Жемчужина боярского рода (СИ) - Лебедева Ива - Страница 33

— Мила… — Я прижала к себе подругу дрожащими руками. — Это неправда!

— Правда, Оль. В том-то и дело, что правда. Я не стала ждать, пока они придут с фальшивыми лицами уговаривать меня. И потом, это моя семья… Все равно кто-то должен был.

— Это так на тебя похоже, Мила. Ты… добровольно?

— Я сбежала и нашла ту храмовницу, — тихо закончила девушка. — Это все случилось три года назад. С тех пор так и живу… при храме.

— А твоя семья? — В голове не укладывался этот жутковатый рассказ. Но памятью Ольги я помнила, что в этом мире храмы богини-матери, проклятия и наказания всего рода за грехи кого-то одного — дело хоть и не каждодневное, но вполне возможное.

— Я ведь ушла, — вздохнула Мила. — Без спросу. И с тех пор не возвращалась к ним. Мама и сестры, да и тетки, приходили в храм, пытались меня найти. Но я не хотела никого из них видеть — слишком больно. Я знала, что проклятие снято, что цена уплачена и с ними все будет хорошо. Лика родила здорового сына, Светланка через год тоже понесла. А мне среди них больше места нет. Я все равно не могла бы показаться им на глаза… такой.

Она даже не плакала. Рассказывала просто, почти без эмоций. А вот у меня слезы текли вовсю. Как же можно вот так — несправедливо?!

— Мила, Милушка. — Я не выдержала, снова обняла подругу, прижала ее к себе. — Родная моя, хорошая, храбрая. Ты больше не одна. Я обещаю, Мила: я сделаю все, чтобы тебе помочь! Мы что-нибудь придумаем! В храм пойдем! Не может быть так, чтобы все закончилось так неправильно!

— Оль, — Мила вздохнула и сама приникла ко мне, — что уж тут поправишь. Но ты вернулась, я больше не одна… этого уже достаточно! Спасибо богине-матери!

— Идем. — Я встала со скамейки и потянула подругу за тонкую руку. — Идем ко мне, я остановилась пока в гостинице, там мы не встретим никого лишнего. Поедим, отдохнем. Поговорим как раньше.

— Для начала вместе сходим в храм, к верховной прорицательнице. — Напоенная чаем, накормленная специально сваренной по моему заказу (и за хорошую доплату) оздоровительной кашей, вымывшаяся и переодетая Мила сидела в кресле у окна моего номера, а я расчесывала седые, но все еще густые волосы, чтобы заплести их в аккуратную косу. — Я хорошо помню уроки ритуалистики и малефики. Любое проклятие обратимо. Любая добровольная жертва может быть выкуплена.

— Оль, это слишком… — Мила замешкалась, подбирая слова, но я ее перебила:

— Не слишком! Ты не должна отвечать за то, чего даже не делала! Никто не заставляет тебя возвращаться в семью, если не захочешь. Когда я получу право на свой род, ты первая сможешь в него войти и разорвать все старые связи. А сейчас тебе надо много отдыхать, пить лечебные зелья и хорошо питаться. Слава предкам, с этим проблем не будет.

— Оль, неудобно. К тому же у меня есть место при храме… — попыталась слабо возражать подруга. Всегда она такой была, слишком доброй, слишком скромной. Легче перетерпеть, чем причинить кому-то неудобство.

— Какое место, в доме для нищих? — правильно угадала я. — Мне кажется, бродить по улицам и просить милостыню и без тебя найдется кому. Неудобно ей, смотри! Неудобно на потолке спать, одеяло падает. А все остальное правильно, и вообще! Ты мне как сестра, неужели ты думаешь, я тебя куда-то теперь отпущу?!

— Оль, у тебя своих забот хватает, — напомнила Мила, послушно беря из моих рук еще одну кружку с горячим отваром. — Если я правильно поняла, ты хочешь порвать с Барятинскими и основать свой род. Это очень трудно, особенно без магии, да к тому же дорого. Не хватало тебе такой гири на шее, как я!

— Ничего, я справлюсь. — Моя решительно выпяченная челюсть отчего-то насмешила Милу, и она хихикнула. Ну и слава богу! — Завтра же снимем частную квартиру в городе. Между прочим, без тебя мне будет гораздо труднее. Одно дело, когда молодая девушка портит себе репутацию излишней самостоятельностью, совсем другое — если живет с подругой или, даже лучше, компаньонкой. Плюс ты можешь помочь мне с бумагами. Ты же не зря ходила в академии на факультатив по делопроизводству! Так что даже не думай считать себя обузой!

— Хм, с этой стороны я не смотрела. — Мила, когда успокоилась, снова стала собой: очень доброй, мягкой, но умной и рассудительной. — Ты такая упрямая, что у меня нет сил спорить, поэтому я уже смирилась с тем, что новый гардероб нам обеим ты купишь уже завтра. Вот тут моя помощь точно не помешает: за три года жизни среди небогатых стариков, разорившихся дворян и купцов, а также сирот я многому научилась и многое узнала о столице. И знакомства у меня есть среди мелких служащих и лавочников.

— Вот видишь! — подбодрила я, радуясь, что Мила вышла из депрессивного состояния и готова действовать.

— Да. Купим новые платья за недорого. Но ты не спорь, когда я начну выбирать себе старушечьи вещи.

— Мил…

— Оля. Не спорь, говорю. Меня все равно никто не узнает из старых знакомых. Я даже проверяла как-то, ходила тихонько посмотреть, как сейчас живут мама и сестры. Меня никто не узнал. — В голосе подруги прорезалась горечь, но она ее мужественно подавила и снова вернулась к деловому тону: — А тебе как раз нужна солидная пожилая компаньонка. Это сразу произведет хорошее впечатление и в присутственных местах, и среди квартирных хозяев.

— Хм… А ты права.

— Еще бы! Но ты мне ответь на другой вопрос: как ты объяснишь отцу нежелание жить в родительском доме? Хорошо, сегодня ты осталась в гостинице, потому что сказалась уставшей. А дальше что? Павел Платонович горазд шуметь, не постесняется, если захочет, силой уволочь непокорную дочку домой!

— Поэтому отсюда мы съедем очень рано утром, пока за нами никто не явился, — согласно кивнула я. — Знаю я папеньку. Его даже денежный вопрос не заставит встать с постели ранее полудня. К тому же сегодня пятница. Даже получив весточку от тетки Серафимы о том, что мы выезжаем, он все равно не удержится и поедет в клуб. Как же, там ведь в конце каждой недели особая программа с канканом. Карты, вино… ну ты понимаешь. Короче говоря, утром мы успеем смыться, и найти нас в городе будет сложно. Особенно если, как ты сказала, мы снимем квартиру на твое имя! Слушай! Да тебя же мне сами предки послали!

— Пожалуй. — Мила допила отвар и, повинуясь моему жесту, пошла в кровать.

Мы решили спать вместе, как когда-то в пансионе при академии, когда в комнате было холодно или кому-то из нас приснился кошмар. К тому же здешнее ложе было шириной с футбольное поле, не то что узкие койки нашего детства.

— У тебя же есть документы? — уточнила я, заботливо подтыкая вокруг подруги второе одеяло, взятое у горничной.

— Есть. — Кажется, вечер, полный ярких впечатлений, утомил Людмилу, она готова была заснуть, едва голова коснулась подушки. — Просто я не пользовалась… они хранятся у матушки-храмовницы, завтра заберем…

Голос Милы становился все тише и невнятнее. А потом и вовсе стих, сменившись мирным сопением.

Я легла рядом и тоже закрыла глаза. Хотелось плакать от несправедливости и злости на семью подруги. Стая куриц! Как они могли?! Искали они ее, как же… Захотели бы по-настоящему — давно бы нашли и уговорили вернуться домой, в тепло и сытость, чтобы бедолага не шаталась по городу в поисках милостыни для храма! У-у-у!

С этими мыслями я и заснула. А утром подскочила, едва рассвело. И дальше все покатилось, как запланировано. Уже через полчаса после пробуждения мы с Милой сели в наемную желтую «тыковку» и уехали на другой вокзал, Западный. Я оставила там свой сундук в камере хранения, а сами мы отошли от стоянки здешних такси на два квартала и сели на трамвай, отправившись на поиски частной квартиры как раз в район центрального храма богини-матери. Мила за три года там осмотрелась, со многими познакомилась, даже подружилась. Поэтому к полудню мы уже заселились в уютную мансарду с двумя спальнями, маленькой кухней-гостиной и даже камином. Заплатив за месяц почти вдвое дешевле, чем я рассчитывала!