Волны памяти (СИ) - Рыбкина Изольда - Страница 2

После их ухода прошло уже два часа. За это время я успела переварить всё услышанное за сегодняшнее утро, позавтракать и много-много раз отрепетировать, как я буду прикидываться спящей, когда мой супруг, а по сути — совершенно чужой мне человек — войдёт в белые двери палаты. Я прикинула тысячи вариантов, как он может выглядеть, напрягала голову изо всех сил, чтобы вспомнить хоть отдаленно его очертания или что-то, связанное с ним, но безрезультатно. Казалось, даже фантазия отключилась, и ни один образ не проник в голову.

Я ждала и боялась встречи с ним. С одной стороны, я не знала, как мне реагировать на чужого мужчину, с которым у меня, очевидно, были очень близкие отношения, как жить дальше под одной крышей с тем, о ком ничего не знаю… С другой — он, оказывается, единственный мой близкий человек в этом мире, ибо, как успели мне поведать друзья и свекр, тот мерзкий молодящийся дядька с влажными губами, — я выросла в детском доме и родственников у меня нет.

Этот факт, несмотря на то, что я страдаю амнезией и всё равно бы не вспомнила никого, меня сильно огорчил. Почему-то внутри была уверенность, что встреча с родным по крови человеком помогла бы мне вернуть память…

В палату входит мужчина в белом халате. Нет, это не мой муж, это тот самый человек, который на плохом русском языке говорил со мной в реанимации. Я немного разочарована, что это не мой супруг, но рада, что не свекр и не подруги.

— Добрый день, Элен, — с натянутой улыбкой произносит он.

— Здравствуйте.

— Как ви себья чувствуете? Голова больит? — доктор задаёт стандартные вопросы, а я честно отвечаю. что с моим самочувствием всё хорошо.

— Ми будьем готовы вас отпустить домой завтра. В Россия очьень хороший врачи, у вам всьо будьет хорощо.

Я уже заметила, что тут мне постоянно повторяют эту фразу, и всякий раз она вызывает всё больше раздражения. Как может быть всё хорошо в моём положении?

Мне хочется высказать свои эмоции доктору и попросить не говорить больше этого, но только я открываю рот, чтобы возмутиться, как дверь в палату распахивается, и я зажмуриваюсь от слишком яркого света, который резко проник в мою темную комнату. Перед тем, как закрыть глаза, я всё же увидела в этом сиянии силуэт мужчины, и мне показалось, что это не свет из коридора так ослепил меня. В голове запечатлелся образ, источающий свечение. Меня прошибло внутри словно разрядом реанимационного дефибриллятора. Сердце забилось сильнее, мне захотелось поскорее увидеть черты лица того, кто вошёл в палату. Я распахнула глаза…

Моя палата снова была погружена в полумрак, который я попросила создать уходящих первых гостей. Доктор стоял на том же месте, где и был пару секунд назад, только теперь рядом с ним стоял мужчина и пожимал ему руку.

Свечения никакого, конечно же, не было. Пока они говорили с доктором по-английски (я разбирала некоторые слова, улавливая общий смысл, но многое не понимала, видимо, в своей той жизни я не знала этот язык на хорошем уровне), я рассматривала профиль своего мужа. На голову выше доктора, что говорит о его значительном росте, крепкий, даже подкачанный, что выдаёт футболка, обтянувшая мышцы на руках. Его лица в анфас я не видела, но из представленного для моего обозрения, можно было отметить прямой нос и крепкий подбородок с легкой щетиной.

Мужчина не посмотрел на меня ни разу с того момента, когда я открыла глаза. Мне стало не по себе, и от пробежавшего холодка я поёжилась, но продолжила наблюдение. В течение нескольких минут он разговаривает с врачом, и даже короткого взгляда не кинул в мою сторону, будто меня и нет здесь. Единственное, что выдавало волнение в мужчине — его отрывистая жестикуляция и дергающийся кадык.

Наконец, они с доктором попрощались, и мой супруг повернулся ко мне. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, я рассматривала красивое лицо с карими глазами в окружении черных завивающихся ресниц, родинку на скуле, красивые рельефные губы. Его лицо казалось мне идеальным… и смутно знакомым! Я впервые поймала себя на мысли, что глядя на него, где-то появился отклик. Я так обрадовалась этому чувству, что даже немного задохнулась при очередном вдохе. Если бы этот мужчина подошел ко мне с поцелуями и объятиями, то я бы, наверное, не оттолкнула.

Но вышло совсем иначе…

— Привет, — обыденно произнёс мой муж и, будто нехотя, подошёл ближе. — Как чувствуешь себя?

— Я ничего не помню, — впервые доверительно признаюсь, надеясь на сочувствие и поддержку.

И тут меня словно снова бросают в ту бездну, из которой я с таким трудом вынырнула:

— Удобно, — ухмыляясь говорит мужчина и показывает мне большой палец, поднятый вверх. — Прям как ты и хотела, да? Прошлого нет, и можно всё начать с чистого листа…

— Удобно, да? Как ты и хотела: прошлого нет, и можно всё начать с чистого листа?

Этот красивый мужчина, которым я только несколько минут назад любовалась и радовалась первым проблескам воспоминаний, теперь стал совсем другим. Я пыталась разглядеть хоть что-то знакомое, но вся его красота будто покрылась коркой льда. У меня внутри затрепетал страх. Захотелось закрыть глаза и не видеть этого укоряющего взгляда, и вместе с этим спросить, что же такого между нами произошло, что он воткнул в меня столько острых слов? Не могли ему не сказать, что моя амнезия не придуманная, почему же он так ранит? Неужели я могла сделать ему настолько больно, что теперь получаю такой ответ?

— Что ты молчишь? — с вызовом нападает на меня мужчина, обвиняя в чем-то, о чем я не имею представления. Да я даже имени его не знаю!

— Мне нечего тебе сказать.

Я вру. Мне хочется задать ему огромное количество вопросов, мне столько всего нужно знать о себе, о нём, о том, что произошло… Но с огромным разочарованием я вынуждена признать, что пока не встретила среди окружающих меня людей ни одного, кому могла бы довериться.

— Ну, раз так, — говорит он после некоторого раздумья, — то не вижу смысла тут торчать, — эти слова бьют наотмашь. — Завтра приеду к пяти, как сказал доктор. Будь готова.

Не прощаясь, он уходит. Я словно загипнотизированная продолжаю смотреть на белую дверь, пока что-то холодное не попадает на кожу. Опускаю взгляд и замечаю, что руки дрожат, а на тыльной стороне ладоней капли. Оказывается, я уже какое-то время плачу…

И тут в моё сознание проникают слова: «Отче наш, иже еси на Небесех». Я повторяю эту фразу несколько раз. Точно знаю, что это молитва. Не «помню», а просто «знаю». Как то, что земля круглая, а «жи-ши» нужно писать с буквой «и». Но я не могу вспомнить продолжение. Повторяю снова и снова, но кроме первых шести слов больше ничего на ум не приходит.

Почему вообще в голове появились эти слова? Я не собиралась обращаться к Богу, не хотела читать молитв. Это само пришло. Но откуда? Может, произошедшее несколько минут назад навеяло какие-то воспоминания? Я мучаю себя этим вопросом, но в мозгу, по-прежнему, вакуум.

К вечеру голова начинает раскалываться на части. А что если дождаться, когда совсем расколется, да посмотреть, наконец, что там скрывается внутри?

В палате появляется медсестра и делает мне укол.

Просыпаюсь я уже на следующий день. Именно «день», ибо часы показывают 11.30. Я проспала почти шестнадцать часов. Наверное, из-за укола, но стоит признать, что чувствую себя сегодня значительно бодрее и лучше, чем вчера.

До самого вечера посетителей у меня не было, но вымоталась я за этот день вполне: меня водили на различные процедуры, брали анализы, проводили какие-то тесты с подключенными к голове проводками, — поэтому когда приехал мой супруг, у меня уже не было сил на то, чтобы злиться на него или обижаться за сарказм и насмешки в мою сторону.

К моему удивлению, он вёл себя сегодня вполне прилично: поздоровался, помог встать с постели и, взяв под локоть, довольно заботливо отвел к машине. Когда я попыталась спросить, не нужно ли нам забрать выписку и документы, он коротко ответил «я всё сделал», и я решила больше не задавать лишних вопросов.