Жемчужина боярского рода (СИ) - Лебедева Ива - Страница 35

— Потому что чувствовал, что это неправда, — отрезал Олег, посмотрев на нее исподлобья. — Чувствовал, понимаешь?

Мила кивнула и снова замолчала.

Олег разогнул несчастную ложечку, осторожно положил ее на блюдце рядом с чашкой и вздохнул:

— Я добивался правды больше года. Пришлось подключить связи, друзей и даже дядю Ивана Поликарповича.

Я мысленно присвистнула. Очень вовремя в памяти всплыло, что один из троюродных дядюшек нашего целителя пошел служить по сыскной части и дослужился до весьма высоких чинов. Чуть ли не до главы всего сыскного ведомства.

— Понятно, что официально никто ничего расследовать не стал, — продолжил Лис. — Но история с проступком перед богиней-матерью и принесенной жертвой всплыла.

— И ты тут же растрезвонил об этом на весь свет? — вдруг сердито перебила Лисовского Мила.

— Ты такого плохого мнения обо мне?! — в свою очередь обиделся Олег.

— То есть даже сплетен не ходит? — Подруга все еще хмурилась, хотя я видела, как дрожат ее пальцы и поникли плечи. Ей был неприятен весь этот разговор, но она уже снова начала чувствовать вину перед своим несостоявшимся возлюбленным.

— Если и ходят, то не я их распустил, — отрезал Лис. — Повторяю. Шила в мешке не утаишь. К тому же храмовницы не давали твоей семье обета молчания.

— Это верно. — Мила окончательно поникла. Удивительно, но репутация мерзкой семейки, отдавшей дочь на заклание, ее все еще волновала. Она любила сестер, теток и мать. Все еще любила… Из-за этой любви и загубила себя.

— Когда я разобрался, что именно произошло, то стал искать тебя в храме и в городе. — Олег тоже немного выдохнул, даже сделал глоток остывшего чая. — Но мать настоятельница отказалась говорить, куда ты пошла после того, как отдала богине-матери запрошенную плату. Она заявила, что это таинство между тобой и богиней, знать об этом никому не положено.

— Все верно, — согласилась Мила и усмехнулась, но так горько, что я не выдержала и придвинулась вместе со стулом поближе. Потянулась, чтобы обнять ее за плечи. Подруга доверчиво прижалась ко мне и посмотрела на Лиса: — Я сама об этом просила. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что со мной стало. Даже родным ничего не сказала и передала через матушку, что со мной все хорошо, но видеть я никого не желаю.

— Я понимаю, почему ты не хотела видеть мать и сестер, — признал Лис. — Но меня? Я чем-то обидел тебя? Ты просто разлюбила? Что случилось?

Мила вздрогнула и посмотрела на своего ненаглядного как на сумасшедшего. Признаться, и я наградила его недоуменным взглядом, впечатлившись искренней обидой в голосе. Он дурак или прикидывается?

— Ты… разве сам не понимаешь? — После долгой паузы подруга трясущейся рукой ухватилась за свою чашку и глотнула остывшего чаю. — Как я могла перед тобой появиться в таком виде?!

— Да в каком?! — Честное слово, я решила бы, что Олег издевается, но на его лице было написано искреннее недоумение, а кроме того, такая же настоящая боль. — Мила, я ничего не понимаю. Если ты спряталась от меня из-за того, что твои волосы немного изменили цвет… то это… у меня даже нет слов!

— При чем тут волосы! — Подруга мучительно пыталась не задохнуться от подступивших к горлу слез. — Ты ослеп? Ты не видишь, какой я стала?!

— Какой?! — Лис, явно находясь в смятении, перегнулся через столик, схватил Милу за тонкое запястье, потянул к себе и прижался губами к сухоньким пальцам в старческих пятнах. — Для меня ты не изменилась и не изменишься никогда, я не понимаю, в чем дело!

— Так. — Мне пришлось долго кашлять, чтобы вернуть голос. — Отпусти мою подругу, сядь и давайте разберемся. Раз уж я влипла между вами в этот сладко-горький кисель, в котором вы оба утонули по уши, будем выплывать вместе. Лис! Кому сказала, отпусти Милу и сядь нормально, не видишь, ей неудобно?!

На самом деле подруга вовсе не стремилась вырваться из цепких лап своего бывшего (а может, и будущего) избранника. И поэтому, когда я отпихнула Олега от нее, посмотрела на меня даже с некоторой укоризной. Но быстро опомнилась, ахнула и спрятала кисти рук в рукава моей теплой кофты, в которую я ее с утра и нарядила.

— Олег, скажи: ты притворяешься, гормонами залился или правда не видишь, чем обернулась плата за грехи семьи? — спросила я, когда все трое чуть-чуть отдышались.

Лис бросил на меня сердито-недоуменный взгляд. Но потом собрался, чуть нахмурился, словно анализируя свое состояние, посмотрел на Милу, дернул бровью:

— Нет. То есть вижу, что волосы стали светлее. Что похудела. Что устала и… много плакала. И работала много, наверное. Но и все.

— Не видишь морщин, седины и старческой пигментации? — Я понимала, что поступаю безжалостно и делаю подруге больно, но ситуация была слишком странная и непонятная. В ней надо было разобраться, а Мила на самом деле сильнее, чем кажется, она может без истерики выслушать правду.

— Что?! — Лис побледнел еще больше. — Нет!

— «Нет» — это не видишь или «нет» — не хочешь сам себе признаваться? — продолжала въедливо допрашивать я.

— Да не вижу я никаких морщин! — Лис даже голос повысил, что было для него необычно и показывало, насколько парень волнуется. — Мила, о чем она говорит?!

— О плате, которую я отдала богине-матери, — еле слышно ответила подруга, глядя Олегу прямо в глаза. — Я отдала не просто жизнь, но всю жизненную силу и свою молодость. Я старуха. Доживаю потихоньку при храме и, если бы моя помощь не понадобилась Оле, ни за что бы не позволила вам обоим меня найти.

— Что за чушь ты говоришь? — Лис был по-настоящему растерян. — Погоди. Но… я не вижу никаких морщин! Никакая ты не старуха! Это что, попытка меня так разыграть? Или отвязаться?!

— Стоп! — Я не дала им обоим снова нырнуть в пучину не самых приятных эмоций. — Ты сейчас говоришь серьезно? Ты видишь перед собой прежнюю Милу, у которой только цвет волос немного изменился?

— Ну да… — Хорошо, что Олег все же был спокойным, рассудительным и не склонным к спонтанным решениям человеком. А то мог бы решить, что его разыгрывают, обидеться и уйти… Если он сам нас не разыгрывает, конечно!

— Хм… — Я посмотрела в совершенно растерянное лицо подруги, потом на Лисовского. — А мне ты поверишь? Я вижу все то, о чем сказала Мила. И морщины, и седину, и то, что она словно ссохлась, как дерево без воды.

— Я не знаю, — смятенно пробормотал Лис. — Я…

— Ага, тогда сделаем так, — решила я и позвала официантку: — Девушка! Можно вас на пару секунд?

И когда пухленькая брюнетка с ласковой улыбкой на румяном личике и кружевной наколкой в волосах подошла к нашему столику, вежливо попросила:

— Окажите нам небольшую услугу, будьте так добры. У нас вышел маленький шуточный литературный спор. Не могли бы вы в нескольких словах описать внешность и возраст вот этой женщины?

Хорошенькая брюнеточка несколько раз недоуменно моргнула, посмотрев на Милу, но потом решила, что чем бы господа не тешились, лишь бы оставили хорошие чаевые. И послушно перечислила:

— Я вижу симпатичную сударыню в возрасте, очень милую и приличную. Наверное, это ваша бабушка? — И посмотрела сначала на меня, потом на Лисовского.

— Большое спасибо, — поспешно поблагодарила я. — Можно нам еще чаю? Спасибо!

А когда официантка, вежливо кивнув, забрала чайник со стола, чтобы заменить его свежим, кивнула Олегу:

— Убедился? Надеюсь, ты не думаешь, что мы заранее коварно подговорили всех официанток в округе, чтобы тебя обмануть?

— Нет. — Лис уже явно взял себя в руки и был настроен разобраться в происходящем. — Получается, все видят результат принесенной жертвы. Для них Мила изменилась. Но не для меня…

Подруга вдруг ахнула и прижала руку к губам, широко раскрытыми глазами уставившись на своего возлюбленного.

— Что?! — встревожились мы с ним хором. — Что случилось?! Тебе плохо? Надо лекаря?!

— Нет… — едва слышно прошептала наша девушка-старушка. — Я… я просто вспомнила слова главной храмовницы в тот день, когда меня… когда пришлось отдать плату за грех моей семьи. Она сказала, что если я встречу того, кто увидит прежнюю меня за новым обликом, то появится шанс на снисхождение от богини-матери.