Дионисов. За власть и богатство! - II (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 34

Солнце уже клонилось к вечеру, когда мы добрались до места ночевки.

— Вот это место, — показал Степка. — Лес Камней.

И именно лес это место и напоминало. Усеянное белыми и черными вертикальными скалами поле между двумя лесистыми горами, Скалы высоченные, выше наблюдательной башни Фламберга. Дорога уходила вглубь меж скал и терялась там.

— Нам прямо туда? — уточнил я.

— Да, — ответил Степка. — Это священное место мира и отдыха, там мы будем в безопасности.

В безопасности мы будем, если круглосуточное охранение выставим, и то… Но говорить я этого не стал. Поддал газу и въехал между этих скал.

Лес Камней каменным кругом отделял зеленую поляну внутри от остальной долины. В центре озерцо, обложенное парапетом из черного камня. Я заглушил мотор, не выезжая далеко на поляну. Вышел из машины. Степка выбрался следом, со своим охотничьим ружьем в руках. Штирц спрыгнул к нам из кузова.

Тут было тихо, даже как-то замогильно.

— Тихо-то как, — произнес Штирц, озираясь.

— Ага, — мрачно отозвалась Ангелина, стоя в кузове и с хмурым видом осматривая окрестности. — Аж до усрачки. Это что такое вообще? Жуткое место.

— Это данайская стоянка, — отозвался Степка. — Одна из последних на границе Империи и земель данайцев. Перекрёсток цивилизаций! Здесь мы переночуем.

— Мы? Здесь? Останемся? На всю ночь? — офигела Ангелина. — Вы это серьезно?

— Без паники, дама и господа, — негромко усмехнулся я. — Наш проводник уверяет, что здесь совершенно безопасно.

— Сам то в это веришь? — подозрительно нахмурившись спросила Ангелина у Степки.

Степка, тонко улыбнувшись, пожал плечами. Убеждать с пеной у рта он явно никого не собирался.

— Ладно, — бросил я — Разгружаемся, потом посмотрим поближе этот Стоунхендж.

— Это менгиры, Александр Платоныч, — вздохнул Штирц. — Менгиры, предположительно, из глыб курумника.

— А вы зануднейший тип, дорогой мой доктор, — усмехнулся я, откидывая грузовой борт и стаскивая на землю мешок с шатровой палаткой. — Менгиры, так менгиры…

Мы со Степкой развернули и установили палатку. Анастасия со Штирцем притащили воду из озерца в большом котелке, а Степка, разложив припасенные дрова на старом костровом месте, отмеченном усыпанным перлом прогалом в зеленой траве, ловко, без спичек, одним щелчком карманного кресала развел огонь под котелком.

Скоро в котелке забулькала вскипевшая вода, Ангелина отмеряла в котелок каких-то круп, я открыл своим ножом банку номоконовской тушенки и вывалил в варево. Накрошил в золотой бульон тем же ножом зеленого чеснока, чабреца и белой редиски. Запахло одуряюще специями…

Уже скоро походного варева откушаем.

— Так! — вдруг Степка вскочил, вскинул руку, заозирался — Тихо! Что это за звук?

Все затихли, прислушались. Точно. Звук есть. Множество приближающихся шелчков, как стук чего-то звонкого по камням.

— Я не узнаю… — проговорил Штирц.

А я вдруг понял:

— Это кавалерия! Приближаются! Все к оружию!

Это стук копыт десятка лошадей, минимум!

Мы разобрали оружие заняв круговую оборону в кузове машины. Степка со своим двуствольным ружьем, Ангелина с моим обрезом. Штирц аж с двумя револьверами, по одному в каждой руке, мигом включил боевой режим, превратившись из затравленного очкарика в ощетинившегося ежа. Нанатолий тоже запрыгнул мне на плечо, с мешка на котором дремал, пригнулся и грозно оскалил мелкие белоснежные зубы.

Я провел пальцами по фиалам в моей боевой перевязи, огонь, воздух, вода, земля, что понадобится мне через секунду? Что выпью, кого призову?

Убежать отсюда в вечерних сумерках мы уже не сможем. Значит, либо отобьемся, либо нет.

Вечер однозначно перестал быть томным. Жаль пожрать перед боем не успели придется заливаться эликсиром на пустой желудок, а это вредно для аппетита.

Всадники, высыпавшие из-за стоячих камней на дорогу вокруг нас, выглядели опасно. Я ожидал альбиносов-данайцев — но не угадал. Смуглые, раскосые, расписанные спиральными татуировками лица, бритые головы, кости животных в оттянутых мочках ушей, ружья в седельных кобурах, широченные палаши в ножнах. Шпоры на кавалерийских сапогах. Почти у каждого каменной палочкой пробита переносица. Кони короткошерстные, раскрашенные выбритыми геометрическими узорами, седла простые, без изысков. За спинами всадников круглые кожаные раскрашенные щиты, всё в перламутровых висюльках и лошадиных хвостах. Мохнатые седые шкуры на плечах. Взгляды всадников дерзкие и резкие.

Не. Миром не разойдемся.

Их было десятка два.

— Чем обязан господа, столь приятной встрече, в этот славный вечер? — произнес я сбрасывая с пулемета защитный полог и с лязгом передергивая затвор.

Хорошо тому, у кого есть пулемет, когда у других его нет.

А у меня пулемет есть. И я чувствую себя от этого хорошо, уж не сомневайтесь.

Похоже, мое приподнятое настроение бросалось в глаза, что и позволило максимально эффективно донести до нагрянувших всадников мою точку зрения. И заставило их сначала прислушаться к моим словам, и, а потом даже где-то их обдумать, судя по нахмурившимся лицам.

Но вот так и пожалеешь об отсутствии противопульного щитка. Пить эликсир для вызова элементального щита мне сейчас абсолютно некстати. На той стороне двадцать ружей, а у меня один пулемет, и дистанция двадцать метров. Кто кого скосит быстрее?

Судя по задумчивым лицам напротив, это неприятный расчет для обеих сторон.

— И кто же вы такие? — задумчиво окинув взглядом мой скорострельный автоматический аргумент, произнес видный статный воин на коне, впереди прочих, татуированный черными изысканными спиралями по всему лицу.

Говорил он почти без акцента. Впрочем, в этом мире на великодержавном на всех континентах уважающие себя люди говорили почти без акцента, но с его внешностью это казалось куда более любопытным.

— А я первым задал вопрос, — усмехнулся я, не убирая пальцев с гашетки пулемета.

— Серьезная машинка, — произнес воин, разглядывая пулемет со своей стороны.

Крепкие нервы, должен признать, со стороны стволов пулемет то выглядит особенно впечатляюще.

— Ещё какая, — согласился я.

— Роторная? — воин прищурился. — Взвод на отводе пороховых газов?

— Точно, — усмехнулся я. — Триста выстрелов в минуту, воздушное охлаждение, винтовочный патрон сорок пятого калибра.

— Впервые вижу, чтобы пулемет поставили на повозку, — задумчиво заметил воин. — Такие на самоходных панцерах же носят?

— Да я вообще, в целом, новатор, — усмехаясь я поддержал эту увлекательную беседу. — Открыт новым идеям и веяниям.

— Похоже, что так, — внезапно легко согласился татуированный воин. — Мое имя Хоне Хика, я военный вождь этого отряда и отец отцов племени Арава. Мы имперские порубежные маори.

Вот как? Маори? Это те маори, у которых вызывающе языкастый танец хака, татухи на все лицо на страх врагам и заслуженная грозная военная слава? Эти же маори? Да, похожи на них. А почему порубежные-то?

Знаний истории и географии моего реципиента не особо хватило.

Впрочем, покопавшись в памяти, я вспомнил разговоры мужиков, местных и городских, о неких «порубежниках». Что, дескать, сильно на восток лучше не соваться, а не то выкрадут.

Как и вспомнил откровенно-шовинистическую табличку в сети магазинов у Замойских, показавшаяся тогда странной: «Пограничные народности и аборигенные всадники не обслуживаются».

Ладно, с этим мы разберемся позже, сейчас моя очередь представляться. Или начинать стрелять. Кровавая взаимная мясорубка мне сейчас вообще не кстати, поэтому представлюсь пожалуй, тем более, что спрашивают-то со всем уважением.

— Александр Де Онисов, — отлзвался я. — Имперский дворянин, хозяин владения Фламберг.

Всадники за спиной вождя запереглядывались, а кто-то даже произнес, тихо, но я услышал:

— Искандер Бестибойца…

Вождь Хика прищурился, тоже это услышал.