Законы Беззакония (СИ) - "Оратор" - Страница 40

— М-м-м, великолепно! — промолвил Пётр, непринужденно закидывая ноги на стол и осушая бокал в одно мгновение.

— А по мне так отвратительно! Вкус совсем странный, и кажется, сознание куда-то уходит.

— Это ты, Тимоха, странный! Отличный крепкий виски, он так и должен действовать. Просто ты еще не пришел в себя.

— Может быть. Только вспомню эту мерзкую физиономию, как он поднял пистолет и успел направить на меня… Тело начинает дрожать.

— Это нормально, ты ведь пару часов назад чуть было не погиб. Большинство на твоем месте уже бы намочили штанишки, а ты молодцом, вон, сидишь в вип-зале лучшего клуба Москвы и наслаждаешься элитным алкоголем, — сказал Пётр, улыбаясь, пододвигая бокалы и вновь их наполняя.

— С каких пор "Гурия" стала лучшим клубом? — спросил Тимофей, все еще нервно ёрзая.

— С тех самых пор, как ты стал его владельцем, — отвечает Пётр, пригубив виски и лукаво подмигнув.

— Очень смешно! — буркнул Тимофей, нахмурив брови. — Лучше скажи, откуда ты знал, что эта химера меня не для флирта потащит? И почему сообщил об этом только когда я уже сел в такси?

— Расскажу, но у любой информации есть своя цена, — бросил Пётр, хитро улыбнувшись.

— И что за цена? — спросил Тимофей, нахмурившись, пуще прежнего.

— Выпей со мной! Вон бокал элитного виски стоит, а ты нюни распускаешь.

— Эх, вечно ты о выпивке, извини, мне вечером хватило… Никак иначе?

— Никак!

— Чёрт с тобой, — сказал Тимофей, осушив бокал, его слегка повело, и он едва не свалился с дивана на пол.

— Вот это по нашему! Узнал самым банальным способом, подбросив даму в постель к самому молодому и впечатлительному из них, как его там. Пётр задумался, щелкнув пальцами о Кириллу!

— То есть, вы действовали одинаково? — пробормотал парень, склонившись над столом, и умоляюще взглянул на бокал. Но это не помешало Петру вновь наполнить его.

— Не совсем так. Во-первых, я внедрил её на пару дней раньше, а во-вторых, наша партия выглядела явно симпатичнее. Если бы она не была нужна для дела, то я бы…

— Да, понятно, что бы ты… Но Надя тоже была симпатичной, даже жалко было ее убивать, слушай а как ты заставил слушаться ту девку?

— Элементарно! — воскликнул Пётр, сверкая безумным блеском в глазах, очевидно, что всё происходящее его возбуждало. — Похитил её сестру, сейчас она где-то в Серпухово, то ли на Борисовской улице, то ли где поблизости, и не вспомню точно.

— А как ты её кормишь?

— А кто сказал, что я её кормлю?

— Пф! — хохотнул Тимофей, размахивая рюмкой виски. — Это, конечно, в твоём духе! — воскликнул он с язвительной ухмылкой, прежде чем завалиться набок и, тяжело дыша, грохнуться на пол. — Петя, что-то мне совсем нехорошо! — вскричал он, расстёгивая пуговицы на рубашке и конвульсивно ёрзая, словно безумный.

На его крики Пётр лишь неторопливо подошёл, окинул Тимофея оценивающим взглядом и, удостоверившись, сел на диван, всем своим видом демонстрируя, кто здесь хозяин положения.

— Какой я тебе Петя? Дурак, отныне именуй меня Пётр Андреевич. И, разумеется, тебе плохо — у тебя соотношение чёрной лилии с виски в стакане чуть ли не один к одному. Надо же бдить, что пьёшь, — изрёк он зловеще и, забросив руки на спинку дивана, небрежно положил ноги на спину корчившегося Тимофея.

— Помоги… — с трудом прошипел тот, ползая по полу.

— Помочь? Тебе? Нет, дружок, так не пойдёт. Может быть, ты не знаешь, но в цивилизованном обществе принято что-то давать взамен за услугу.

— Помоги… — снова процедил Тимофей сквозь зубы.

Эти его слова заставили Петра разъяриться. Он вскочил и несколько раз ударил извивающегося на полу товарища тяжёлым кожаным ботинком.

— Если ты ещё раз ослушаешься, крысёныш, закопаю! Понял?

— Да, только помоги, — прохрипел Тимофей, вцепившись в ногу мучителя.

— Где ноутбук твоего отца?

— В сейфе.

— Пароль?

— Семь семёрок, а теперь, ай-яй-яй, помоги… — взревел он, корчась от боли.

— Сейчас, Тёма, сейчас, пойми, мне нужно для начала убедиться в правдивости твоих слов. Насмешливо произнёс он, прописав удар в челюсть Тимофею, чтобы тот отвязался от его ноги и смерив расстояние до шкафа, где отдыхал сейф, размашистыми шагами, Пётр без спешки ввёл пароль. Открыв дверцу, он извлёк содержимое: ноутбук, что оказался без пароля. Мгновенно попав на рабочий стол, он начал перебирать файлы и перелистывать страницы, явно находясь в поисках чего-то конкретного. Ухмыльнувшись, Пётр вставил флешку и скачал нужное, после чего разбил ноутбук об стол.

— Помоги, — зашипел владелец "Гурии", пребывая на грани сознания и умоляюще взирая обессиленными, затуманенными глазами.

— Конечно, Тимоха, как не помочь — ты оказал мне неоценимую услугу. Держи, — произнёс Пётр, протягивая белую таблетку. Великомученик, вслепую сцапав её, без промедления заглотил. — Молодец, ты жуй, жуй, не бойся, не отрава, — молвил он, припав на корточки, чтобы встретиться взглядом с Тимофеем. — Но, если хоть заикнёшься о сегодняшнем, убью. И не думай, что я не уззнаю: у стен есть уши, — закончил он. Скрипнув коленями, Пётр поднялся и, открыв дверь, покинул VIP-зал, прошелся по лестнице, радуясь в душе, что больше не придётся ежедневно наблюдать пустоголовых малолеток, беснующихся под тредновую музыку в погоне за мнимым «крутым». Попращавшись с охраной, он свернул в переулок и, тяжело вздохнув, оперся на стену. Собравшись с мыслями, трижды произнёс, как мантру: «Неразумие людей таково, что они не замечают яда внутри того, что хорошо с виду». Затем, устремив взгляд в даль, как будто завершая последний аккорд своего успокоения, взял телефон и с благоговейным трепетом набрал номер. Три гудка, и по ту сторону раздался низкий, басистый голос.

— Здравствуй, Пётр.

— Здравствуйте, Марк Яковлевич, дело закон… Начал рапортовать мужчина, но вдруг ноги его подкосились, и безжизненное тело рухнуло на землю, издав характерный звук. Вероятно, Пётр не успел ничего осознать, как пуля пятидесятого калибра разорвала его голову в клочья, разбросав кровавые ошмётки по серому асфальту.

— Алё, Пётр, тебя плохо слышно, повторяю, тебя плохо слышно, — настойчиво продолжал голос в телефоне, оказавшемся на том месте, где когда-то шея соединялась с головой.

На Пятницкой улице, в первый день октября, обилие полицейских машин и плотное оцепление отталкивали всех случайных прохожих. Заведения, где обычно царили радость и смех, благоразумно закрыли двери на внеплановый выходной, а стражи порядка осматривали каждый уголок места преступления. Но среди всего этого хаоса особенно выделялся офицер Леонид Соколовский. Начальник УВД по центральному административному округу с тремя сверкающими звездами на погонах и привычно задумчивым взглядом.

— Товарищ, подойдите поближе, — обратился он к сержанту из Патрульно-постовой службы, первому, кто обнаружил изувеченное тело известного бизнесмена, дерзко убитого в самом центре Москвы.

— Есть, товарищ генерал! — воскликнул испуганный сержант, вытягиваясь в идеальную струнку. Ловя на себе внимательный взгляд Леонида, он едва заметно потрогал свои усы, и шепотом, почти по-отечески, раздалось:

— Вольно. Как ты наткнулся на тело?

— Услышал выстрел товарищ генерал! Восклицал сержант, всё также стоя стрункой.

— Обознали из чего стреляли?

— Никак нет товарищ генерал, однако тип маркировки на патроне американский, да и выпуск патронов пятидесятого калибра строго регламетнирован империей, исключительно для военных нужд! Отрапортовал сержант, а потом осознав что последнюю часть в силу очевидности можно было опустить, уже скривился в ожидании нагоняя и надменного крика по типу "И без тебя знаю идиот!".

—Спасибо, как я могу к вам обращаться? Вопрошал Леонид,

—Эм, Лёша... Выдавил сержант, обескураженно.

— Алексей, вы всю ночь не спали, верно? Идите-ка, сержант, домой, выспитесь, проведите день с семьёй. Сегодня у вас выходной, а если кто спросит, почему — скажите, это личный приказ Соколовского, — произнёс генерал, положив руку на плечо Алексея. Тот, озадаченный, несколько секунд стоял молча, потом нашёл в себе силы поблагодарить вышестоящего товарища и, едва скрывая радость, стремительно удалился. Усмехнувшись, Леонтьев бодро зашагал дальше и, миновав вторую линию ограждений, подошёл к телу, где уже работали криминалисты. Увидев мёртвого бизнесмена, генерал изменился в лице. Ему было безразлично, чьих рук дело и почему Пётр пострадал; честно говоря, на это было плевать. Однако дерзость, что злоумышленники осмелились совершить подобное на подотчётной ему территории, глубоко задела офицера. Лицо генерала побагровело, брови сошлись в хмурой складке, а старческие морщины разгладились в приступе гнева — не юношеского, порывистого, а холодного, сдержанного и сосредоточенного, направленного на планирование ответных действий.