Волны памяти (СИ) - Рыбкина Изольда - Страница 3

Мы ехали в машине молча. Вернее, я молчала на заднем сиденье, а супруг время от времени общался с водителем. Из этого диалога я узнала самое главное — моего мужа зовут Игорь, так как парень называл его Игорем Эдуардовичем. Отсюда, кстати, следует, что моего мерзкого свекра зовут Эдуард. Вот теперь это имя точно вызывает во мне отвращение, потому что ассоциируется с тем типом, приходившим в первый день.

Меня удивило, что водитель был славянской внешности, и говорили они по-русски, но когда мы все вместе сели в частный самолёт, Игорь представил мне нашего спутника:

— Если ты не помнишь, — бросил он небрежно в мою сторону, — это Валера, твой водитель и охранник.

Валера сначала смотрел то на меня, то на Игоря, потом неловко кивнул и явно ожидал какой-то реакции. Я тут же улыбнулась ему. И это было совершенно искренне: молодой парень, лет двадцати семи — тридцати, выглядел добрым и позитивным. Его речь выдавала южанина: фрикативный «г», и частое «чо», вместо «что». Это совсем не раздражало, а даже немного веселило, особенно когда он пытался произносить тайские географические названия.

В самолете кроме нас троих и, наверное, пилота, больше никого не было. Я было подумала, что, возможно, это такой чартерный рейс специально из-за моей травмы, но когда мы прибыли в Москву и сели на частном аэродроме, а к Игорю подошёл пилот и подобострастно поинтересовался, всё ли в порядке, у меня закралось сомнение.

— Это твой самолет? — не удержавшись, я всё-таки задала вопрос, когда мы остались вдвоем на стоянке, пока Валера отправился за машиной.

— Да, — снова с ухмылкой произнес Игорь.

Отмечаю, что такое ироничное выражение лица ему вовсе не идёт. Пока я наблюдала за ним в самолёте, слушала его голос в разговоре с Валерой, даже забыла, что так говорит мой муж — тот, который со мной не был таким простым и общительным, который колол словами, а не по-доброму подкалывал сейчас своего водителя.

Мне хотелось спросить, куда мы едем, но я понимала две вещи: первое — Игорь снова будет ёрничать, второе — куда бы мы ни поехали, я всё равно не вспомню этих мест, и куда бы меня ни отвезли, я не могу этому противиться.

— Елена Максимовна, — обращается ко мне Валера, когда машина въезжает в ворота огромного особняка. — Я принесу чемоданы к вам в спальню, как только поставлю машину на парковку.

— Хорошо, — пищу в ответ, не зная, как реагировать.

— Не волнуйся, Валер, — тут же подаёт голос супруг. — Я сам её вещи возьму. Сегодня можешь быть свободен.

Игорь посмотрел таким странным взглядом, после которого у меня сковало спазмом горло. Я представила нашу совместную спальню, ухмылку «своего мужа» и пустой огромный дом, который я совершенно не знаю.

«Отче наш, иже еси на Небесех»…

Двухэтажный дом в стиле Хай Тек был воплощением роскоши и господства современных технологий. Большие, во всю стену, окна некоторых комнат напоминали витрины магазинов, металлическая отделка стен прямыми параллельными линиями вызывала ассоциации с офисным зданием. Придомовая территория представляла собой ровное поле с идеально подстриженным газоном и широкими дорожками, выложенными серой плиткой.

По всему участку были расставлены фонарные столбы, дополняющие стиль дома, и кое-где росли кустарники в форме полусфер.

— Это ты не любишь деревья или… — я запнулась, задавая Игорю вопрос. Мне не хотелось отхватить очередную порцию сарказма, но при этом не могла не спросить, почему на такой большой территории нет ни одного дерева.

— Это дизайн-проект, — сухо отвечает Игорь. — И он был тобой одобрен, — всё-таки не может обойтись без иронии…

Я ничего не отвечаю, но мысленно размышляю над его словами. Почему я одобрила такой проект? Здесь ведь ни капли жилого уюта! Ни деревца, ни цветочка, ни скамеечки, чтобы посидеть летним вечером с книгой… Здесь что-то явно не так. Наверняка, у меня были причины выбрать такой дизайн. Я обязательно всё выясню! Нужно только найти человека, кто мог бы рассказать обо мне. Обо мне настоящей, а не той Элен, которую я вижу глазами «подруг», «свекра» и «мужа».

— Ну, наконец-то! — с радостным восклицанием прямо с порога ко мне бросается женщина лет шестидесяти, с сильно морщинистым лицом желтоватого оттенка и одетая в форму официантки какого-нибудь ресторана: светло-голубая блузка, темная юбка-карандаш до середины колена, поверх которой повязан фартук в цвет блузки. — Игорь Эдуардович, Эленочка Максимовна, слава Богу! Мне Валера как позвонил три дня назад, так я спать не могла — всё переживала, как вы там… Эленочка Максимовна, как ваше самочувствие?

— Спасибо, со мной всё хорошо, — натягиваю улыбку, ибо женщина вызывает какие-то странные внутренние ощущения: что-то в ней будто отдаленно мне знакомо, но это совсем не те чувства, которые я испытала и продолжаю испытывать к Игорю, когда он не язвит и не иронизирует в мою сторону. От общения с этой особой у меня появляется волнение и необъяснимое беспокойство. Да и её тон и жестикуляция говорят о том, что женщина не искренна.

— Татьяна, — обращается к ней Игорь, избавляя меня от нужды спрашивать её имя. — Отнесите вещи Элен Максимовны в комнату. Ужин готов?

— Да-да, Игорь Эдуардович, сейчас я вам накрою, вот только подниму вещи Эленочки Мак…

— Не спешите, я сам разберусь, — отрезает Игорь и уходит, оставляя меня с Татьяной в прихожей.

Женщина тут же меняется в лице. Приветливая и лебезящая, она вдруг начинает пристально меня рассматривать, скрывая это за словами, которые уже произносит вовсе не тем тоном, которым она щебетала при моём супруге.

— Вы, что же, Элен Максимовна, совсем-совсем ничего не помните?

— Ничего, — подтверждаю я, пытаясь подавить желание сбежать от её тяжелого взгляда.

— Может, сохранились хоть какие-то воспоминания? — продолжает расспрашивать Татьяна. — Какие-то лица, образы? Может, что-то из детства? — последнюю фразу она добавила будто невзначай, но меня она заинтересовала тем, что при этих словах женщина взглянула в сторону. Это приём отвлечения внимания собеседника, когда говорящий хочет от тебя что-то скрыть. При этом она непроизвольно заломила кисти рук, что выдало её волнение.

— А что я должна, по-вашему, помнить из детства? Детский дом? — на этих словах женщина вздрогнула.

— Откуда… Вам кто-то рассказал про это, видимо? — спохватилась она.

— Да, Эдуард… — я запнулась, не сумев вспомнить отчества, — отец моего мужа.

— Не волнуйтесь, Элен, — женщина назвала меня по имени вполне обыденно, но снова, будто вспомнив, добавила, — Максимовна, мы всё вам расскажем о вашей жизни. Пойдёмте, я покажу Вашу комнату.

Нельзя доверять этой Татьяне, сделала я внутренне пометку. Она что-то скрывает, и, вероятно, ведёт какую-то игру. Нужно будет проследить за ней, чтобы подтвердить свои догадки…

Передо мной открывается огромная спальня с панорамным окном во всю стену. Здесь всё также дорого, стильно, роскошно, как и во всех других комнатах, которые я успела увидеть. В обстановке господствовал минимализм: большая кровать по центру с мягким, но геометрическим изголовьем в серых оттенках, вместо прикроватных тумбочек с двух сторон парящие полки в таких же цветах, огромный экран напротив кровати, словно портал в стене. Единственная вещь, которая мне понравилась в этой комнате — большой светлый мягкий ковёр в центре. То, что он мягкий, я поняла, как только встала на него босыми ногами.

— Что вы делаете? — будто осуждающе фыркнула Татьяна, увидев, как я разулась и сняла носки, чтобы походить по ковру.

— Я расслабляюсь, — спокойно и уверенно отвечаю, не желая оправдываться перед ней. — Устала сегодня и хочется тишины и покоя, — говорю с нажимом, намекая, что ей пора оставить меня в комнате одну.

— Хорошего вечера, — фальшиво улыбается женщина и уходит.

Я сажусь на кровать, так и не убрав ноги с ковра. Голова снова раскалывается жуткими болями. Доктор предупредил, что боли могут сохраняться довольно долго, и дал мне с собой таблетки, которые помогут избавиться от них и преодолеть бессонницу.