Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка (СИ) - Кальк Салма - Страница 17

Я смотрела на графа — и в самом деле не верила.

А он отлично это понял каким-то неведомым мне образом.

— Сядьте-ка поудобнее, госпожа де ла Шуэтт, — велел он мне. — Закройте глаза и положите руки на колени. Вы ещё и не слишком здоровы пока, что нехорошо, но выбора у нас с вами особого и нет.

Я послушалась — села удобно, расправила плечи, выдохнула, закрыла глаза.

— Прислушайтесь к себе. Ваша сила — она внутри вас, и было бы неплохо, если бы вы её там нашли и вызволили. Найдите это место, постарайтесь.

Откровенно говоря, мне было непонятно. Господин Валеран ничего внутри себя не искал, но от ладоней его исходило белое свечение, или хотя бы искры. Служанка Берта тоже не искала ничего, просто вела ладонью — и складки разглаживались, а грязные пятна исчезали всё равно что сами собой. Я представляла, как веду ладонью вдоль складки на юбке, кажется, пальцы мои зашевелились. Погладили сукно юбки — хорошее сукно, вышитое.

— Чем вы любите заниматься больше всего, госпожа де ла Шуэтт? — голос графа звучал негромко.

Я задумалась. Понятия не имею, чем любила заниматься Викторьенн. Если верить Терезе — мечтать. И немного читать, но в монастыре особо не почитаешь, и в доме господина Гаспара тоже не так много книг.

Я же сама более всего любила быть среди людей и при помощи людей решать разные вопросы. Договориться. Уговорить. Убедить. И — поговорить с болезненной откровенностью, о таком, о чём говорят редко, но метко. И иногда — поговорить на камеру или на публику.

Почему-то воспоминание сжало сердце. Наша студия, лампы светят, кресло, в котором я вела свою программу, столик между мной и гостем, логотип канала за моей спиной. «Вас приветствует Виктория Мирошникова»… и я никогда больше этого не скажу. Самое большое, что я здесь смогу — это командовать неким наследством, которое ещё как-то нужно обезопасить от конкурентов.

Стало трудно дышать, я попыталась вдохнуть полной грудью, раскрыв рот, но как будто мне что-то мешало. Легло на грудь и лицо, и давило, давило… нет уж, я не собираюсь умирать ещё раз, ни как Вика Мирошникова, ни как Викторьенн де ла Шуэтт.

И стоило мне только это понять, как давление тут же исчезло. Необыкновенная лёгкость переполняла меня, кажется — я сейчас подпрыгну и взлечу.

Я открыла глаза… и вскочила со стула. Граф так и сидел напротив меня, но мне показалось — что-то звериное было в его облике, пока я сидела с закрытыми глазами. Снова звериные уши? Шерсть на загривке? Кончик рыжего лисьего хвоста, торчащий из-под одежды?

— Как вы себя чувствуете, госпожа де ла Шуэтт? — спросил он. — Или… может быть, к вам нужно обращаться иначе?

— Вы о чём? — я тут же насторожилась и ощетинилась.

— Кого я вижу перед собой? Ваши мысли были весьма громкими, и… я не понял оттуда ни слова, ни образа. Это что-то чуждое, чего нет в мире, но… может быть за его пределами.

— Вы видите… меня.

— Исчерпывающе, — кивает он. — И кто же вы? Что стряслось с госпожой де ла Шуэтт?

Я подвисаю — говорить или нет? Может ли он быть союзником, или же наоборот, воспользуется полученным знанием, чтобы уничтожить меня и отобрать имущество? И если я могла уловить какие-то обрывки мыслей и мотивов у людей в доме, особенно — у баронессы и её сына, они думали очень громко и злобно, и примерно одинаково всегда, то граф Ренар представлялся мне глухо закрытым, я не видела в нём и о нём ничего, ничегошеньки.

Мне показалось, что я ощетинилась, как зверь — выпустила наружу иголки и ещё какие-то защитные штуки.

— Если вы сомневаетесь — я клянусь, что не использую полученное знание во вред вам, — торжественно произносит он.

Поверить? Если честно, мне хочется поверить. И обсудить уже с кем-то эту дурацкую ситуацию. Или упираться дальше?

Если я не поверю и продолжу упираться — не упущу ли я возможность?

Если я поверю и всё, сказанное мною, будет использовано против меня — не сама ли я окажусь виновата?

А потом я взглянула на графа ещё раз… и поняла, что если он захочет, то мгновенно сможет вытрясти из меня всё, что там есть, все тайны. Но… он этого не делал. Сидел и ждал.

— Хорошо, господин граф, — я вздохнула и вернулась на своё место. — Меня зовут Виктория, я очнулась в этом доме, меня называли именем Викторьенн де ла Шуэтт. Там, откуда я родом, я умерла. А здесь умерла Викторьенн. И сейчас перед вами — тело одной и что-то нематериальное, оставшееся от другой. Не знаю, что, я агностик, атеистка и материалистка.

И вот сейчас будет момент истины, да?

Граф поднялся и поклонился.

— Будем знакомы, госпожа Виктория. Благодарю вас за откровенность, это… необыкновенно важно и ценно. И нет, я не собираюсь делиться с кем бы то ни было этим знанием, оно никому не поможет, а только повредит. Я могу лишь представить, с какими трудностями вы столкнулись. И… не исключено, что магом изначально были вы, а вовсе не госпожа де ла Шуэтт.

— Нет, там, откуда я, магов и магии не существует. Только мечты и сказки.

— Возможно, это просто иначе называется, — усмехнулся граф. — Откуда-то же взялись эти сказки, верно?

Я пожала плечами — мол, не знаю.

— И… что мне делать дальше?

— Кое-что вы уже умеете, и неплохо умеете. Ваша защита сурова и мощна, вы невольно поставили её, когда я заговорил о вашей неожиданной для меня сути. Думаю, если кто-то другой решит что-то о вас узнать, вы поступите так же.

Я и впрямь не поняла, что и как я сделала. О чём и сказала.

— Неудивительно, — кивнул граф. — Я буду приходить к вам каждый день, давайте уговоримся о времени.

— После обеда? А с утра я буду решать дела с управляющим. Там поле не паханное, — усмехаюсь.

— Договорились. И постарайтесь до завтра не злиться ни на кого из ваших домочадцев.

— Я постараюсь. Я обычно не самый вспыльчивый человек на свете.

— Это хорошо. Маг должен уметь держать себя в руках.

— Мне кажется, это умела и Виктрьенн, и я тоже, — выдыхаю.

— Вот так и продолжайте, — кивает граф, поднимается, делает жест руками — я успеваю заметить какие-то разноцветные искры.

Кажется, он снял запор с двери кабинета, и можно идти. Я поднимаюсь, чтобы проводить его, но внезапно ноги мои слабеют, и я падаю обратно в кресло.

— Спокойнее, госпожа де ла Шуэтт, — улыбается он мне. — Я скажу, чтобы к вам пришли и помогли добраться до столовой, или же пускай принесут вам перекусить. Упадок сил у мага необходимо восполнять. Первое дело — еда, сон и помыться. Думаю, всё это вам доступно.

— Да, господин граф, — киваю. — Благодарю вас.

— Увидимся завтра, — кивает он в ответ и выходит.

Я прикрываю глаза и сижу. Что такое я о себе узнала? Да пока немногое. Но если господин граф поможет это определять и научит управляться, то — спасибо ему, большое и человеческое.

А пока пускай Мари и впрямь принесет мне что-нибудь перекусить.

10. И вышла жаба

На следующее утро я уже прямо сразу попросила горячей воды, завтрак и платье. Потому что до обеда нужно просмотреть какую-нибудь часть документов и порешать вопрос о столичном доме, если предлагать его в качестве отступного.

Вчера я ещё спросила Терезу — что я могла забыть о себе?

— Ты о чём? — нахмурилась Тереза. — Ты могла забыть о себе многое, наверное.

— Меня когда-нибудь учили магии?

Она только что рот не раскрыла.

— Нет, конечно, как и меня. Ты говорила, что твой отец немного маг, да и всё. О тебе никогда такого не говорили, и главное — ты ничего такого не делала, что делают маги!

— Вот именно, не делала. А теперь внезапно могу, кажется. Только пока ничего не понимаю.

— Это… граф Ренар тебе сказал?

— Это господин Валеран углядел, а граф подтвердил. И сказал, что будет приходить и учить меня. И что необученная я опасна для окружающих.

Тереза осматривала меня в изумлении… видимо, для обычного человека во мне ничего не изменилось. Та же самая я. А потом рассмеялась.