Хозяйка расцветающего поместья (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 14

— Я все же схожу за мороженым, — заговорил было Виктор, но, прежде чем он успел встать, в ложу зашел исправник.

— Княгиня, вы очаровательны.

Они с Виктором обменялись парой ничего не значащих фраз, потом Стрельцов сказал:

— Я послал вам записку, но, увидев здесь, не удержался и решил лично попросить вас завтра заглянуть ко мне в присутствие. Ваша затея удалась.

— Поймали! — ахнула я. — Кто он?

— Не стоит портить представление делами, — встрял Виктор, и я сообразила, что каждое наше слово слышно в соседних ложах, а завтра будет известно всему городу. Что будут судачить про «крестьянскую шапку» — не мои проблемы, а вот о том, что посторонние шастают в моем поместье по ночам, кому попало знать не обязательно.

— Да, прошу прощения, — согласился Стрельцов.

То есть как это «прошу прощения»? А мне до утра умирать от любопытства, гадая, кого они там изловили?

— Я устала и хочу домой! — произнесла я тоном капризной девочки.

— Не правда ли, красоту этой пьесы способен оценить не каждый? — обратилась к своему спутнику Оленька из соседней ложи. Что он ответил, я не стала слушать, потому что Стрельцов заговорщицки улыбнулся Виктору.

— В самом деле, здесь становится душно, даже у меня, здорового мужчины, затылок ломит, а княгиня так недавно тяжело болела.

Вообще-то я давно была здорова как конь, точнее, кобыла, но говорить это вслух явно не стоило.

— Действительно, душно, — согласился Виктор. — Пожалуй, мы и правда поедем домой.

— Я тоже. Пойду попрошу придверника поймать для меня извозчика.

— Кирилл Аркадьевич, если вы оставляете выезд своим родственникам, можете воспользоваться нашей каретой, — улыбнулся Виктор.

— Если я вас не стесню…

— Нисколько. Настенька…

— Мы с мужем будем очень рады вашему обществу, — прощебетала я.

По дороге к выходу Виктору и Стрельцову пришлось то и дело останавливаться, кланяясь знакомым. Почему-то дам в коридоре я почти не увидела, только несколько пар, как и мы, покидали спектакль. Видимо, женщинам было неприлично выходить из ложи во время антракта, не просто же так Виктор сам собирался сходить в буфет за мороженым для меня.

Мы подождали немного в холле, пока придверник кликнет наших слуг с верхней одеждой. Наконец мы втроем устроились в карете. Виктор рядом со мной, исправник — напротив, спиной по ходу движения.

— Кого же вы изловили? — поинтересовался Виктор, когда карета тронулась.

— Обещайте, что не будете с ним стреляться, — вместо ответа попросил урядник.

— Зайков, — прошипел муж.

— Как Зайков? — оторопела я.

Я была уверена, что «домовой» — доктор. Зайков, высокий и широкоплечий, не укладывался у меня в образ ночного вора.

Хотя ведь я могла уже и сама себя запутать: видела человека один раз, несколько недель, а то и месяц назад, в полутьме.

— Зайков, — подтвердил исправник.

— И утверждает, что приехал потому, что моя жена назначила ему свидание.

Я проглотила ругательство.

— Именно, — кивнул Стрельцов. — Заявление это — очевидная глупость, но…

— Представляю, что начнется, когда он предстанет перед судом. Нет, раньше, когда вернется домой и станет жаловаться направо и налево.

— В смысле, вернется домой? — снова не поняла я. — Разве он не будет сидеть до суда?

Стрельцов пояснил:

— Ничего не украдено, жертв нет, объяснение вполне правдоподобное.

— Но я не…

— Вы это знаете, я вам верю, и Виктор Александрович, надеюсь, тоже. Но, само собой разумеется, вы стали бы все отрицать, даже если бы действительно назначили ему свидание и решили на него не являться. Крестьянину проникновение в дом, конечно, с рук бы не сошло. Но Зайков — дворянин. Завтра придется выпустить его под домашний арест. До суда.

Гуманисты бы сказали, что это замечательно. Но я никогда не отличалась особой гуманностью по отношению к типам, которые не умеют держать хватательные и совательные конечности при себе.

Виктор мрачно хмыкнул.

— А наш судья сам в отношениях с замужней дамой, и, конечно, он будет на стороне «несчастного влюбленного». Я даже не уверен, что это дело стоит доводить до суда. Анастасию смешают с…

— Меня в любом случае смешают с известной субстанцией, — не выдержала я. — Как это уже было.

Я обернулась к Виктору.

— Ты знаешь правду, остальное неважно.

Муж сжал мою ладонь.

— Знаю. Но кумушек это не остановит. Молодая и красивая женщина — идеальный объект для сплетен.

Стрельцов вздохнул.

— Дамы любят его… И история о несчастном влюбленном и коварной соблазнительнице, которая дала ему надежду… Простите, Анастасия Павловна.

— Я не давала ему никаких надежд! — взвилась я. — Это ему явно приспичило нарисовать звездочку на фюзеляже!

— Прошу прощения?

— Я не давала ему никаких надежд, — повторила я. — История о якобы назначенном свидании — очевидная ложь, он прекрасно знал, что я в городе. И вы знаете, что это ложь.

— Но доказать это мы не можем.

— Можем, и легко.

— Настя, помолчи, — резко оборвал меня муж. — С этим надо решить раз и навсегда, и не болтовней.

«Только посмей!» — хотелось крикнуть мне, но очевидно было, что не подействует. Хуже того, Виктор может решить, что я пытаюсь выставить его трусом перед исправником, и начнет доказывать, что это не так.

Пропади оно пропадом, это хрупкое мужское самолюбие!

— Виктор Александрович, напоминаю, что я представитель власти, и я не могу одобрить дуэль, какой бы обоснованной ни была причина. Больше того, я должен всячески воспрепятствовать такой возможности.

— Кто-то говорит о дуэли? — с деланым удивлением сказал муж.

— Я говорю. И вы ушли от ответа на мою просьбу не вызывать Зайкова. Поэтому я вынужден превратить просьбу в требование. Дайте мне слово, что не пошлете ему вызов. Иначе мне придется потребовать домашнего ареста и для вас.

— Вы не посмеете!

— Посмею. Как ни унизителен домашний арест, это все же лучше, чем петля, которая полагается за поединок по закону.

Нет, ну что у мужчин за манера по любому поводу проделывать друг в друге дырки?

— А разве покушение на убийство не является поводом для ареста? — спросила я.

— Ареста и казни, что я безуспешно пытаюсь втолковать вашему супругу. Может, хоть вы сможете уговорить его быть благоразумным.

— Строгость законов в Рутении компенсируется необязательностью их исполнения, — фыркнул Виктор.

— Не когда я исправник.

— Но не судья, — не унимался муж.

— Я говорю не о возможной дуэли, — вмешалась я. — Я говорю о попытке убийства князя Северского.

— Убийства? — подобрался Стрельцов, и одновременно муж воскликнул:

— Настя!

— Эта попытка еще и доказательство, что Зайков прекрасно знал о моем пребывании в городе, — продолжала я. — И что ни на какое свидание я его не звала. Есть свидетели…

— Замолчи немедленно!

— И не подумаю! — возмутилась я. — Я не собираюсь становиться молодой богатой вдовой только потому, что у моего мужа гордыня в заднице играет!

Кажется, это было грубо, потому что Стрельцов уставился на меня с изумлением. Но мне было все равно.

— Если уж ты так бережешь мою репутацию, подумай о том, что с ней станет, если тебя застрелят! В бедную Наталью Николаевну только ленивый не бросил камень, как будто мало ей было горя!

— Кто такая Наталья Николаевна? — полюбопытствовал Стрельцов.

— Знакомая моих знакомых. — И правда, есть ли среди моих знакомых те, кто никогда не слышал о Наталье Николаевне? — Осталась вдовой с четырьмя детьми, и все, кто знал ее мужа, обвинили…

— Анастасия, хватит. — В голосе мужа прозвучало столько холода, что я едва не поежилась, хотя в карете было тепло. — Кирилл Аркадьевич, прошу прощения, что вы стали свидетелем семейной сцены. Моя жена слишком остро воспринимает все после болезни.

— Еще скажи, что я вру! — молчать я не собиралась.