Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 57

- Платоша, это убрать надобно.

- Что?! - даже не сразу понял боярин.

Тонкая рука царицы, щедро украшенная кольцами, показала на девичье тело.

- Вот это.

- Да в уме ли ты, сестрица?

- Платоша, нельзя, чтобы это здесь нашли. Федю никто ни в чем заподозрить не должен.

С этим Платон был согласен. Но...

- Любавушка, а как я это сделать должен?

С минуту царица подумала. А потом...

- Платоша, придется пока ее в потайной ход затащить. А потом я Данилу попрошу. Следующей ночью вы ее по подземному ходу пронесете и в Ладогу скинете. Есть место, где ходы к реке выводят, мне супруг показал.

- Любава...

Платон только вздохнул. А выбора-то и не было.

Или он сейчас труп уберет, или его найдет кто-то ненадобный. И...

Ничего хорошего точно не будет. Так что...

Боярин нагнулся над кроватью, подхватил девичье тело, выронил...

Тяжелое.

Мертвое тело завсегда тяжелее кажется.

Перехватил за руки, потянул за собой. Голова провисла, рыжая коса стелилась по полу...боярину жутко было. А надобно...

Кое-как затащил он жуткую ношу свою в потайной ход, пристроил у стены, вышел обратно. И почудилось ему, что несчастная мертвая холопка смотрит ему в спину. Безмолвно вопрошает - за что?!

За что ты меня приговорил, боярин?

А и неважно!

Сейчас боярину не до того, Феденьку спасать надобно.

***

Любава кое-как пыталась сына в чувство привести.

Получалось плохо. Но когда в ход пошли нюхательные соли, Федя не выдержал. Расчихался, глаза приоткрыл...

- Феденька! Приходи в себя, сынок! Надобно!

Федя глаза открывал, как из омута выплывал. Черного, жутковатого...

- Маменька?

- Федя, с тобой все хорошо? Что она с тобой сделала?

С точки зрения боярина Платона, с Федей-то ничего не случилось. А вот с девушкой...

- Фёдор, ты что помнишь-то?

Голос боярина словно какую-то плотину прорвал. Фёдор огляделся, наткнулся взглядом на обрывки девичьей рубахи - и лицо руками закрыл.

- Ох!

- Это не впервой? Такое? - озарило боярина.

Фёдор ссутулился еще больше.

Любава рот открыла, да тут же его и закрыла. А боярин приказал со всей строгостью.

- Рассказывай, Федя.

- Рассказывать нечего, - глухо отозвался царевич. - Было однажды. Руди порадеть решил...

- Еще и Руди?

- Он мне такую же девку подсунул. И... случилось. Тело он потом вынес, никто ничего плохого и не подумал. Татей ночных обвинили.

- Та-ак... только один раз?

- Да.

- И тоже... она тоже рыжая была?

Фёдор голову вскинул и на дядю посмотрел недобро.

- Она тоже была на Устю похожа. Но - подделка!

Боярин даже опешил. А Фёдор добил.

- Не знаю, что себе Руди думал, что ты думал, боярин, но больше я такого видеть не хочу.

Платон только квакнул. Будь он один, кто знает, чем дело бы кончилось. Но царица себя в обиду не дала. Уперла руки в бока, как купчиха с ярмарки, и на сына уставилась. В упор.

- Феденька, а когда женишься, ты Устинью свою так задушишь?

- Не задушу, - спокойно ответил Фёдор.

Возбуждение прошло, и теперь парня охватило равнодушие. Так что отвечал он спокойно и рассудительно.

- Ты в том уверен?

- Уверен, маменька. Я себя помню... почти. Я так озлился из-за подделки... не Устинья это! понимаешь, не Устя! Другое, чужое, не мое! Руки сами сомкнулись! А когда с обычной девкой, такого не случилось. Мы с Руди проверили!

- Вот как...

Платон Митрофанович не знал, что делать.

Хотя...

Ежели по Правде, то за убийство холопки вира полагается. Но и только. Хорошо, заплатит Фёдор ему несколько рублей серебром, чай, не обеднеет. А дальше что?

Ему ведь за это больше и не будет ничего. Разве что Борис прогневается, бояре косо смотреть будут... А больше и ничего такого. *

*- по Русской Правде так и было. Вира за убийство холопа - и свободен. Разница только в размере виры. Но Фёдор, как царский брат, мог убивать практически безнаказанно. Прим. авт.

- А коли так... изволь мне помочь, племянник. Али мне слуг кликнуть и приказать из твоих покоев мертвое тело вынести? Ладога сплетнями полнится, мигом до твоей Устиньи добегут...

Фёдор побледнел.

А вот об этом он не подумал. Сможет ли он все объяснить Усте?

И как она смотреть на него будет?

- Не смей! - выдохнул он.

Рот искривился, руки напряглись... сейчас кинется.

- Не буду. И запомни, племянник. Я-то молчать буду. И матушка твоя молчать будет. А вот кто другой - не знаю.

- Руди молчит.

- Руди тоже виновен в смерти той девушки... кто она была?

- Не знаю... какая-то лембергская девка. Лиза, кажется... Я потом ее семье денег дал.

- Ясно. Так вот, когда не хочешь, чтобы о тебе черные слухи пошли, изволь помочь.

- А ты, дядя... маменька, это ведь вы оба затеяли?

Любава Никодимовна вздохнула.

- Мы как лучше хотели, сынок.

- Знаю. Только впредь так не делайте никогда.

Любава и не собиралась. Из этой беды выбраться бы.

И с Руди она поговорит. О таких вещах она знать должна! Обязана! Много на себя взял Истерман, окорачивать пора!

- Уверен ты насчет Устиньи, сынок?

Фёдор еще раз кивнул.

- Матушка, я потом пробовал... неважно. Такое у меня только когда я понимаю, что обмануть меня хотят. Что не она это, а кто-то под нее подделывается. А когда я знаю, что не Устинья это, все в порядке. Мы с Руди проверяли.

Счет к Руди увеличился. Царица зубами скрипнула...

- Феденька, мы сейчас никого звать не будем. Ты себя как чувствуешь?

- Лучше. Эта хоть руки мне не подрала. И то радует.

Руки и правда были целы. На груди пара царапин, но это так, мелочи.

- Тогда одевайся, Феденька... то есть одежду поправь, и иди с дядей. Помоги ему тело вынести, да и возвращайся.

Фёдор кивнул, послушно подтянул штаны, затянул ремень, и отправился вслед за боярином. Тело и правда надо было убрать.

А царица, оставшись одна, упала на колени перед иконами.

- Господь наш, Творец и защитник...*

*- вольная импровизация автора, не начало молитвы. Прим. авт.

Как-то молиться было тяжеловато.

Мысли кружились и вспыхивали огнями. Обжигали и замораживали одновременно.

Неужели это - за ТОТ грех?

Неужели это расплата?

Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой.

Я сделала все, что могла.

Фёдор меня видел и заинтересовался. Бывшего мужа я знаю. Когда б я ему глазки строила, да хихикала, он бы ко мне мигом интерес потерял. Не нужно ему то, что легко достается.

Ему то подай, что просто так не получишь.

Когда б он от меня отказался и ушел, я бы порадовалась. Но - и в этот раз события не изменились.

Почему я его привлекаю?

Сейчас я могу предположить, что его привлекает моя сила, моя пробужденная кровь. Она его и тогда привлекала, чуял он во мне скрытое, но кровь так и не запела, не проснулась. Фёдор разочаровался, и отослал меня в монастырь.

Может быть.

После смерти любимого я не жила, я существовала. Какая уж тут сила... если и тянул он с меня что-то... много я отдать не могла, не жила я - существовала, угасала. И любимый умер, и ребеночка я потом хоть и смогла зачать, а потеряла...

Сейчас я более привлекательна для Фёдора. Ежели его дядя, боярин Раенский, об отборе для невест царевичевых заговорил... смотрины мне устроил. Сначала он.

Потом царица Любава.

Дрянь мерзкая!

Вот кому бы я зубами в горло впилась, не пожалела. Она заговор устроила, она моего любимого в могилу свела, ее руками все сделано было. А не руками, так задумками.

Что уж теперь...

Тогда я ей подходила как невестка.

Глупая, покорная, спокойная - чего еще желать? Чтобы Фёдор при моей юбке сидел денно и нощно, чтобы мы оба ее слушались. Она это получила. Почти.