Замуж за монстра (СИ) - Владимирова Анна - Страница 26

А хорошо, что он не довез меня сюда сразу же, как и Марину. Я бы тоже тут все побила, не успев рассмотреть. Хотя… я — не Марина. Что я все с Мариной себя сравниваю? Напасть какая-то! Привычка? Да, пока я думала о Тахире, часто сравнивала себя с ней. Пора прекращать.

Я вытащила флаконы и уселась с ними на пол выбирать запах. Всегда была очень чувствительна к запахам. Мама говорила, что ничего обычного в этом нет — просто ведьмин дар, как и прочие. И я долго ей верила. За всю свою жизнь я не нашла ни одной ведьмы, которая бы просто так чувствовала запахи также остро, как и я. Мое обоняние могло спокойно соревноваться с нюхом оборотня, в чем я ни раз убеждалась, проводя время со Стереговым. Какой же особенный это был дар…

И тут меня обдало волной холода от понимания…

На мне — ошейник.

А нюх остался прежним.

Не может этого быть! Вместе с силой должны заблокироваться и все остальные способности! Вряд ли у Хана избирательный ошейник. Нет, этот сделал его «глухонепроницаемым»! А я продолжаю все чувствовать — отголоски запаха Стерегова и кофе, компоненты почвы для цветов в углу ванной и призрачный оттенок строительных материалов, которые использовали в ремонте… И даже остаточную горечь в запахе выделанной шкурки на полу перед диваном за закрытой дверью!

Я так и не выбрала ничего из гелей — залезла в воду и съежилась в ванной. Что может значить этот факт? Болезнь. Если бы началось недавно. Ещё может говорить о наследственности. Но ведьмы не отличаются чутким обонянием настолько. Это либо дар, либо… отцом ведьмы был оборотень.

Меня зазнобило даже в горячей воде.

Не стоит делать поспешных выводов.

Не стоит…

Только картинки в голове уже въедались в разум яркими вспышками.

Кто из замученных в лаборатории подопытных стал моим отцом?!

Не соображая, я вылезла из воды, машинально разворошила несколько ящиков в шкафу в поиске полотенец, замоталась в первое попавшееся и бросилась из спальни.

К пытке присоединилась и память, стремительно собирая в голове обрывки воспоминаний об отце, его постоянную холодность и отстранённость. Он никогда не утруждался выражением чувств в моем отношении. Никакого тепла, заботы, времени он мне не посвящал, и я считала это просто само собой разумеющимся. Взрослой я просто пришла к выводу, что он меня не любил. Бывает. И даже была благодарна ему за это — меньше боли от его потери.

Я неслась по холодному полу, шлепая мокрыми ступнями, а глаза уже заливало слезами, мешая разбирать дорогу. Мне казалось, я не успею попросить никого о помощи. Это слишком невыносимо! Я не переживу…

— Миша! — выкрикнула я прежде, чем поскользнуться в гостиной и рухнуть локтями в пол.

Я даже не нашла в себе силы усесться — так и скрючилась на полу, хватая ртом воздух. А Стерегов даже не позвал по имени. Он примчался молниеносно, сгреб с пола и усадил к себе лицом, принимаясь осматривать.

— Не… не… — всхлипывала я, чувствуя, как меня снова накрывает волной ужаса. А он отстранился, пытаясь вглядеться в лицо:

— Где больно?

— Обними, просто обними…

И он позволил мне прижаться к нему и вцепиться ему в плечи. Страх едва не свел с ума и не вынудил меня сорваться, но я просто сильнее вжималась в Михаила и чувствовала, как он отвечает такими же крепкими объятиями. Было страшно даже пошевелиться. Мне казалось, меня просто сотрет в пыль…

— Что случилось? — тихо спросил он, но я зажмурилась как от удара.

И осознала, что в тишине становится ещё страшнее. Просто пересидеть у него на коленях не удасться.

— Миш, мой отец был оборотнем, — затараторила я шепотом. — Кем-то, кого они замучили в лаборатории…

По щекам снова покатились слезы, и мои ногти впились в его кожу.

— Подожди, откуда вдруг такие выводы?

— Миш, я запахи слышу. С детства. Как вы. Ну вспомни! Я же различала на тебе их все… Мы ещё игрались, и я краску по запаху узнавала…

— Ну, ты же ведьма…

Время шепота кончилось.

— Нет, Миша! — вскричала я. — Это не ведьмин дар, как говорила мне мать! На мне ошейник! А я слышу запахи! Это врожденная особенность! Она бывает у дочерей оборотней!

— У оборотней же не бывает дочерей…

— Бывает от ведьм! Я на эту тему диссертацию писала, я все знаю про особенности мутации, наследственность…

— Так, — оборвал он меня, — дыши ровнее, не накручивайся! Все хорошо. Это уже не имеет значения.

— Миша, ну как же, — отстранилась я, плача. — Миша, я же вообще не родная…

— Я всегда знал, что не родная, — спокойно возразил он, нежно вытирая слезы с моих щек. — Ну ты посмотри на себя. Какая ты им родная?..

Я медленно обвила его плечи, боясь лишний раз вдохнуть. Казалась сама себе стеклянной. Стекло было снаружи и внутри. Он будто впивалось во внутренности при каждом движении и грозило убить…

— Ринка, все хорошо, — осторожно погладил меня Михаил по волосам. — Я даже рад, что твой отец был оборотнем. Конечно, не все мы годимся в отцы, но это все равно делает тебя особенной. И для тебя самой. И для меня.

— А вдруг он жив? — подумала я вслух.

— Хочешь, можно попробовать выяснить?

Я снова отстранилась, и посмотрела ему в глаза. Чувствовала, как его тепло отогревает, дает уверенность… Как же хорошо, что он оказался рядом сейчас! Я бы не вынесла этого в одиночку. Мне некому было бы позвонить и попросить спасти от себя самой.

— Рин?..

Я сморгнула остекленевший взгляд и коротко коснулась своими губами его губ, а потом уперлась лбом в его, и мы замерли, успокаивая дыхание друг друга.

— Спасибо… — прошептала.

— Не за что. — Его взгляд все ещё был наполнен тревогой и пониманием. — Ты, наверное, не захочешь вернуться в ту комнату…

Увы. Теперь она будет напоминать мне ужас этого открытия. Я виновато поморщилась, кивая.

— Ну пошли в другую ванную. — И Миша подхватил меня на руки.

— Осторожно, я там воды налила, — рассеяно прошептала я.

Он отнес меня наверх и, пройдя коротким коридором, внес совсем в другую комнату. Тут было уже не так разнообразно — без тропического уголка в ванной и слишком лаконично, но вполне по-мужски уютно. Михаил усадил меня на широкий край ванной и включил воду.

— Я тебя оторвала от чего-то, — смутилась я и закусила губы.

— Давал Дзери задание, — вздохнул он. — Нет, не оторвала. Я побуду с тобой.

Он не спросил. Просто поставил перед фактом, но внутри совсем все отогрелось, и я улыбнулась.

— Может, выпить хочешь? — предложил он.

— Хочу, — кивнула я.

— А что пьешь?

— А я не пью…

Он удивленно вздернул бровь.

— Ну, я просто не пью, не с кем особо было и желания не было. А сейчас хочу выпить.

— Понятно, — усмехнулся он. — Придумаем что-нибудь. Залезай в воду.

Меня залило жаром, будто я первый раз перед ним раздеваюсь. А чувствовала себя именно так. Сердце забилось быстрее, зато страха почти не осталось.

— А если отец жив? — попробовала поразмышлять я.

— Рин, лучше не питать иллюзий. Шансы, что у тебя где-то есть настоящий отец, о котором можно мечтать, почти нулевые, — не стал он поддерживать мои иллюзии, безошибочно их раскусив.

— Ты прав, — кивнула я. — Но было бы здорово…

— Да.

Когда Михаил вышел, пообещав вернуться через десять минут, мне цинично подумалось, что общий враг — беспроигрышный вариант для объединения враждующих сторон. Но мысль эта не прижилась. Я же знаю Мишу не первый день. Все, что он сейчас сделал для меня, умел только он — быть рядом, быть честным и готовым нести ответственность за последствия своей честности.

Но как же сладки были иллюзии! Мне представилось, что я нахожу отца. И что он знал обо мне, и любил маму когда-то, но у них не сложилось. А мама конечно же любила его. Но мимолетная слабость прошла, а я осталась. И конечно же моему настоящему отцу говорить об этом нельзя было. Оборотни не позволяют лишить себя ребенка…

— Рин?

Я очнулась от фантазий и подняла взгляд на Мишу. Он переоделся в домашние вещи — мягкие штаны, безразмерную футболку — и принес аптечку.