Рысюхин, 12 градусов хватит? (СИ) - "Котус" - Страница 10

К моему некоторому удивлению взлёт мне разрешили, правда, попросили подождать час для того, чтобы там всё устроили. Ну, и подожду — заодно пообедаю, Ядвига Карловна голодным меня из дома всё равно не выпустит. Ну, а после обеда выкатил аппарат на улицу и на буксире за конём вывез его, не раскрывая крыла, к месту старта. Сначала хотел ехать своим ходом, но потом спохватился, представив себе, сколько пыли и мусора полетит с дороги во все стороны и как станут материть меня окружающие. Кстати, надо будет попросить Волченка, чтобы пролили водой взлётную полосу, не смыть пыль, то хоть прибить её. Точнее, не надо будет, а уже надо — благо, мобилет у меня с собой, а телефон пожарной части я знаю. Пока ещё было время до назначенного срока и требовалось дождаться пожарных, я осмотрелся вокруг. Такое ощущение, что запрошенный час нужен был для того, чтобы собрать побольше зрителей! Здесь собрались если не все Смолевичи, то треть жителей города точно. И ведь рабочий день, который ещё и близко не закончился! Откуда же столько зрителей⁈

Приезд пожарного автомобиля вызвал некоторый ажиотаж, пришлось объяснять ближайшим зрителям, что происходит и зачем, после чего волна пересказов прокатилась от меня к дальнему краю площади. Как я буду взлетать⁈ Тут любая оплошность будет стоить очень и очень дорого, в части репутации в первую очередь. Ладно, хватит дрожать — время!

Надев шлем и очки, сел в кабину, пристегнулся и запустил мотор, на малых оборотах, постепенно перекидывая регулятор мультипликатора. Наконец, нужное положение установлено, и тон звука винта перестал меняться, значит, скорость вращения достигла установленного максимума. Аппарат даже начал немного скользить вперёд по мокрому камню, невзирая на полностью выжатые тормоза. Отпустил педали и начал разгон. Через сто метров двинул рамку вперёд сразу на две больших риски, а потом, плавно, ещё на три малых и почти сразу ощутил прекращение тряски по брусчатке. Значит, колёса оторвались! Мимо пожарного депо я прошёл на уровне крыши первого этажа, потом земля резко провалилась вниз склоном, а меня подбросило вверх восходящим потоком сразу метров на семь-восемь, да и потом высота набиралась очень бодро. В результате решил до станции не лететь и заложил вираж напротив переезда — пересечения улицы Песочной с железной дорогой. К больнице подлетел, имея высоту метров сто-сто двадцать над землёй, а тут ещё очередной склон, уходящий вниз метров на тридцать, но даже при его помощи я пока высоту наберу — уже треть пути пролечу! Но и кружить над городом, карабкаясь на свои две сотни, никакого желания не было.

На обратном пути, кстати, очередной раз убедился в правоте деда: попал в нисходящий поток и, пока пересекал его, потерял не меньше полусотни метров высоты! А тут ещё и поднимающийся склон впереди! Летел бы на сотне — имел шанс напороться на верхушки деревьев, а если как хотел изначально — над дорогой на высоте метров тридцать, то тут и говорить не о чем, воткнулся бы в землю с гарантией! Может, двести метров тоже маловато, и лучше держать четыре сотни? В размышлениях об этом чуть было не проскочил мимо Шипуново, а между тем начиная от него нужно высоту понемногу сбрасывать! На посадочный луг заходил со стороны речки, заложив широкий круг, чтобы оказаться более-менее против ветра. Сел как по моим меркам, так почти идеально — со второго захода и всего два раза подпрыгнул после касания земли.

«Хороший идеал — в нормальной лётной школе за такую посадку могли и отстранить от самостоятельных полётов до пересдачи зачётов».

«Не знаю, что такое нормальная лётная школа — я тут сам себе и директор, и учитель, и ученик. Моя школа — мои правила!»

«Ты, конечно, прав — но не увлекайся ненужной самостоятельностью, а то вместо „мои правила“ может оказаться „моя могила“, знаешь ли!»

«Фу на тебя!»

Дома случился небольшой скандал. Я хоть и предупредил по мобилету, что уже в Смолевичах, но в детали того, как туда добрался вдаваться не стал. Но пока возился со своими делами — Ульяна успела вернуться домой, и жёны поняли, что я НЕ уехал на фургоне. Произвели допрос окружающих — и начали переживать. А теперь ещё и видели мою посадку, со второй попытки, что вызвало дополнительные волнения. В общем, лейтмотив был «если решил, что завёл наследника и теперь можешь позволить себе самоубиться — то ты решил совсем неправильно!»

Пришлось терпеть и выслушивать справедливые упрёки: я и сам понимал, что это они из-за страха за меня, а не из вредности характера, и дед тоже предостерегал от попыток оправдываться, а тем паче — огрызаться. Через полчаса выдохлись, потом остыли, а потом я удачно переключил их внимание на завтрашний приезд кандидатки в няни. Ну, и обещал, что на этой неделе — никаких полётов. Причём обещал с совершенно чистой совестью — у меня работ по переделке автомобилей на две недели работы хватит, особенно, если не торопиться. И это без учёта ожидания тех «заготовок», что заказали на днях. Думаю, придётся подвинуть в очереди своих дружинников: «финансовому департаменту» транспорт уже давно нужен, и с подарком для больницы тянуть тоже никакой возможности нет.

[1] Юра не грубит — по местным нормам обращение дворянина к простолюдину на «ты» за исключением отдельных случаев, когда требуется подчеркнуть особое уважение. Если титулованный начнёт без видимых оснований «выкать» прислуге это как минимум не поймут, а то и воспримут за издёвку, в том числе и та самая прислуга.

В пятницу десятого июля я, наконец, занялся тем, что ещё год назад сделал бы в первую очередь –занялся автомобилями. До обеда прогнал профилактический ремонт всего, что нашлось в имении и рядом, на заводе. Причём на каждый автомобиль завёл карточку, в которую вписал дату производства, дату последнего ремонта и список того, что исправил. Раз уж решил наводить порядок — то с чего-то надо начинать. Точнее, карточек было две: одна оставалась в автомобиле, вторая, меньше по размеру, пошла в картотеку в гараже. Не из любви к бюрократии, просто по этому ящику можно будет заранее определять даты профилактики транспорта на будущее. А карточка в автомобиле — контрольная, чтобы можно было в любой момент и в любом месте посмотреть, когда в последний раз проверялось состояние данного аппарата.

Когда вернулся домой, узнал, что за время моей возни в гараже дочка Ядвиги Карловны не только приехала, но прошла собеседование и была утверждена в должности. Более того, ей успели выделить комнату, а помимо того — время на переезд и разрешение использовать для этого транспорт «фирмы». Жёны даже успели вызвать с изнанки Ивана Никаноровича и обязали его подать один из пикапов к определённому времени по адресу няни. Её с детьми заберут сразу, муж приедет познакомиться и помочь с вещами, потом вернётся в Смолевичи — у него там работа. На вопрос, уверены ли они, что женщина будет справляться и со своими двумя, и с нашим ребёнком, на меня посмотрели так удивлённо, что в детали я решил не вникать. Более того, меня тут же озадачили вопросом того, что и его надо бы где-то здесь пристроить.

Нет, я понимаю, что семье лучше жить вместе, но куда его пристроить, чтобы с пользой для дела и хотя бы на самоокупаемости⁈ Мои супруги такую мелочь, как место работы и должность нянькиного мужа узнать не удосужились. Пришлось звонить в городской дом, звать к телефону тётку Ядю и у неё выяснять, кем работает зять. Оказалось — на городском рынке, в мясном ряду, совмещая обязанности грузчика и помощника обваловщика, ошибочно именуемого в народе мясником. Озвучил полученные сведения жёнам и спросил — куда его пристроить? На кухню дружинникам? Так там вроде бы работников достаточно. Решили посмотреть на месте, да и с ним самим поговорить. Может, он и не захочет вслед за женой переезжать, хотя вряд ли — жить на два дома, это одно, а вот с тёщей, но без жены — совсем другое.

Остаток дня посвятил будущему медицинскому фургону. Хоть и не хочется обижать Архипа Сергеевича, но первым в очередь поставлю всё же не обещанные ему разъездной и инкассаторский автомобили, а именно будущий подарок больнице. Всю несущую часть скопировал со своего семейного фургона, кабину — с грузовика, с двумя сиденьями, одно из которых полуторной ширины, и лежанкой за их спинками. А вот салон отличался. Во-первых, решил делать его повыше, чтобы никто не бился головой об потолок на ухабах, если придётся ехать стоя. Во-вторых, никакого разделения на пассажирскую и грузовую часть. Двери оставил те же: откатную по правому борту и двустворчатую распашную сзади, плюс откидные ступеньки и там, и там. По правому борту между дверью и кабиной поставил кресло, как водительское, но с регулировкой только по высоте, повёрнутое спинкой вперёд. Я его предназначал для фельдшера, или кто там будет следить за состоянием больного во время перевозки. За дверью поставил кушетку, намертво прикрученную к стене и полу. Сделаю её полужёсткой и обтяну легко моющейся водонепроницаемой масляной тканью[1], а под кушеткой — шкафчики для всякого хозяйственного инвентаря, прикрытые сдвижными двёрками, поскольку распашные распахивать будет некуда.