Артефакт острее бритвы (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 30

Дедок придирчиво изучил чуть отливавший зеленью клинок, взвесил его в руке и покачал головой.

— Пошить ножны — много ума не надо. Хоть на оружейный ремень, хоть на бедро. Только, шибко вещь… своеобразная. Такую не всякий на всеобщем обозрении носить станет.

Старикан выжидающе уставился на меня, я его поторопил:

— И?

Дед повернул скальпель и сказал:

— Можно сделать чехол за спину вдоль пояса. В глаза бросаться не будет, да и куртка прикроет.

— Годится! — кивнул я, и старик занялся обмерами ампутационного ножа.

Ну а пока он возился с линейкой, я присмотрел себе перчатки, пошитые из ткани и пропитанные соком какого-то местного растения. По словам старика, они не промокали и могли прослужить столько же, сколько кожаные, а стоили впятеро дешевле. Впрочем, и так меня ободрали как липку, после чего велели приходить за ножнами через два-три дня.

В скверике перед главной усадьбой дежурили прежние стрельцы, я по-приятельски кивнул им, поднялся на крыльцо и позвонил. Слуга открыл тоже — прежний. Как и в прошлый раз он принял направление и в дом не запустил, оставил дожидаться ответа на улице. И даже напыщенный тиун — столько гонору для старшего слуги! — встретил всё столь же неприветливо.

— Не понимаю, зачем вас прислали, — холодно объявил он в передней. — В усадьбе есть постоянный врач!

— Насколько понимаю, вопрос в его чрезвычайной востребованности. Я здесь буду лишь ночевать.

Баюн смерил меня долгим немигающим взглядом, после скомандовал:

— Идём!

Полутёмным коридором мы прошли в задние помещения, там в одном из кабинетов меня принял местный врач. Светившие в окно лучи закатного солнца резанули по глазам, и сначала я разглядел забитые толстенными фолиантами шкафы, потом только проморгался и обратил своё внимание на красавчика лет тридцати с завитыми усиками и напомаженными волосами. Наряд его нисколько не уступал одеяниям франтов из школьного дворянства — за морем мне никого столь тщательно следящего за своей внешностью встречать покуда ещё не доводилось.

Тиун подошёл к хозяину кабинета и протянул ему поднос с направлением. Врач взял его, а я уставился на человеческий скелет, стоявший на всеобщем обозрении рядом с камином.

— Патент! — отвлёк меня от столь необычного предмета обстановки резкий возглас франта. За этим дело не стало, но дружелюбия в голосе хозяина кабинета не прибавилось ни на грош. Скорее уж — наоборот. — Да этот сморчок издевается! — взорвался врач, ничуть не смущённый присутствием старшего слуги. Красавчик уставился на меня и глаза его налились недобрым багряным огнём. — На кой чёрт Первоцвет тебя сюда прислал? Отвечай!

Не могу сказать, будто на меня так уж сильно надавили, но врать сейчас показалось идеей не из лучших.

— Сам попросился, — ответил я чистую правду. — В усадьбу служанкой определили одну небезразличную мне барышню…

— Это так, магистр, — бесстрастно произнёс Баюн, всё так же стоявший у стола с подносом в руке.

Хозяина кабинета после этого аж подбросило.

— Жалкий недоучка! — взорвался он и махнул рукой.

Я не сплоховал и отгородился от сорвавшихся с его пальцев багряных брызг отторжением, но те обернулись роем красных мошек, легко обогнули защитный барьер и окутали мою голову, проникли в нос и рот, а через дыхательные пути и в лёгкие, затянули их багряной то ли плёнкой, то ли плесенью. Внутренним зрением та ощущалась предельно отчётливо, именно из-за неё и стало недоставать воздуха. Хватанул его ртом, закашлялся — без толку. Только головокружение накатило.

Врач самодовольно рассмеялся, и приступ паники сменился лютым бешенством, захотелось врезать в ответ коронным ударным арканом, но я обуздал эмоции и попытался выдавить из себя чужеродную гадость. Ощутил сопротивление и понял, что сумею исторгнуть порчу лишь с кровью и плотью. Выжигать багряную дрянь, памятуя о чрезвычайной болезненности такового метода, тоже не рискнул. Вместо этого потянул порчу глубже — прямиком к солнечному сплетению. Сначала надавил на неё волей, затем ещё и прогнал по телу волну небесной силы. Попутно задышал.

Лёгкие начал рвать кашель, да и в остальном ощущения были премерзкие, но доставшееся от папеньки с маменькой проклятие въелось в мой дух куда крепче, а содрал его в своё время, справился и тут. Даже доступ к источнику не понадобился.

Я собрал все ошмётки порчи воедино, смял их в сгусток и задумался, как быть дальше. Вспомнилась вырвавшаяся из ноги пиявка, и я втолкнул порчу в излив, волевым усилием погнал её по задрожавшему от напряжения меридиану. Через сопротивление первого узла проломился с помощью дополнительного притока энергии, никак осознанно на чужие чары повлиять при этом не пытался, те изменились сами собой.

Раз, другой и третий! Руку обожгло нестерпимым жжением, а дальше из ладони вылезла мерзкая демоническая муха размером с каштан.

Плоть не пострадала, обошлось даже без кровотечения, но магическая отдача едва не вышибла из меня дух, а мерзкую гадину удержал под контролем и вовсе лишь чудом. Пальцы задрожали, пусть и давил на обрётшую материальное обличье порчу не ими, а исключительно одной своей волей.

— Вернуть? — коротко выдохнул я, не столько всерьёз уповая на положительный ответ, сколько из желания выгадать время для восполнения сил.

— Нет! — резко бросил в ответ врач. — Избавься!

Проще всего было бы спалить порчу, как проделал это совсем недавно в больнице, но демоническая муха дёргалась несравненно сильней — она в любой момент могла высвободиться, так что я поставил всё на одну карту. Втянул в себя небесную силу и напитал ею малую печать воздаяния, после чего стиснул пальцы, одновременно прихлопнув мерзкую тварь аргументом.

Та — лопнула! Разлетелись багряные брызги, полыхнули пурпурным огнём, прогорели и развеялись, не достав до пола.

Боль сменилась онемением, но виду я не подал и кисть разминать не взялся, вместо этого заложил руки за спину.

Первым нарушил тишину Баюн.

— Вполне приемлемая работа с аспектом крови, — заметил он всё тем же нейтральным тоном, но вроде бы самую малость при этом на собеседника надавил.

— Вздор! — отозвался хозяин кабинета и упрямо сжал губы.

Тиун покачал головой.

— Для ночного дежурного — вполне. С учётом вашей загруженности, магистр Гай, всем нам будет спокойней, если появится хотя бы такая подстраховка.

Врач какое-то время играл со старшим слугой в гляделки, затем кивнул.

— Хорошо! — И попросил: — Не оставишь меня наедине с коллегой? Нужно обсудить кое-какие рабочие моменты. Разграничить, так сказать, сферы ответственности…

Тут-то мне и подумалось, что не стоило столь откровенно лезть на рожон. Мог бы и попроще место для ночлега подобрать нежели главную усадьбу, в самом-то деле…

11−11

Как только Баюн вышел и прикрыл за собой дверь, хозяин кабинета встал напротив меня и негромко произнёс:

— Вздумаешь кого из обитателей усадьбы пользовать — живьём сгною. Это тебе ясно?

— Предельно, — подтвердил я. — Только, когда мне голову за бездействие решат открутить, я об этом разговоре молчать не стану.

Магистр Гай хмыкнул и поджал губы.

— В моё отсутствие действуй на свой страх и риск, — разрешил он после недолгой паузы. — А когда я в доме, из своей норы даже не высовывайся! И вот это всё… — Он обвёл рукой шкафы с книгами. — Это всё моё. Застану здесь — не поздоровится.

Накатила злоба, но я сдержался и лишь уточнил:

— Ещё пожелания будут?

— Убирайся!

Так и подмывало отпустить какую-нибудь шпильку, дабы оставить за собой последнее слово, но благоразумие взяло верх, и я покинул кабинет молча. За дверью меня дожидался слуга, он отвёл к тиуну, и тот долго и нудно вещал о заведённых в доме порядках, а затем вогнал в очередные долги, велев отправляться к обшивавшему прислугу портному.

Вернулся я обратно уже поздним вечером, поспел как раз к ужину. В общей комнате был представлен здешнему обществу, костяк которого составляли крепкие молодые мужчины, и оказался принят всеми предельно холодно, поскольку эти самые крепкие молодые мужчины уже успели положить глаз на Беляну. Самые шустрые даже клинья подбивать начали, а тут я. Кому бы такое понравилось?