Рысюхин, 12 градусов хватит? (СИ) - "Котус" - Страница 12

Возле больницы нас ждал Сребренников с дарственными документами, чтобы у больницы не возникло проблем с отчётностью. Я, из немного хулиганских побуждений, поставил фургон рядом с телегой, видимо, той самой, для поездок. Пусть стоит, для контраста. Надо сказать, наш подарочный фургон, белый с красной продольной полосой по каждому борту и медицинскими эмблемами на каждой двери, вызвал большой интерес. Пока мы всей толпой дошли до начальника заведения, а потом с ним вместе вернулись ко входу, возле подарка собрались все работники больницы, которые могли, причём вместе с пациентами. Ну, а когда выяснилось, что «вот эта телега вам вместо вон той» — было большое изумление, переросшее в бурный восторг. Оказалось, что слухи о том, насколько мои автомобили отличаются по удобству от обычных уже довольно широко гуляли по городу, так что все были в ожидании чего-то особенного. Ну, особенное или не особенное, а подарок явно понравился, и нам ещё минут тридцать пришлось всё объяснять, показывать и рассказывать.

Оставив довольных врачей около сверкающей огнями «кареты» гадать о том, где взять для неё шофёра (а вот это мы не продумали), погрузились в свой автомобиль и поехали на вокзал: мне ещё на службу. Там и расстались: я — в Минск, жёны мои — в типографию, а оттуда домой, в имение, потому как Ромку больше, чем на пару часов без мамы не оставишь. После того, как Маша подпишет все приглашения, кто-то должен будет опять приехать в Смолевичи, отдать их для рассылки в Дворянское собрание, оплатив работу курьеров. Поскольку неизвестно было, ни сколько времени займёт у Маши её работа, ни насколько я застряну в лаборатории идею подождать меня с поезда отвергли: я сегодня ночую в Смолевичах, о чём и предупредил заранее Ядвигу Карловну.

Собственно, примерно так всё и получилось: несмотря на задержку в больнице, я приехал на службу в приемлемые сроки, тем паче, что я внештатник и по звонку являться не обязан. Работы оказалось не слишком много, что даже несколько удивило. С другой стороны — летом такое случается, такое ощущение, что бандиты вслед за горожанами разъезжаются по дачам. Или на море едут, в командировку. Был только один анализ, которого раньше почему-то не было, хоть мы с дедом ждали его давно, но, видимо, фантазии не хватало отдать это задание мне. Потому что не может такого быть, чтобы вопрос сам по себе не возникал никогда. Но ответ получился в стиле анекдота, поскольку спрашивалось, принадлежит ли кровь на топоре и на халате одному человеку, а отвечать пришлось, что на топоре кровь куриная, а на халате — свиная, а принадлежала эта скотина при жизни одному человеку или разным, мы сказать не можем. Смех смехом, а вопросы такие должны возникать регулярно и в больших количествах. И даже жаль, что первый блин получился таким комом, как бы не отбить охоту спрашивать.

Хороший момент в том, что успел переделать всю работу и успеть на последний «дачный» поезд. И дома буду раньше, и переплачивать за билет в пассажирском поезде не придётся. Пусть это выглядит крохоборством, и я могу себе позволить даже не такое, но платить в шесть, а то и восемь раз больше за ту же поездку мне претит. Нет, если выбора нет, то конечно, я уже пару раз так ездил, в купейном вагоне к удивлению попутчиков, но при этом испытываю гадостное чувство, словно стою на улице с табличкой «Дурень» на спине. Зато дома позволил себе своего рода выходной вечер: взял тарелку с жареными крылышками и копчёной рыбкой, нацедил из бочонка в молочный бидон литра полтора пива (бабуля за такое бы полотенцем поперёк спины перетянула — всё боялась, что запах не выветрится) и отправился со всем этим в беседку у реки, прихватив с собой местные газеты.

И вот с газетами — это я зря, потому как чуть не подавился, увидев на первом листе субботнего номера районной газеты себя в кабине дельтаплана. Статья сообщала, что житель нашего города, «молодой, но уже известный в определённых кругах» изобретатель и, внезапно, меценат — ах, да, тут о подаренном мною городу пожарном автомобиле, который по «экспертным оценкам» должен стоить не менее восьмидесяти тысяч рублей, барон Юрий Викентьевич Рысюхин, отмеченный несколькими государственными наградами, «совершил демонстрационный полёт на лёгком аэроплане собственной конструкции». Из той же статьи я с изумлением узнал, что титул я, оказывается, получил «за заслуги перед Империей». Да и вообще — вроде как расписали всё без особого вранья, но одновременно ухитрились переврать вообще всё! Придётся мне завтра наведаться в редакцию, с корзинкой целительных звездюлей: в конце концов, перед тем, как писать обо мне статью они просто были обязаны со мною связаться! И не надо говорить, что статья не про меня, а про полёт, достаточно сравнить объём текста, посвящённый тому и другому.

Даже настроение испортили, паразиты! Но я им этого не позволил, волевым усилием выбросил из головы писанину, долил в стакан пива и вызвал по мобилету Ульяну, узнать, как там у них дела.

[1] Предок клеёнки, существовавший с 18 века и до изобретения полимерной пропитки.

Ехать в редакцию газеты не хотелось, но было необходимо, просто из-за того, что их измышления могли дорогого стоить в дальнейшем, причём не только им, но и мне. Так что заявился я туда в очень бодром настроении. И вляпался в суету, где все куда-то спешат, кого-то ищут, кто-то на кого-то кричит… Свою идею найти автора статьи и вдумчиво с ним побеседовать пришлось отложить и, как предлагал дед, идти к главному.

Кабинет главаря этой банды я нашёл, вот только его самого внутри, по словам секретаря, не было.

— Ничего, я подожду. Так или иначе, но мне его сегодня увидеть необходимо.

Минут через десять дед обратил внимание на то, что секретарша — а здесь, в отличие от большинства присутствий, секретарём была женщина — бросает странные взгляды на дверь кабинета своего начальника. И я решил проверить возникшее подозрение. Встал, взял саквояж и обратился к секретарше:

— Знаете, у меня ещё много дел сегодня. — Облегчение на лице собеседницы утвердило деда в его подозрениях. — Много работы с документами, здесь это делать невозможно.

— Да-да, конечно, я понимаю…

— Отлично! Значит, не будете против, если я воспользуюсь столом вашего начальника? Торжественно обещаю: его бумаги трогать не буду, своих больше, чем хотелось бы!

И, пока секретарша пыталась сообразить, что происходит, шагнул к двери в кабинет, тут же раскрыв её. И, о чудо! За столом внутри обнаружился какой-то дядечка, который явно чувствовал себя по-хозяйски.

— Здравствуйте! А мне сказали, что вас нет на месте!

— Ой, я и не заметила, как вы вернулись! — раздался крайне неубедительный возглас сзади.

Хозяин кабинета вздохнул.

— Чем могу быть полезен?

— Барон Рысюхин, Юрий Викентьевич. Вы ведь главный редактор газеты?

— Да, я. — Услышав титул, сидевший за столом мужчина встал и представился: — Птушкин[1], Александр Сергеевич.

— Ясь Птушкин, который в Минске…

— Ни в коей мере! Даже не однофамилец — у этого гадёныша псевдоним такой, видите ли! Простите, ваша милость, что перебил, но очень уж это совпадение меня… Злит, да. Даже не так — он, подписывая свои пасквили, по сути, моей фамилией, наносит ущерб моей деловой репутации! Я уже дважды подавал в суд с требованием заставить его сменить псевдоним, но пока не добился результата. Впрочем, вам эти подробности вряд ли интересны. Итак, что вас сюда привело?

— Вот эта статья, точнее, необходимость поговорить с её автором.

— Хотите вынести благодарность?

— Наверное, это можно и так назвать, хоть это и не совсем точно.

Главный редактор нажал на кнопку на столе, и через несколько секунд в дверь заглянула секретарша.

— Найди нам Славика, и побыстрее, мы ждём.

Ещё несколько минут мы провели за светской беседой, пока в дверь не просочился невероятно лохматый парень — пожалуй, это слово больше всего подходит к нему. А ещё больше подходит слово «одуванчик» — большая лохматая шапка и тонкий стебель шеи. Складывалось ощущение, что руки торчали прямо из шеи, которая ниже раздваивалась на ноги. Дед описал внешность автора статьи не менее образно, но гораздо менее поэтично: «глист в скафандре».