Эпоха мертвых (СИ) - Глебов Виктор - Страница 19

— Вы из Ольтодуна? — спросила Россина, пряча монеты в складках платья.

— Почему вы так решили?

— Там очень распространены двойные имена.

— Вот как? Не знал. Но я не оттуда.

— Так о какой девушке идёт речь? — напомнила Россина.

— Кажется, её зовут Адая.

— О, у вас и ваших друзей прекрасный вкус, господин Эйгер. А могу я узнать их имена?

— Я поражён! — молодой человек отшатнулся, словно в испуге. — Мне казалось, о подобных вещах в приличных домах не спрашивают.

— Простите! — Россина смутилась. — Разумеется, вы правы. Я не имела в виду…

— Довольно! — посетитель остановил её движением руки. — Я вас прощаю, — он встал. — Итак, она сейчас свободна?

— Конечно, я немедленно провожу вас.

— Буду чрезвычайно признателен.

— Следуйте за мной, господин Эйгер.

Почти бесшумно ступая по коридору с подсвечником в руках, Россина думала о том, как приятно, что её заведение посещают столь благовоспитанные люди, как этот иностранец или герцог Эл. Ничего удивительного, что они предпочитают Адаю — такая милая и славная девушка. Интересно, кто же мог порекомендовать её этому очаровательному господину? Россина перебрала в уме несколько имён.

Жаль, что она спросила, от кого он узнал про Адаю. Ему это не понравилось. Вдруг он больше не придёт?

И всё же странно, что ему совсем не холодно. Конечно, он мог приехать с севера, но едва ли там намного холоднее, чем в Малдонии. А что, если он просто не хотел признаваться, что воспользовался паланкином? Кто их знает, этих чужеземцев. Эта мысль удовлетворила Россину, и, отворяя дверь в комнату Адаи, она была почти спокойна.

— Милая, к тебе пришли, — сказала она негромко. — Прошу вас, господин!

— Эйгер, — напомнил молодой человек. — Я не стесняюсь своего имени.

Он вошёл в маленькую, освещённую единственной масляной лампой комнату и плотно притворил за собой дверь, оставив Россину в коридоре.

Девушка сидела на кровати, одетая в открытое розовое платье, и раскладывала на одеяле карты.

— Вижу, вы заняты, — сказал посетитель с улыбкой. — А мне сказали, что вы сможете меня принять.

— Ну что вы, господин! — смутившись, девушка поспешно сбросила карты на пол. — И называйте меня просто Адая. Говорить мне «вы» будет слишком много чести.

— Не стоило, — заметил Эйгер, показывая на карты. — Кто знает, может, там выходило что-нибудь интересное.

— Карты врут. Господин желает вина? — девушка указала на маленький столик, где стояли две бутылки и сладости.

— Нет, я не люблю… этого, — отказался Эйгер, подходя и присаживаясь на край кровати. — Ты действительно очень красивая, — заметил он, окинув Адаю взглядом. — У меня есть для тебя подарок.

— Вот как? — девушка заинтересованно взглянула в устремлённые на неё голубые глаза — такие глубокие и красивые.

— Смотри, — Эйгер сунул руку за пазуху и извлёк оттуда что-то маленькое, сверкающее при свете лампы тёмно-жёлтым и зелёным.

— Ой, какая прелесть! — не удержалась девушка, увидев на его ладони фигурку жука размером не больше миндального ореха, но выполненную с чрезвычайным искусством: можно было разглядеть каждую прожилку на золотых щитках, прикрывающих крылья, тоненькие усики, суставчатые ножки, фасеточные глаза, которыми служили изумруды.

— Это не всё, — сказал Эйгер и прикоснулся кончиками пальцев к выпуклой спине насекомого.

Драгоценность тотчас ожила и, перебирая ножками, поползла по его руке.

Адая вздрогнула от неожиданности, а потом захлопала в ладоши.

— Какая прелесть!

— Возьми его, не бойся, — предложил Эйгер, протягивая ей жука.

Она послушно подставила ладонь, и насекомое переползло к ней.

— Это тебе, — сказал Эйгер, наблюдая за ней с тонкой улыбкой.

— Правда? — Адая взглянула на него с недоверием. — Но ведь это… должно быть, очень дорогой подарок?

— Чрезвычайно, — подтвердил Эйгер. — Но ты его стоишь. Не возражай, — он легко коснулся указательным пальцем её губ, словно запечатывая их.

— Ой! — Адая вздрогнула и уронила жука на одеяло.

Насекомое упало на спину и зажужжало, перебирая в воздухе лапками.

— Что случилось? — спросил Эйгер.

— Он меня укусил! — ответила девушка, рассматривая ладонь. — Даже кровь есть!

— Мне очень жаль, — сказал Эйгер.

Адая взглянула на него и попыталась улыбнуться, но перед глазами вдруг поплыл туман, в ушах застучало, а свет масляной лампы стал таким ярким…

— Что…? — пролепетала она, теряя сознание.

Эйгер проследил за тем, как она мягко упала на подушки, затем поднялся, подошёл к двери, прислушался и, убедившись, что за ней никого нет, вернулся к постели.

— Сюда, — приказал он, потягивая руку.

Уже успевший перевернуться жук поднял щитки, расправил крылья и с тихим жужжанием взлетел. Покружив пару секунд вокруг Эйгера, он опустился на рукав и пополз вверх, ловко цепляясь за складки невидимыми коготками.

Эйгер расстегнул кафтан и вынул из-за пояса тонкий стилет длиной около восьми дюймов.

— Пора тебе послужить нам, — сказал он, становясь на кровать коленями и переворачивая девушку на живот. — Надеюсь, в тебе достаточно крови, чтобы пережить это.

Аккуратно расстегнув платье, он провёл рукой по обнажённой спине, нащупывая нужные мышцы.

— Думаю, здесь, — пробормотал он, приставляя лезвие стилета к белоснежной коже и делая уверенным движением глубокий надрез. — Тебе понравится эта девочка, — сказал он, взглянув на жука, подобно броши примостившегося на его плече.

Кровь полилась по спине, заливая платье и постель. Эйгер зажал рану и, аккуратно сняв насекомое двумя пальцами, положил его на разрез. Жук зашевелился, задвигал усами и, как только Эйгер убрал руку от раны и отпустил его, сунул голову в кровь, а затем рванулся вперёд, быстро исчезая в теле девушки.

— Аккуратно! — велел Эйгер. — Не повреди её.

Через несколько секунд жук скрылся полностью, и Эйгер несколько раз провёл по ране ладонью. Она быстро затянулась, рубец разгладился, и кожа приобрела свой обычный оттенок.

— Дело сделано, — пробормотал Эйгер и, поднявшись с постели, огляделся.

«Конечно, останется кровь, но это не страшно. Скажу, что она пошла у меня носом, а девушка потеряла сознание при её виде. Такое случается», — решил он.

Затем Эйгер отворил дверь и выскользнул в коридор.

На дне ущёлья клубился молочно-белый туман, из которого время от времени вырывались струи газа. На склонах виднелись небольшие пещеры — словно ласточкины гнёзда. Из них тянулись вниз толстые кишки из серого эластичного материала.

На высоте двух сотен футов над туманом неподвижно висела каменная плита, неровно вырубленная по краям и снизу, но ровная сверху. На её дне были установлены четыре металлических цилиндра, из которых вертикально вырывалось ослепительное пламя. Оно заставляло туман клубиться, и в его завихрениях можно было различить неясный силуэт конструкции, напоминавшей платформу, стоящую на гигантской треноге.

В центре платформы располагалась металлическая полусфера, вход в которую был открыт. По обе стороны от него стояли вооружённые экрахеммами мурскулы. Внутри имелось углубление, над которым в воздухе висело призрачное изображение звёздного неба и летящей под углом кометы: за белой точкой тянулся длинный хвост, от которого отделялись частицы льда, образуя тонкую светящуюся дугу, что делало небесное тело похожим на анкас погонщика слонов.

Перед голограммой стоял Кулхугара. Его тело сплошь состояло из костяных пластин, защищавших его не хуже скафандра. На первый взгляд казалось, что мурскул внимательно наблюдает за кометой. На самом деле он рассматривал колонки символов, висевших в воздухе справа от неё.

— Чудесно! — прошептал он на языке своей расы. — Просто замечательно!

— Ну, что? — голос вошедшего мурскула заставил его обернуться. — Как наши дела? — Ака-Мура-Сахад кивнул в сторону голограммы.

Изобретатель был в длинной одежде, покрытой пятнами химических веществ и ожогов — следов экспериментов по созданию двигателя, который позволил управляться с обломками скал. Ака-Мурад-Сахад сделал его, руководствуясь чертежами и материалами, оставшимися от древней Архатлы — тем, что удалось спасти и укрыть в пещерах. На это он потратил полтора года и несколько раз едва не погиб. Сейчас он занимался тем, что пытался усовершенствовать Золотые корабли, заставив их двигаться быстрее.