. И тебя очень хотели видеть, как адаптированного специалиста. Так что, не упирайся. В любом случае, ты всегда можешь поменять мнение.

— И ты не будешь против? — ляпнула я, забывшись.

— Посмотрим, — уклончиво ответил он.

— А когда мне выходить на работу? — поспешила поинтересоваться, сглаживая неловкую тему.

— Как будешь готова.

Ну и как тут поспоришь?

Я отвернулась в окно и улыбнулась не пойми чему. Хотя, что тут непонятного? Князев держался постоянной дозировкой в крови, будто мне его назначили как медикаментозное лечение для адаптации к новой жизни. Он поселил меня в свой дом, затащил в свою постель, обеспечил шикарный секс и перспективную работу. Как тут устоять?

Но было непривычно. Никогда мне так не фартило. То, что я чуть не умерла и получила сотрясение, можно не брать во внимание. Ему мое благополучие стоило дороже.

— Расскажи мне о маме, пожалуйста, — попросил вдруг он. — А то я уже почти в гостях, а ничего о ней не знаю, кроме того, что вы с ней близки.

— Мама — моя единственная близкая подруга, — заявила я сходу, но вышло как-то неуклюже. Такой простой вопрос почему-то поставил в тупик. — Она с детства — моя поддержка во всем и вместе со мной против всего мира.

Я усмехнулась, смущенно потирая переносицу.

— Что? — насторожился он.

— Я даже и не знаю, что еще тебе сказать, — пожала я плечами. — Я ее очень люблю. Она классная, понимающая, заботливая, но не ограничивающая мое личное пространство. Всегда давала мне решать самой, совершать собственные ошибки, и лишь поддерживала, когда приходилось выгребать из неприятностей.

— Когда с тобой случилось увольнение, она была рядом.

— Да. И ей хотелось, чтобы я пошла дальше и доказала свою невиновность, но я не решилась. Мне проще было заползти под кровать, пересидеть и вылезти с другой стороны, чтобы никто не заметил…

— Какая интересная аллегория, — заметил он.

— Мда, я с детства была такой…

— Но мне-то ты дала в челюсть, — напомнил он с усмешкой.

— Сама от себя не ожидала, — поморщилась я, смущенно улыбаясь. — Но ты встал между мной и последней возможностью вернуться к работе.

— Я напросился, — улыбнулся он.

— Да. И мне не жаль.

— Безжалостная, — довольно оскалился он. — А чем мама занимается?

— Она — косметолог. — Я была рада вернуться к прежней теме, с наслаждением заполняя легкие воздухом. — Тут все просто. Много работает с людьми, заботится о себе, о здоровье, и меня толкает в ту же сторону.

— А отец?

— Отец нас бросил очень давно. Я хорошо его помню, хотя мне было немного лет, когда мама попросила его уйти. Помню, что он меня почему-то пугал…

— Ясно.

Когда мы приехали, было уже начало восьмого. Мама не дергала, но уверена — она сейчас в полном недоумении и абсолютной уверенности, что по моей жизни пронесся торнадо. Но даже она пала от его очаровательной улыбки, когда «торнадо» поздоровался и протянул ей пакет с вином. А следом огорошил:

— Елена, доброго вечера. Я — Ярослав, мужчина вашей дочери.

Наши взгляды с мамой встретились, и я поспешила сузить округлившиеся от удивления глаза. Ну, значит, мне не придется самой пытаться что-то ей объяснять.

— Приятно познакомится, — улыбнулась мама Ярославу. — Проходите. Лала, как ты? Как твоя голова? Что сказали врачи по итогу?

А я упала ей на грудь и повисла в ее объятьях, позволяя себе минуту слабости. Как же хотелось обо всем с ней поговорить! Я судорожно всхлипнула, когда она отстранилась и посмотрела мне в лицо.