Викториада (СИ) - Осипов Игорь - Страница 16

Я стянул с головы мешок. Маленькая комната, освещенная тусклой лампочкой накаливания. Железная сборная кровать, скрученный матрас на пружинной сетке, тумбочка, да табурет - вот и вся меблировка.

- Да… попал. Каменный мешок, с лампочкой Ильича под потолком. - В подтверждение того, что осветительный прибор видел Ильича лично и если не Владимира, то Леонида точно, лампочка мигнула и погасла. - Опять начинается!

В замке звякнул ключ и в луче света из коридора появились две массивные фигуры.

В голове звоночком зазвенела мысль: «Теперь точно побьют!»

- Едрить твою за ногу! Марья Семёновна, прошу прощения, сейчас сделаем, здесь всегда свет чудит. - Фигура пощелкала выключателем, затем оттолкнула меня плечом, взяла табуретку, поставила по центру комнаты, залезла и постучала пальцами по лампочке. И, о чудо, лампочка засветилась ровным светом.

Естественно в этот момент я пялился во все глаза вверх в ожидании данного чуда и словил «зайчиков» по полной программе. Пока пытался проморгаться и восстановить зрительные сенсоры, меня опять довольно бесцеремонно - я заметил, что тут со мной вообще не собираются церемониться - усадили на табурет.

- Раздевайтесь. - Голос был женским, бархатистым и довольно приятным. Таким голосом, наверное, надо в опере петь.

- В смысле? - Я все еще никак не мог восстановить зрение, но то, что позволяло увидеть - моей собеседницей была высокая, очень широкая в кости, правда, немного полноватая женщина лет пятидесяти.

- На коромысле. До трусов.

- До трусов, - проворчал я, - зачем ей вообще этот мордоворот, такая и сама прекрасно, кого хочешь, без трусов оставит. - Я стянул рваную футболку, оглянулся в поиске куда положить… не нашел и положил на пол. Стянул с себя ботинки, немного стесняясь, стащил джинсы. Ощущал себя новобранцем на призывной комиссии, пытаясь закрыть ладошками особо дорогие моему телу места.

Женщина обошла меня вокруг, поцокала языком. Заинтересованно осмотрела царапину на плече, потыкала пальцем в синее колено и кровоподтёки на пояснице и явно получила удовольствие от гримасы боли на моем лице. Поле чего закончила водить вокруг меня хороводы и остановилась напротив. Сложив руки на груди, посмотрела на меня сверху вниз.

- Рассказывай. - Голос ее был уставшим и, я бы сказал, немного скучающим.

- О чём? - Не понял я.

- О маме с папой… Где и при каких обстоятельствах получил данные травмы?

Тут до меня дошло, что Марья, как её там, Семёновна - это врач. Ну, это уже хорошо, главное, чтобы не патологоанатом… Хотя, проктолога я бы тоже не хотел видеть.

- Ударился… - Я показал колено. - Три раза.

- Оригинально. Одного раза было недостаточно?

- Так получилось

- А царапина?

- В лифте застрял. Вон, футболку порвал, когда выбирался. - Я указал пальцем на кучу грязной одежды под ногами.

Она кивнула, удовлетворенная объяснением.

- Сутки карантин. Если не обратится - можно выпускать. - Это было уже сказано не мне, а здоровяку - специалисту по лампочкам. Тот кивнул и вслед за докторшей вышел из комнаты, закрывая за собой дверь.

Я остался один посреди комнаты на табуретке в одних трусах - как дурак, в общем как все последнее время. В довершении всего лампочка снова мигнула и потухла. Кряхтя, я взобрался на табурет и постучал ногтем по стеклянной колбе. Метод ремонта оказался на удивление действенным. Свет снова включился. В этот момент дверь снова открылась, и в комнату опять зашел тот же мужик, только теперь он был с большим бумажным кулем. А я стою на табурете в одних трусах, держась за электрический провод, на котором висела лампа. Короче, до этого момента я был совсем не дурак.

- Лампочка… - я показал ему на осветительный прибор, с надеждой, что уж кто-кто, а он-то меня точно поймет.

- Ага… Только за шею не завязывай, дышать трудно. - Произнес он с интонацией знающего человека и положил куль на тумбочку. Это оказалась новая, камуфляжная форма. Прямо с иголочки. Даже складки еще не разгладились. Пока я разглядывал одежду, за спиной снова захлопнулась дверь, и щелкнул замок.

Вот я снова один. Вроде в тишине, тепле, но в голове сидела фраза докторши: «Сутки, если не обратится…». Сутки… через сутки все станет понятно, или мне уже будет все равно. «А мне и сейчас всё равно!»

Я со злостью раскатал матрас. Внутри лежало синее армейское одеяло, такое… с тремя черными полосками и подушка. Постельного белья не было. «Зачем тратить белье на потенциальный труп». В животе заурчало. «Собственно, как и на жрачку». Я улегся в кровать и накрылся одеялом с головой. «Как уснуть на голодный желудок?» Это была последняя мысль, перед тем, как я провалился в тяжелый сон со страшными сновидениями.

Подземелье гномов

Баба Зоя стояла в приоткрытых дверях своей квартиры и игриво грозила мне пальчиком. Её единственный глаз, почему-то в монокле, слеповато щурился на мою облёванную куртку, которая была, каким-то чудом на мне, и при этом дико вращался. Бабка визгливо хихикала и опустила свой крючковатый ревматоидный палец мне на ширинку. Я судорожно схватился за молнию, но штанов не было вообще. «А, да, я же их снял при осмотре» - успокоено подумал я и махнул Зое Иванне рукой. Ту же секунду квартира бабы Зои вместе со своей хозяйкой, с диким грохотом рухнула вниз. Я подбежал к проёму двери и выглянул наружу. Это была уже моя дверь. Я выглядывал с седьмого этажа, а одноглазая старушка тянула ко мне руки, стоя на бетонной плите. Я недоуменно почесал лоб, и рука наткнулась на торчащий прямо над переносицей черенок стрелы от арбалета. Стрела почему-то не вызвала у меня недоумения, она была естественной, как ухо или нос.

К бабе Зое, ковыляя и спотыкаясь, подошел Антоха и стал жаловаться на то, что я его больно пнул. Он задрал свой свитер и мне явились обширные трупные пятна на его бледном худом животе. Я оправдывался, что не со зла, но он только укоризненно качал головой, чем вызвал у меня острейшее чувство стыда. Все-таки Антоха мне ничего плохого никогда не делал, помогал всегда, по мере сил, а я такая свинья. Из-за тучки вышло солнышко, засветив мне холодным лучом прямо в глаза. Я зажмурился и услышал голос бабы Зои: «Подъём. Завтрак».

Я открыл глаза. Солнцем оказалась все та же лампочка, а баба Зоя трансформировалась в мужика-надсмотрщика. Он внимательно посмотрел в мои заспанные глаза, удовлетворенно хмыкнул и поставил на пол поднос. Пока я пялился на аппетитно парящую тарелку с кашей, дверь снова закрылась и лязгнула запором.

Есть хотелось неимоверно. Просто не есть, а жрать - тупо набить живот, хоть чем-нибудь, а тут… я вспомнил анекдот про котенка: «Вау, гречка!!!! Ещё и с молоком!!!». Я был примерно на этой стадии голода. Я схватил алюминиевую ложку, лежащую тут же на подносе, и, обжигаясь, запихал полную себе в рот. «Боже, как вкусно! Гречневая каша, на тушенке – это просто божественно». Язык я себе все-таки обжег. Прыгая на одной ноге, я пытался залезть второй в штанину своих джинсов и одновременно захватить вторую ложку этого небесно-божественного блюда. В конце концов, я решил сначала все-таки одеться - негоже выходить к завтраку без фрака - и, с явным сожалением, отложил ложку и сначала справился со штанами. Футболку я надел новую, камуфляжной расцветки - моя была безвозвратно порвана в битве в офисе - а вот берцы мне были явно велики, поэтому я натянул обратно свои зимние ботинки. «Вот теперь хоть на приём к королеве».

После завтрака я пребывал в благосклонном настроении. Мог бы, конечно, и повторить тарелочку кашки и стаканчик чая, но что-то мне подсказывало, что добавки мне не дадут. Было бы хорошо, если покормят сегодня еще разок. Сидеть-то еще до конца карантина чёрте сколько…

Снова лязгнул замок. Дверь отворилась, и в комнату зашли двое - мужик, ставший мне уже родным и отец Кати. Он поставил посреди комнаты табурет и сел, закинув ногу на ногу. Я почувствовал себя как на экзамене по интеграционной кибернетике. Мало того, что не выучил, так еще и не знаю, как выглядит учебник и преподаватель. Я заерзал на кровати под его колючим изучающим взглядом. Чтобы хоть как-то разрядить затянувшуюся паузу, потупив глазки, как красна девица на свидании, произнес: - Вроде еще не прошел карантин… Сутки, докторша сказала!