Викториада (СИ) - Осипов Игорь - Страница 17

Мой охранник хмыкнул и произнес себе под нос: - Здоров же ты на массу давить - почти шестнадцать часов. - На что получил укоризненный взгляд от начальника и замолк.

- Извините, предыдущую ночь практически не спал, а потом такой день - я тщательно попытался подобрать слово и, наконец, его нашел - суматошный.

Тишина в ответ ситуацию совсем не разрядила, но в глазах мужика появились искорки интереса.

- Сергей, не знаю как вас по батюшке. - Я посмотрел на три звезды на зеленых погонах. - Товарищ старший прапорщик, я вам очень благодарен, что вы меня… нас… спасли. Тем более не совсем понимаю, где нахожусь. Не конкретно это место… Хотя, его я тоже не знаю. Я в глобальном смысле.

Прапорщик молчал, почесывая свой нос, наверное, решая, что со мной делать.

- Рассказывай.

Я смотрю здесь это любимое словечко. Докторша - «Рассказывай». Этот тоже - «Рассказывай».

И я начал… с самого начала, слово в слово, что я рассказывал Кате, только мой рассказ уже продолжился про приключения во дворах, кафе, и в высотке. Рассказ затянулся почти на час. И всё это время мой собеседник не проронил ни слова. Только когда я поведал о себе самом, только мертвом, хмыкнул и, обернувшись к надзирателю, что-то показал ему жестом. Мужик кивнул и вышел в коридор.

- Вот… Значит… Висю я на этом шланге и понимаю - кранты мне пришли. Наверх подняться не могу - там мертвяки, вниз тоже - разобьюсь к хренам собачьим. До стены не дотянуться. В общем полная жопа в ее лучшем эротическом проявлении. Ну, а дальше вы все знаете.

Зашел соглядатай, неся в руках обыкновенный планшет, который передал начальнику. Сергей Борисович поводил по экрану, некоторое время, что-то читая на экране, после чего выключил гаджет и вернул его обратно мужику возле двери. Тут прапорщик впервые заговорил. И это было не обычное для их тусовки под звучным глаголом: «Рассказывай».

- Зовут меня Сергей Борисович, можешь обращаться так или же, как ты уже заметил, товарищ старший прапорщик. Я здесь самый главный. Почему я - так уж исторически сложилось. Когда случился большой Песец, я был самым главным в смене и меня никто моей должности и звания не лишал. Место это - Мобилизационный склад-арсенал длительного хранения ГРАУ.

- А что такое ГРАУ?

- Перебивать старших по званию не по уставу. Да и по другим моральным принципам тоже. Я же тебя не перебивал?

- Извините. - Стушевался я и замолк, дав себе обещание, что теперь не пророню ни слова, пока меня не спросят.

- ГРАУ - это Главное ракетно-артиллерийское управление. Наш комплекс - это хранилище, обеспечивающее весь округ на случай какого-то катаклизма. И вот когда этот самый катаклизм случился - обеспечивать стало просто некого. Вот так и получилось, что этот огромный подземный комплекс стал последним нашим прибежищем. Здесь сохраняются остатки живой цивилизации в мире, в котором остались только мертвые. Мы, наверное, единственные выжившие. - Он сделал скорбное лицо - По крайней мере, я о других ничего не знаю.

Я, было, открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, который прямо распирал меня, но вовремя вспомнил о данном самому себе обещании.

- Вот поэтому я могу констатировать, Виктор, что ты патологический везунчик. Выжить в этом мире без оружия и подготовки, да еще и днём - просто невозможно.

- Новичкам везет, - пробурчал я себе под нос. - И потом, если бы не ваша дочь, вряд ли я продержался так долго.

Он улыбнулся.

- Это хорошо, что ты сам это понимаешь. Ладно, будем считать, что знакомство состоялось. Тебе надо еще досидеть карантин. Новый мир диктует свои правила.

- А почему же вы тогда пришли поговорить?

- Ну, если бы ты заразился, то изменения были бы уже заметны. Обычно через десять-двенадцать часов краснеют белки глаз и синеют ногти. Затем, часов через пятнадцать тебя бы свалила сильная головная боль. Потом ты бы потерял сознание и часов через двадцать - умер. Может и быстрее, но это зависит от того - куда тебя укусили. Ну, и на обращение ушло бы от десяти минут до получаса - у всех по-разному. У тебя после последнего контакта - он посмотрел на часы на руке - прошло уже почти семнадцать часов. Можно сказать, что пронесло. - Прапорщик ободряюще улыбнулся.

Я почувствовал, как груз, лежавший у меня на сердце, свалился. Стало как-то легко на душе. Хотя я и был уверен, что меня не кусали, но там кто его знает.

- Но наш разговор не закончен. - Сергей Борисович поднялся с табурета. - Очень много вопросов у меня к тебе. Я закоренелый прагматик и не верю во всякую чертовщину, переселение душ и другие «Абракадабры». Мне нужно реальное объяснение: кто ты и откуда. И если бы эту фантастическую историю частично не подтвердила бы моя дочь, думаю, эта беседа у нас не состоялась. Ладно, отдыхай. Сейчас придет доктор, возьмет кучу анализов, может быть что-то и прояснится. - С этими словами он вышел из комнаты, а мой соглядатай развел руки, мол, что поделать - закон, снова закрыл дверь на замок.

Ждать докторшу пришлось не долго. Марья Семёновна, с моим уже почти ж то родственником, мужиком с ключами (Он, кстати, Михалычем обозвался), вкатили столик на колесиках с множеством пробирок, колбочек и шприцов. Этот весь медицинский пыточный арсенал, любому внушал, как минимум, уважение, а меня так вогнал в настоящую панику. С детства боялся уколов и всяких ковыряний в моём горячо любимом организме.

На мои заявления, что пытки запрещены Женевской конвенцией, Мария Семёновна только улыбнулась.

- Больно не будет. Словно комарик укусит.

Знаю я ваших комариков. Оглянуться не успеешь, как залезут в такие места, о которых до этого момента даже не догадывался.

В общем, я был не далек от истины: у меня взяли кровь из пальца, из вены, сводили в туалет, где я, с перепуга, еле-еле, выдавил из себя пол баночки мочи. Затем залезли палками в нос и рот, а потом еще и поскребли ватной палочкой по нижнему веку, отчего слезы полились у меня прямо как у крокодила. Если я думал, что это все, то я глубоко ошибался – мне протянули пробирку, а когда я непонимающе захлопал слезящимися глазами, Мария Семёновна сама тщательно собрала текущие ручьем слезы и, удовлетворенно хмыкнула, закрыв её резиновой пробочкой. После чего меня оставили в покое на оставшиеся карантинных три часа.

Последние три часа прошли ужасно медленно и, соответственно, жутко скучно. Я уже был готов танцевать и петь песни, лишь бы как-то занять время, когда в дверях появился Михалыч. Я был ему рад как потерянному близкому родственнику.

На этот раз пыльный мешок мне на голову никто не одевал, поэтому я шел за своим провожатым по коридору совершенно свободно. Внешне я ничем не отличался от жителей этого подземелья: та же камуфляжная куртка, джинсы и сонный вид, но я затылком чувствовал обращенные изучающие меня взгляды. Так мы и шли до самого ангара… или шлюза, а скорее и того и другого в одном флаконе.

Огромное помещение меня просто поразило своими размерами. В первый раз я его толком не разглядел: уставший был, да и мне почти сразу натянули мешок. Зал размером с половину футбольного поля был практически весь заставлен какими-то коробками, ящиками, бумажными мешками. Ближе к толстой противоударной гермодвери стояли уже знакомый мне УАЗ-буханка, огромный бортовой грузовик «Урал», и восьмиколесный БТР. В углу почти полностью заставленный ящиками виднелся вертолет МИ-2 со снятыми лопастями. Все это богатство превратили в настоящий лабиринт, в котором без провожатого я бы почти сразу заблудился. Это было похоже на подземелье, в которые гномы стаскивали все свои богатства.

Бредя за Михалычем, я спотыкался и натыкался на углы ящиков, так как постоянно крутил головой, пытаясь понять, что хранится в этих бесчисленных коробках, ящиках, мешках и картонных упаковках. То, что я успел прочитать и осознать - в этой пещере Алладина находилось практически всё. ВСЁ – в полном объёме этого короткого слова.

Выйдя из-за очередного штабеля ящиков, мы наткнулись на Сергея Борисовича. Он сидел на подножке открытой двери вертолета и внимательно рассматривал кипу бумаг. Рядом стояла гладиатороподобная докторша и что-то ему внимала, указывая своим большим пальцем на особо интересные места в бумагах. Начальник понимающе кивал, но вид у него был несколько озадаченный. Я стоял смущенный, за спиной Михалыча, понимая, что речь сейчас идет обо мне. В этот момент Катин отец наконец-то меня заметил.