Дионисов. За власть и богатство! - II (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 32

Потом во всем доме воняло тухлым яйцом от того, что Ангелина раскочегарила в подвале свой газовый сварочный аппарат и наносила последние швы на турель. Степка уехал за припасами в город на своем внедорожнике, Рустам строил во дворе охранников, а ко мне в комнату на втором этаже постучалась Маргарита Герхардовна.

— Входите, дражайшая тётушка, — приветствовал я её. — Напутствие на дорожку?

— Зачем тебе мое напутствие, Саша? — грустно усмехнулась тетка. — Ты и без него молодец хоть куда.

— Скрывать не стану, приятно знать, когда это признают столь заслуженные люди, — усмехнулся я в ответ.

— Я пришла… просить о другом, — произнесла тетка.

И потому как она сказала «просить» — стало ясно, как нелегко это ей далось. Я тут же прекратил улыбаться и спросил:

— Весь во внимании, Маргарита Герхардовна.

— Мой муж…- произнесла тетка. — Когда Замойские всё у нас отобрали и сгубили всё, до чего дотянулись… Он не оставил надежд все вернуть. Всё возродить. Слухи про эти пирамиды уже тогда были. И он ушел туда, за рубеж. И не вернулся. Я искала его. Долго. Пять лет уже почти прошло с тех пор. Я зашла так далеко, как смогла. Я видела эту пирамиду, меня туда не пустили. Там никого не ждут и не пускают без приглашения.

— Так? — приободрил я тётку, когда она вдруг замолкла.

Тётка прерывисто вздохнула:

— Он где-то там. Он мог быть там. Если ты хоть что-то узнаешь….

— Конечно, — пообещал я. — Я выясню, всё, что смогу.

Тетка протянула мне маленький открытый медальон, на черно-белом фото двое, улыбаются. Тётка и её муж.

Ну, да, видный такой дядька, конкистадор с блеском интеллекта во взоре. Такому бы на кафедре столичного университета преподавать математическую алхимию, а он с одним мачете бросился в неизведанное.

Неизведанное его бесследно и поглотило…

— Я узнаю его, если встречу, — произнес я, с щелчком закрывая медальон и возвращая его тётке. — Я этим займусь, дорогая Маргарита Герхардовна, будьте уверены.

Тетка вскочила, порывисто обняла меня, поцеловала, а лоб, и так же стремительно ушла из комнаты. Возможно, чтобы я не увидел, как она рыдает, эта железная женщина.

Ну, что ж обещание дано. Займусь и этой проблемой.

К вечеру, Степан привез припасы и восемь ящиков с бронебойными патронами для пулеметов внутри. На ящиках выжжены клейма Югопольского арсенала. Очень впечатляющие связи у Маргариты Герхардовны. Очень впечатляющие.

Эти патроны и патронные ленты для роторных пулеметов с легких пехотных княжеских шагоходов — не так легко достать. Легально их не купить, а на черном рынке не достать.

— Получили, набили ленты, — произнесла тетка поднимая патронную ленту из ящика. — Уж пришлось повозиться! Патронные ленты на триста выстрелов. Шестьдесят секунд непрерывной стрельбы.

Сваренную для пулемета турель уже установили в кузове и прикрутили длинными болтами к основному каркасу кузова.

Это была фактически вертлюга позволявшая крутить пулемет вокруг оси несущей турель тумбы, переносить огонь с арьергадного «тачаночного» положения, на положение по ходу машины как у курсового пулемета, а также довольно свободно поднимать и опускать ствол.

Жестяной зарядный ящик вешался на крюки под пулеметом и крутился вместе со всей конструкцией, что исключало перематывание ленты на тумбе.

Пулемет установили в турель, закрепили ушастыми барашками, и Ангелина продемонстрировала работу с обновленной турелью, крутясь во все возможные стороны.

Неплохо. Неплохо. Теперь наша огневая мощь в какой-то мере соответствовала моим притязаниям.

Правда, никакого противопульного щитка на турели предусмотрено не было. Во-первых, он должен был стоять на шагоходе, а там есть и свои системы брони. А во-вторых, видимо, само собой предполагалось, что пулеметчик, то есть я, при использовании с напольного положения в состоянии закрыть себя элементальным защитным щитом.

Без княжеской санкции нам такие штуки никогда бы не достались, но зачем брать на себя обязанности придворной группы быстрого реагирования и ничего с этого не иметь?

Уезжали мы утром следующего дня, рассчитывая достичь к вечеру общепризнанной линии фронтира, переночевать там, а вторым дневным переходом достичь вожделенной пирамиды с бесценным виноградником. И деревом-кровососом — но это уже незначительная деталь, рядом с главным-то призом…

Уже перед самым отъездом, когда мы стояли у машин, а я паковал для транспортировки мой непомерный фламберг, тётка принесла мне боевую алхимическую перевязь. Этого важного предмета амуниции у меня раньше еще не было.

Стеклянные колбочки с легкосбрасываемыми, но надежными пробками — фиалы на один глоток, заполненные эликсирами, и помеченные знаками четырех элементов рассованные по группам в петельки на боевой алхимической перевязи на манер патронташа.

Фиалы разной формы чтобы различать на ощупь, не глядя. Гладкая, круглая в сечении колба, это эликсиры школы Воды. Квадратные, Земли. Многогранная, Огонь. Овальная, почти плоская, Воздух.

Я пробежал пальцами по раскованным в петли колбам. Сорок фиалов, по десять каждой школы. Запас весьма впечатляющий, я правду сказать, столько просто не выпью, печень сдохнет раньше. Но запасов хватит на многодневное сражение. Если хватит алхимической проводимости и способности к контролю за элементалями с такими запасами можно устроить противнику полный аналог орбитальной бомбардировки.

Если я тут и преувеличиваю на радостях, то самую малость.

Мягкая, но плотная светлая кожа широкого ремня перевязи вся в оттисках нашего семейного герба, змея вокруг чаши. Тётка действительно обо мне позаботилась. Я был признателен.

Были и другие подходы к организации доступа к фиалам в боевой обстановке, нечто вроде нагрудных газырей, поясов с кармашками, громоздких поясных же сундучков-лядунок с углублениями для колб, даже нечто вроде жилетов-разгрузок. Но перевязь, выглядела стильно, и тетка сама ее сделала, так что я перекинул перевязь через плечо застегнул латунную застежку подмышкой, накинул сверху дорожный пыльник и впервые на этом континенте почувствовал себя во всеоружии.

Трепещи, неведомый враг! Боевой алхимик вышел на тропу войны!

Уезжали мы рано по утру, чтобы успеть засветло добраться до укрытия уже около границы.

Ночевать в дикой местности, посреди поля или леса, без возможности возвести действительно укрепленный лагерь, чтобы прикрыть от ночных угроз всех участников экспедиции, мне очень не хотелось. Но Степан обещал безопасное место для ночлега. Только добраться туда нужно до темна.

По старому доброму обычаю, присели все на дорожку на стульях и табуретах в стольной зале, помолчали, подумали о разном.

— Ну, все, — хлопнул я ладонью по колену поднимаясь, — Отправляемся.

Тут же откуда-то сверху со стропил под крышей спустился на стол Нанатолий, запрыгнул оттуда мне на левое плечо, и уселся там, ухватившись за ремень перевязи.

— А! — произнес я, почесав зверька на плече под горлышком. — Ты всё-таки отправляешься с нами, Нанотолий? Славно-славно. Нам бы тебя не хватало.

Уже на улице у машины тётка поцеловала меня в лоб на прощание.

— Береги себя, Саша — произнесла она негромко. — Ты всем здесь очень нужен.

— Не беспокойтесь, тётушка, — улыбнулся я. — Всё идет по плану. Что может пойти не так?

Ангелина со Степаном залезли в кабину. Пока дороги ещё сохраняют какой-то намек на цивилизованность, вести машину будет Ангелина, а потом поменяемся.

— Садись, доктор, — подтолкнул я заробевшего Штирца к откинутому борту кузова, забитого всевозможными припасами, и сам забираясь следом.

— Как-то это всё…- пробормотал наш новоиспеченный бортовой доктор, выискивая взглядом, куда пристроить свой кожаный дорожный саквояж. — Как-то это всё негигиенично.

— Ну, даже не знаю — усмехнулся я, устраиваясь под укрытой брезентовым пологом станиной пулемета. — Можешь всё тут спиртом обработать.