Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 51

Да и не было у нее ничего особенного, такого, что с Раенским было связано. Не интересовала она его, так-то. Баба - и баба. Была б умная, боярин бы с ней поговорил. Может, и помог бы.

А с дуры какой спрос? Пусть сидит, да молится почаще.

Так слов боярин и не дождался. Устя как смотрела на батюшку, так и смотрела.

- Ох и хороша же ты, боярышня. Как яблочко наливное, так и съел бы.

Молчание.

А что тут говорить, боярин же вопросов не задавал? А что хороша... она и сама знает!

- Молчишь, Устинья Алексеевна? Ничего сказать мне не желаешь?

- Так ты ни о чем и не спрашивал, боярин Платон Митрофанович.

- Верно. А сама не догадываешься, к чему мы тебя позвали?

- А зачем девку позвать могут? Либо ругать, либо сватать.

- Ругать тебя, вроде как и незачем. А сватать есть за кого. Не догадаешься дальше-то?

- Я, Платон Митрофанович, гаданием не занимаюсь, это супротив Бога. А думать... где уж девке думать, ее дело выполнять, что батюшка прикажет.

Алексей Иванович аж выдохнул.

Умна у него, оказывается, дочка?

Платон Митрофанович снова кивнул согласно.

- Ежели батюшка тебе замуж идти прикажет?

- Такая доля девичья.

- Даже и не спросишь - за кого просватают?

- За дурного человека ни батюшка меня не отдаст, ни ты, боярин, не посватаешь.

- И наново верно. Что за дочка у тебя, боярин! Что ни слово - то золото!

- Устя у меня сокровище, - довольно кивнул боярин. - И хороша собой, и умна, и по хозяйству может, и с людьми приветлива. Такую плохому купцу и не отдашь.

- И не надобно плохого. Вот что, Устинья Алексеевна. Ты мне сейчас ответь, как на исповеди - любишь кого?

- Батюшку люблю. Маменьку, сестриц, брата...

- Да я не про ту любовь говорю, - отмахнулся боярин. - Из мужчин, может, люб тебе кто?

- Замуж выйду, боярин, так буду мужа любить.

- И то верно. К Рождеству отбор в царских палатах будет. Невест для царевича пригласят. Не хочешь одной из них стать?

- Как батюшка велит, так и будет.

- Велю, - согласился Алексей Иванович.

- А я из воли вашей не выйду, батюшка. Или можно свое желание высказать?

- А ты не согласна? - удивился боярин. Вроде как и не дура, девка-то? Или - начинается? - Или что-то попросить хочешь?

- Хочу. Чтобы сестру мою вместе со мной пригласили. И нам вдвоем легче будет, и она ко мне ревновать не станет. А может, и приглядит ее кто из царских ближников. Не на отбор, не в невесты, а так, сопровождать меня. Можно ей будет?

Раенский только в ладоши хлопнул. Огонь-девка!

- Ох и умна у тебя дочь, Лексей! И о себе, и о сестре!

Устя промолчала. А что? Ее же не спрашивают, вот она и стоит. И молчит.

- Приедут за вами обеими, боярышня. Слово даю. А теперь скажи мне вот еще что. Коли умна ты, не могла не заметить племянника моего. Царевича Фёдора. Видела ведь?

- Видела.

- Ничего сказать ему не хочешь?

Устя впервые поглядела в глаза боярину.

- Хочу, Платон Митрофанович. - боярин Заболоцкий аж на стуле своем резном подскочил, словно резьба иголками покрылась. - Передай царевичу, коли я обидела его чем, то не нарочно. Но у девки только и есть, что девичья честь. И блюсти я ее буду строго, как и раньше блюла. Пусть не гневается на меня за то.

Алексей Иванович выдохнул.

Платон Митрофанович прищурился.

- Умна ты, девка. Только сама себя не перемудри.

- В палатах и поумнее меня сыщутся.

- Хорошо, что ты это понимаешь.

Устя молча кивнула. Она вообще старалась молчать. И зубы стискивать. И порадовалась, когда отец ее кивком отпустил. А потом пролетела по терему, забилась в кладовку, почти упала на сундук в темном углу - и зубы застучали.

Получилось ли?

Добьется ли она своего?

Справится?

Первые шаги она сделала, вроде как успешно. Но что дальше-то будет?

Какое оно будет?

Ох, подышать надобно, как бабушка учила, а то она сейчас тут и сомлеет от волнения. И дышать, и силу по телу разогнать, не то худо будет. Вот так.

И еще немножко.

Надо, надо справляться с этим. Впереди еще много встреч предстоит, и люди будут самые разные, и из прошлого, и... и ОН!

Не совладает с собой в этот раз - обоих вновь погубит. Она ведь тогда тоже умерла. Рядом с ним.

Навсегда.

Сейчас ей второй шанс дали, так что дыши, Устя. Вот так, и еще вдох. И не останавливайся.

***

Поздно вечером чуточку подвыпивший боярин Раенский поскребся в покои вдовой царицы. И был тут же впущен сенными девушками.

- Рассказывай, Платоша. Что там за девушка, какая она?

Боярин долго не раздумывал.

- Умная она, Любавушка. Коли ты ее своей союзницей сделаешь, большая от того польза нам всем произойдет.

- Умная?

- Редкую птицу себе племянничек приглядел. И собой хороша, хоть до тебя ей и далеко, и неглупа. Себя понимает, уважительна и рассудительна. Пока я с ее батюшкой разговаривал, человек мой по подворью погулял. С холопами поговорил, со слугами. Все про боярышню Устинью только хорошее говорят. Не гневлива она, не криклива. Но коли скажет, то надобно слушаться. Она и объяснит, что делать надобно, и зачем - тоже объяснит. И сама руки замарать не побоится. За нянькой своей ухаживала, к черной работе приучена.

- Это хорошо.

- Гордость в ней есть. А вот нелепой гордыни и в помине нет. Прислушаться к разумным речам она завсегда готова.

- Не будет она Фёдора под себя гнуть?

- Будет, Любавушка. Обязательно будет, потому как она сильнее. Но если вы договоритесь... преград вам никаких не будет.

- Надобно и мне будет посмотреть на нее.

- Обязательно. Я с ней поговорил. Знаешь, о чем она меня попросила?

- О чем?

- Взять ее сестру на отбор. Только не в невесты царевичевы, а просто - подружкой ее. Спутницей.

- УмнО.

- И Фёдору просила передать, что всем он хорош, но она себя до брака блюсти будет. И только так.

- Так ли?

- Мой слуга о ней нарочно спрашивал. Нет у нее никого. Аксинья, та, вроде как, крутит что-то. Видели ее пару раз ночью во дворе. А вот Устинья - та никогда. Она либо у себя, либо при матери, либо при бабке.

- Еще и бабка? За ней Устинья тоже ухаживала?

- Да, Любавушка. Бабка там плохо себя чувствовать стала, приехала к внучке. Устинья от нее и не отходила, считай, с приезда.

- Хммм...

Конечно, не совсем так было. Но холопы отлично понимали, что про волхву лучше молчать. Чего там тебе хорошего будет?

Правильно, ничего. А вот волхва, коли узнает, что беда из-за тебя случилась... ей и имя знать не надобно. Проклянет - да и все. И язык отсохнет болтливый, и сам помрешь смертью безвременной.

Не успеет?

Ой ли? Может и успеть.

- Я сама на нее посмотрю поближе, поговорю. Понравилась она тебе, Платоша?

- Понравилась, Любавушка. От умной женщины и дети умные родятся.

Любава промолчала. И родственника отпустила. А потом отправилась в крестовую.

Упала на колени.

- Господи, помоги! Вразуми, направь на путь истинный...

Господь молчал.

Как и раньше, как и долгие годы после замужества. Но Любаве так было легче. Наверное...

***

Боярин Заболоцкий в горницу вошел, что тот медведь рыкающий. И ключи на стол положил.

- Батюшка?

Устинья уже пришла в себя, да и к матери пришла.

- Сидите, бабы?

- Что случилось, Алексей Иванович? - боярыня первой в себя пришла. - Никак не угодили мы тебе? Уж прости нас, баб глупых...

Боярин только рукой махнул.

- Что ты, Евдокиюшка! Угодили, да еще как! И Платон нашу девку хвалил - хвалил. Уж такая умница, и разумница, и коли жребий выпадет, так быть ей царевной... не ругаться я пришел. Ты вот возьми-ка ключи, да платьев новых Устинье нашЕй.

- А на Аксинью, батюшка? - Устя смотрела прямо. Она-то как раз не боялась, просто мать под отцовский гнев подставить не хотела.