Жемчужина боярского рода (СИ) - Лебедева Ива - Страница 2

Кто ж знал, что встречу я эту занозу гораздо раньше, чем думала. Будто мало мне было неприятностей на сегодня.

После встречи с Лемешевым я спешила домой как никогда. Марфа уже ждала меня на пороге, ее взгляд говорил о том, что ужин готов, а новости дня — ждут обсуждения.

— Не поверишь, кого я сегодня встретила. — По въевшейся привычке я первым делом скинула куртку с отражающими вставками и особенно тщательно вымыла руки. Сегодня граница капризничала, как привередливый кот на пороге весны, пришлось влезть в ближайший муравейник чуть ли не по локти.

Аномалии, или, как их тут называют, заповедники, — это нечто вроде белых пятен, привязанных к определенным точкам на карте. Законы физики и магии там играют в прятки, забывая, кто ведущий.

За несколько веков кланы выяснили только одно: в гуще искаженной реальности их родовая сила бесполезна, как зонтик против снежной бури. При попытке уничтожить такой заповедник магия может взбеситься и превратить в белое пятно на карте целую страну.

Кланам пришлось смириться, что у простых людей без силы есть нечто, без чего боярские снобы не выживут. Только тот, в ком не осталось или никогда не было и капли родовой силы, сможет не только войти в заповедник, но и провести с собой магов.

— Я уже всему что угодно поверю. — Марфа посмотрела на меня с таким выражением, будто язык ей жгла неприятная новость. Ее обычно румяные щеки, похожие на две сдобные булочки, сегодня казались недопеченными.

— Что?! — Я даже на мгновение забыла про Снежинского.

— Уведомление пришло. Из столицы едет кое-кто из Барятинских. Похоже, решили проверить, как мы тут обустроились и откуда деньги на взносы в родовую казну. Дом-то вместе с лавкой все равно принадлежит Барятинским. И мы обязаны их принять. Они над нами властны, пока ты не добудешь именное дворянство и не выйдешь из-под опеки рода.

Я застыла на месте, чувствуя, как сердце затапливает тревога, смешанная с досадой. Какого черта, они все сговорились, что ли?!

— Когда это счастье на нас свалится? — прозвучало почти равнодушно, хотя внутри все кипело.

— Через пару дней, — ответила Марфа, живо выставляя на стол горшок с борщом и доску с нарезанным хлебом.

Ее сильные красивые руки ловко управлялись с кухонной утварью. Меня всегда успокаивала Марфушина уютная домовитость.

— Надо будет приготовиться… Ольга Владимировна у нас в затворе, дни скорбных нынче, кстати, так что можешь еще неделю с лишком не показываться. Потом мелькнешь в молельной, с родней поздороваешься — и обратно в затвор.

Я мрачно кивнула, чувствуя, как старые раны начинают зудеть при мысли о незваных гостях. Как будто мне мало Снежинского с компанией. Теперь еще и родня на пороге. Не просто родня — люди, имеющие право указывать, как мне жить. Точнее, не мне, а Ольге Барятинской, тихой затворнице, которую мало кто в городе видел. Официально она болеет после потери дара, чахнет, сохнет и вот-вот помрет. Но все равно имеет долю в травной лавке, которую мы с Марфой открыли на паях. С меня — редкости из аномалии, с нее — умение варить снадобья и правильно их продавать.

Одно хорошо: даже столичные родственники не могут своей властью выдергивать из молельного затвора опальных боярышень. Особенно в сорокадневник всех скорбей. Очень надеюсь, что они уберутся раньше, чем сорокадневник закончится. Терпеть не могу рядиться в прежнюю Оленьку. Даже в строгом затворном наряде, с густой вуалью на лице, а все равно чувствую себя неуютно в ее образе.

Хотя это, конечно, свинство, бросать Марфу в такой момент. Я уже насмотрелась, как клановые относятся к простолюдинам.

— Может, помимо работы в лавке, несколько дней поживешь у Петровича? Он только рад будет. Чего тянете, давно бы поженились.

— Ну вот еще! — На столе вдобавок к борщу появилась миска с пирогами.

— А почему бы и нет, Марфуша? — откусив от пирога с визигой, спросила я. — Он же как родной.

— Ага, родной, — буркнула Марфа, — только наглый. Как его кот Семен, который не даст мне спать ночами. Ты же знаешь, как он мяукает, когда голоден. А голоден он всегда.

Я рассмеялась, представив, как Марфа сражается с ненасытным котом.

— Да и на кого я дом брошу? На этих, столичных? А вдруг они решат к тебе в затвор лезть? Кто остановит? И потом ты вернешься из аномалии, а тут вместо отдыха… — Она только сердито махнула рукой.

— Значит, будем готовиться вместе к их визиту, чтобы не к чему было придраться. — Успокаивающе подмигнув, я сменила тему: — Кстати! Представь, столкнулась сегодня с Лемешевым. Хотел… — И замялась, пытаясь найти подходящие слова. Говорить с налета о другой встрече не хотелось. Снежинский — слишком серьезно. Страшно…

— Что, опять предложил руку и сердце? — Марфа подняла бровь, ее глаза сверкнули шалостью.

— Не то чтобы… — Я несколько неловко засмеялась. — Он все еще мечтает, что сможет купить меня, как одну из своих драгоценностей.

Марфа вздохнула, улыбнулась и пододвинула мне тарелку с борщом.

— Какие они все… мужчины. Он же думает, олух, что ты Барятинским не чужая, хотя до опальной лишенки не додумался. Небось, поверил слухам, думает, я тебя от боярина нагуляла и от рода прячу. Хочет выгоды — фамилия слуги рода откроет те двери, какие одними торговыми деньгами не отворить. Но ты у нас сильная. Справишься и с этим.

— Справлюсь. Марфуш, а кто именно из родни приедет?

— Сначала ты скажи, что случилось. Вижу ведь, мнешься, — насупилась Марфа. Когда у нее такое лицо, спорить бесполезно.

— Большой заказ на сопровождение. — Я смотрела в ложку и боялась поднять глаза. — Трое боярычей до Лилового озера.

— И что? — сначала не поняла Марфа. — Первый раз, что ли…

Тут она ахнула и уронила полотенце:

— Быть не может! Он?!

— Ага… — Я опустила голову еще ниже.

— Понятно, чего эта фифа решила в нашу глушь заявиться! — неожиданно злым голосом прошипела Марфа.

— Алиса?! — Я вскинула голову. — Это она едет? Ага-а. М-да. А с ней кто?

— Как обычно, — пожала плечами моя сердитая домохозяйка. — Тетушка Серафима и братец Николенька, чтоб ему…

— У-у-у… — Аппетит со свистом улетучился. Я продолжала жевать, только чтобы не обидеть Марфу. — Значит, так. Сама их встречу, якобы выгляну на часок из затвора, сделаю исключение. И сама же поведаю, что Марфа, дескать, в лавке занята, не взыщите. Дело для рода тоже важное. А ты к Петровичу. Без разговоров. Я и сама, как из аномалии вернусь, к вам прибегу. Снежинский, если повезет, сразу уберется в столицу с добычей, и эти пиявки следом. Глядишь, даже боярышне опальной не придется второй раз из затвора выходить.

— Ты уверена, что Снежинский не за тобой явился? — Марфа села напротив и горестно подперла щеку кулаком. — Я имею в виду, не за боярышней Ольгой?

— Уверена, — твердо ответила я, пытаясь скрыть тревогу, которая вновь заползла в душу. — Снежинский? За мной? Нет, Марфуша, это не про него. Он слишком… Ну, знаешь сама. К тому же что-то я не вижу его здесь, и вестей он не присылал, что хочет, мол, бывшую невесту повидать. Нет, у него дела другие.

Марфа кивнула, но в ее глазах я увидела остатки сомнения.

— Ладно, — сдалась она. — Петрович будет рад. Я и здесь, и в лавке справлюсь до приезда этих… — Она наморщила нос. — Встретим их вместе, потом ты обратно «в затвор», а я якобы по давней договоренности на работу, не зря же травница не из последних. Скажем, дескать, большой заказ, подвести нельзя, боярышня под свое имя гарантировала. Долю с нашей лавки род взять не гнушается, а доля ведь немалая. Вот и отговоримся. Уйду до твоего возвращения. У меня все хорошо будет, не бойся. И чем отвлечь снобов, всей улицей придумаем. У нас тут не столица, конечно, но свои приключения найдутся.

Я улыбнулась, чувствуя благодарность за ее постоянную поддержку. Если бы не Марфа, я тогда, пять лет назад, может, и не выжила бы…

— А теперь расскажи мне все об этом заказе, — настояла она, возвращаясь к нашему обеду. — Трое боярычей, говоришь? Кто, кроме Снежинского? И в самое сердце аномалии? Ну ты и нарвалась на историю!