Не учите меня, канцлер! (СИ) - Варварова Наталья - Страница 16

— Корректно выражаться можешь? Не злословить. За сегодня нарушен запрет на аллейскую брань на год вперед. Все пологи порвешь… Слышишь? Нормальные слова нормальным тоном. Или еще подождем?

Голос Эмре звучал сдавленно. Еще бы.

Он не просто встал ко мне вплотную. Маг выставил вперед ногу и беззастенчиво прижимался к моим ягодицам. Одна рука проходила у меня под грудью, а другая фиксировала шею и подбородок.

От злости и обиды печатных слов во мне почти не было. Но я все равно кивнула. В какую-то секунду он потеряет контроль. Может, через три или через пять. Долго мы так не простоим.

— Ненавижу. Так нормально? Тебя устроит? Это для остальных ты теневой правитель, спаситель цивилизации. Для меня — лжец, манипулятор и садист.

— А ты говорила, что любишь, Ле-ти. Когда я входил в тебя, а потом, уже засыпая, всегда повторяла…

И почему я не умела врать? Сказать ему что-нибудь вроде того, что я притворялась, имитировала удовольствие. Нет, тогда заведется еще больше.

— Эй, приди в себя. Как тебе это удалось? Изуродовать все, что было между нами… Сначала вырвал мои чувства с корнем, а потом вернулся и уничтожил даже те светлые крупицы, что я умудрилась сохранить, — голос совсем упал. — Подсунуть мне эту девочку… Да лучше бы ты мне змею показал, я бы тебя, как ты выразился, подарила ей вместе с троном. А тут едва ли не ребенок. Как я могу согласиться на подобное уродство? Но ты и на этом не угомонишься. Начнешь настаивать, что я должна радоваться. Потом залезть к вам в постель и радоваться там. А дети без меня у вас получатся?

Из горла вырывались странные хриплые звуки, одинаково похожие на смех и на всхлипы. Эмре развернул к себе лицом и гладил по волосам.

Он справился с тем, что ни разу не получалось у учеников, их родителей и у министерства образования. Похоже, что у меня истерика.

— Или это такая шутка? Когда тебя сбивает ураганным ветром, волна швыряет о камни, то как бы к ним нет вопросов. Но ты, за что ты так со мной? Я же не делала тебе ничего плохого… Глаза закрыты, а руки связаны. Знаешь, на такую игру должны соглашаться оба. Ты меня ни разу не спрашивал.

Эйдан умел быть ласковым. Он сегодня это демонстрировал. Да и память услужливо подсовывала самые разные моменты… Ларг разминал мои плечи и время от времени касался губами крепко зажмуренных глаз.

— Тссс. Ты сейчас себя накручиваешь и не делаешь усилий, чтобы попробовать услышать. Это все равно, что я бы искал в этой комнате кровать, а вместо этого обращал внимание на то, что здесь есть стол, стул, подоконник. Да и стена, если на нее опереться…

— Эйдан!

Я опять попробовала освободиться. Еще одно бесполезное усилие.

Мы уже сидели на стуле. Точнее, он на стуле, а я тосковала у него на коленях.

— Поэтому я и говорю, тссс. Вот что такое компромисс. Ты перестаешь сгущать краски. Я глажу твои бесподобные шелковые волосы и не вспоминаю о губах.

— Эйдан, пальцы.

Он отнял указательный палец от моих губ. Вздохнул.

— И такая отработанная повелительная интонация. Конечно, ты лучше всех подходишь для Тайлерина, учитывая, что я должен был назначить именно женщину.

— Ты и сейчас всех обманул. Я не успела обругать тебя как следует. Ты закрыл разлом. Это не моя трещина.

По лицу струилось что-то влажное. Когда-то я была такой эмоциональной, что почти любая сильная сцена в книжке вызывала слезы. Но вот потом… По-моему, я разревелась впервые за десять лет, когда мне попался сборник сонетов Бланко.

— Ну, все, любимая, перестань. Я не снимаю с себя вину. Когда я впервые тебя встретил, то рассчитывал на приятный, ни к чему не обязывающий роман. Девушки с Лондиниума относятся к ним проще. Правда, обычно я заводил интрижки в свете Фересии, чтобы не вызывать болтовни на Элидиуме.

— Точно. Чтобы не волновать жену с ее слабым здоровьем…Иногда, ларг, лучше молчать, чем говорить.

Он слегка подбросил меня на коленях. Как добрый папаша, который изображал из себя лошадку. Я ухватилась за столешницу.

— Перестань, фересийские хищницы мало чем отличались от местных. Разве что не знали, кто я. Ну, и в целом вели себя более раскрепощенно… Ты же не походила ни на кого. Ни о чем не спрашивала, ничего не просила. Заставляла меня тренировать чары, как будто я подопытный образец… Каждую свободную минуту писала свой талмуд, либо корректировала уже написанное. Я даже не мог вытащить тебя поужинать. Ты соглашалась только на ласки, спала с черновиками и чуть ли не во сне делала пометки.

Мне пришлось открыть глаза, потому что иначе выходило слишком интимно. Он снова погружал меня во время, когда я считала себя легкой и беззаботной. При этом ведь всего единственный раз позволила себе быстрый роман, поддалась порыву — и вот что из этого вышло.

— То есть ты считал меня распущенной и сумасшедшей. Вместо того, чтобы требовать от профессора с Элидиума украшения и подарки, я просила выговаривать слова на разных языках Лондиниума… Сырой магии в тебе было с избытком, я не могла упустить такой шанс. Не проверить свою гипотезу.

Он снова провел по моим волосам.

— А потом ты заявила, что тебе пора. Каникулы через два месяца, но у тебя защита и времени тоже не будет.

— Я сказала, что ты мог бы мне писать. Рассказывать, работают ли те же приемы на Элидиуме. Я потратила на ту разработку больше десяти лет. Чего ты ждал? Что я вот так все брошу?

Эмре невесело хмыкнул.

— Чего я не ждал, это того, что перестану себе принадлежать. Если ларг встречает избранницу, то привязывается навсегда. Забвение ослабило эту связь, но все последние годы я продолжал терять себя. Много раз я мог не вернуться после погружения или вернуться, но не сюда, а случайно обрушиться на Лондиниум. Ваша атмосфера не предназначена для подобной магии.

Я молчала и перестала ерзать. Эмре спрятал лицо у меня на плече.

— Я просто отсрочил неизбежное. При этом оттолкнул от себя свою единственную женщину. Вероятно, такая сильная тьма и не нужна в подлунных мирах. Но ты меня вспомнила. Значит, есть шанс как-то разобраться со всем этим.

Уперлась взглядом ему в подбородок. Смотреть выше невыносимо. Он мог погибнуть. Промахнуться в этих своих эмпиреях… Но что это меняло? Положим, я соглашусь положить жизнь на его алтарь. Однако он никогда не требовал от меня жертвы. Только раствориться в нем целиком и добровольно.

— Подавать жаркое? — Айвар возник у стола. Наверное, просто забыл воспользоваться дверью. — Айна невеста ушла к себе. Двенадцать айвинов благополучно разместились. Леди директрисе необходимо поесть, чтобы восполнить потраченные за день ресурсы. А через полчаса ей надо лечь. Завтра по расписанию…

Мы с Эмре одновременно махнули, чтобы он сгинул.

— У нас еще тридцать минут. Давай про школу и все остальное. Я же вижу, что это заботит тебя сильнее, чем страдания обездоленного ларга.

Разговор о Тайлерине, однако, не ушел дальше правящей династии Эйданов.

— Я женился на Гюрай Ильгюн, когда в нашем мире насчитывалось тринадцать разных государств. Когда-то моя семья правила четырьмя. Потом границы много раз менялись. И на момент большой распри клан контролировал всего два. Я рассорился со своими сородичами, превратился в изгнанника и не собирался возвращаться на Элидиум. Только выбора мне не оставили. Родителей убили, в обеих наших странах кровь лилась рекой. Дядя сел на трон, а я сговорился с Гюрай, у которой, так или иначе, имелись права на то, чтобы царствовать еще в четырех странах.

В общем, по возвращении Эйдана его клан предъявил права еще на восемь государств, включая те, где могла бы наследовать его жена. Он вышел на схватку с другими семьями ларгов и, конечно, победил. Ведь сейчас я глядела на вполне живого Эмре.

Потом против него выступили гильдии магов, нанятые оставшимися в живых и пока еще законными правителями. Маги тоже не устояли.

Властители мерли, как мухи. Канцлер не останавливался на причинах той эпидемии. Последние два императора отказались от своих прав в пользу дядюшки Эйдана, которому уже тогда стукнуло более четырехсот лет. Этот ларг был не молод, но уважаем.