Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 58

Фёдор все же срывался, уходил с Истерманом, с дружками... потом возвращался. А она правила Россой в свое удовольствие. Она и ее семейка.

Твари жадные!

НЕНАВИЖУ!!!

Сейчас я сделала, что могла. Фёдору я по душе пришлась, он меня в палаты тянуть будет. На отбор, в невесты. Так что попаду я, куда мне надобно. Хотя и ненадолго, да мне надолго и ни к чему. Тут уж либо пан, либо пропал.

Царице я, напротив, не по душе. Она все сделает, чтобы Феденьку своего обожаемого от меня отвернуть, другую ему подсунуть.

А и пусть.

Мне главное в палаты царские попасть. А потом... потом я разберусь уже, что делать. Найду тропиночку. Пролезу, гадюкой проскользну, на брюхе проползу. Ничего не побоюсь, ни осуждения, ни проклятия, лишь бы ОН жив был.

Даже не со мной!

Даже сам по себе, но пусть жив будет! Пусть радуется новому дню, пусть улыбается, пусть живет, встречает рассветы и провожает закаты.

Даже если без меня - неважно!

Лишь бы жил!

А я буду дышать одним воздухом с НИМ, оберегать любимого и буду тем счастлива.

Замужество?

Да и пусть его! Прабабушка меня поддержит, отец с ней спорить не насмелится! Обойдусь! На капище уйду! Волхвой стану!

Лишь бы жив был!

Первые шаги я сделала. Посмотрим, к чему это приведет...

***

Любава размахнулась, Рудольфусу пощечину отвесила.

Хотела, увернулся Руди, руку карающую перехватил.

- Почто немилость такая, Любушка?

- Ты почему мне правды не сказал!? Как вы посмели с Федькой такое утаить?

- О чем ты, Любушка?

- О девке рыжей, красивой такой...

Понял Руди, помрачнел.

- Думал я, Любушка, как беду эту избыть. Думал... было... и знаешь ты, почему так получилось.

После рассказа подробного горестно покачала головой Любава.

Знала, и догадывалась она о причинах, и... кому ж свою вину признавать захочется?

- Так что ж теперь-то, Руди?

- Не спеши, Любушка, да не дави на Феденьку. Все я решу...

- Делай, Руди, ежели что, помогу я тебе.

Рудольфус только кивнул.

Поможет, конечно. В одной они лодке, и много кто еще там, рядом с ними... все утонут, ежели что. Нет у Любавы другого выхода, только помогать.

- Ты мне вот еще о чем скажи! Ты... просила на Заболоцкую посмотреть?

Теперь уж очередь Любавы ухмыляться настала.

- Просила, Руди. Поглядела на нее племяшка, сказала, что кровь в Устинье сильная, старая.

- И ничего более?

- А что еще должно быть? Сил в ней много, светится она вся, ровно яблоко наливное, только сорвать да съесть осталось.

Помнил Руди про девушку, которая Федору помогла. Но ведь... Устинья то? Или нет?

- Не ведьма она? Нет?

- Этого в ней нет.

Руди дух перевел. А про волхвов и не подумал никто из них, даже и мысли не мелькнуло. Не приходит такое-то в голову сразу! Волхвы же!

Роща стоит да, и старуха в ней сидит какая-то. Волхвы - они отшельники, седые, грозные... опасно рядом с ними. А тут боярышня... как ее в таком-то заподозрить?

И мысли не мелькнуло даже.

А кто ж все-таки Федору помог? Но... видел Руди глаза Устиньи. Не стала бы она добром помогать, нет, не стала. Значит, не она.

Ну и ладно. Ему же проще будет.

- А все ж не по душе она тебе, Любушка?

- Не по душе. И Феденьку эта гадина не иначе, как приворожила.

Рудольфус об этом думал. Но...

- Любушка, так ведь и сам мог парень влюбиться, возраст уж такой, что и можно!

- Можно?! МОЖНО?! Руди, он мне заявил, что эта гадина ему трона дороже!

- Так он покамест и не на троне.

- Руди!!!

- Любушка, ты от меня-то чего хочешь?

- Чтобы ты как-то ее...

- Соблазнил? Не получится.

- Почему же?

Руди только сглотнул. Воспоминания уж больно нехорошие были. Долго он о своем разговоре с Устиньей размышлял. А о соблазнении и не задумался. Какое уж тут соблазнение, когда на тебя смотрят даже не как на мужчину! Как на слизня особо гадкого!

Можно и сил не тратить, не получится ничего. Но царице о том знать не обязательно.

- Пробовал я, Любушка. Надеялся, что отстанет она от Теодора, ан - зря.

- Так что ж теперь?! Терпеть все это?!

- Любушка, ты ведь не пришла бы, когда б терпеть решилась. Что ты придумала?

Царица Любава Никодимовна покрутила один из перстней. Большой сапфир, граненый кабошоном. Звездчатый, безумных денег стоящий. Его царь на рождение сына подарил.

- Придумала, Руди. Когда Феденька ее хочет, надобно ему дать желаемое. Можно ведь схватить ее, скрутить и привезти куда в потайное место. А там... пусть Феденька с ней натешится, а когда и придушит наглую девку - не велик ущерб.

- Любушка, а коли не получится по-твоему?

- А для того ты там будешь, Руди. Ты его туда привезешь, ты их там покараулишь.

Руди задумался.

Идея Любавы у него никакого протеста не вызвала.

Устинью он видел, и понимал, что ей не нравится. Договориться, может, и выйдет, так ведь бабы! С мужчинами проще, с ними как договоришься, так и будет. А бабы сорок раз все по-своему перерешают, да еще ты виноват останешься. И то...

Пока еще договорится, а сколько вреда Устинья ДО того принесет? Была б она тихой, скромной, спокойной - дело другое. Можно и не трогать бы. Да не получится.

- Хорошо, Любушка. Будь по-твоему. Только денег много потребуется.

Любава и не сомневалась в ответе.

- Будут деньги, Руди. Сколько нужно, будет. Только сделай...

Руди и не возражал. Сделает, чего ж не сделать? Дело-то хорошее, дело нужное.

Ишь ты, взял мальчишка моду! Влюблен он!

Старших он не слушает!

Исправлять надобно! И только - так.

***

- Боярышня, поговорить надобно.

Настасья мимо тенью скользнула.

С помощью Устиньи из дома ее убрали, перевели к швеям, так что боярину она на глаза не попадалась. Одна беда - у всех на виду.

Устя только веки опустила.

- Ночью буду ТАМ ждать.

И это было понятно.

Там - за сеновалом, больше они с Настасьей нигде не виделись. Ладно, коли надобно, Устя придет. Хоть и не до того ей. Хозяйство заботы требует, маменьке она помогает всерьез, та наконец, продохнуть смогла.

Батюшка снова по делам уехал, Илюшка... то ли увлекся кем, то ли еще чего...

А и ладно! Пусть гуляет, кровь молодая, чего ему еще? А самой Усте надо дождаться ночи.

***

- Что скажешь мне, Велигнев?

Агафья явилась за ответом через месяц, как и сказал волхв. И сейчас с ужасом смотрела на давнего знакомого.

Не были они друзьями, но силу волхва она признавала, а то и побаивалась немножко. Сейчас страх на лицо выплеснулся, не совладала она с собой.

Если раньше волхву никто бы и пятидесяти лет не дал, то сейчас...

Стоит перед ней скелет, кожей обтянутый, глаза запали, щеки провалились... хоть ты бери, да и Кощея Бессмертного с него рисуй. Ворон на плече у хозяина сидит, с тревогой смотрит, о щеку его трется, поддерживает...

Но стоит Велигнев прямо, глаза сверкают нехорошим стальным блеском...

- Недобрые вести у меня, Агафья. Кто стоит за всей бедой нашей, я пока не знаю, а вот откуда зараза поползла - точно скажу. Из Джермана.

- Джермана? Что ж там такого, необычного?

- Там лет сорок назад объявился такой Эваринол Родаль. Орден основал. Чистоты веры. Не доводилось слышать?

- Доводилось. Наслушаешься поневоле... так ведь идиоты они! Женщин сосудом греха объявили, считают, что сила страх сказать, даже не в целомудрии, а в грехе между мужчинами. Тьфу, срамота! *

*- конкретных европейских религиозных орденов и течений называть не буду. Но было. И карали их не только за ересь, а еще и за то самое, за что Господь карал Содом с Гоморрой. Очень нетолерантные времена были. Прим. авт.

- Вот. От них это и пошло. И к нам эта ересь доползла, нашлись идиоты... а точнее, не так. не знаю уж, кто у них там такой умный оказался, а только в их землях все поделено. Кто кого окормляет, кто с кого кормится. Понимаешь? А им паства нужна.