Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 54

— Что-нибудь еще? — деловито спросила она. — Необычное? Непривычное?

— Рябова, можно подумать, ко мне каждый день такое является! Я, вообще-то, в глубоком шоке была!

— Ладно. Теперь скажи мне, как отличница факультета времени: а что случится, если я передумаю прыгать в твое прошлое с предупреждением о ноже? Теперь, когда сообщение передано?

Дина перевернулась на спину, глубокомысленно уставившись в потолок.

— Сложно сказать, — протянула она. — Как ты понимаешь, прецедентов-то раньше и не было. Но чисто теоретически — мы с Верой Викторовной думаем вот как. Твой прыжок в прошлое — это событие, которое уже состоялось в двух временных точках, а мы сейчас находимся между ними. То есть, это не какое-то гипотетическое будущее, Рябова, а свершившийся факт. И если по каким-то причинам ты решишь не являться мне в голубом платье и с локонами, то время поломается, и мы попадем в петлю. Ну как день сурка, понимаешь, только полгода. В общем, это основная причина, по которой мы никому ничего не рассказывали — боялись нарушить естественный ход событий. Но все стало слишком сложно: и видение вырвалось наружу, и Вечного стража пробудили, и я совсем распиховалась, потому что в убийцы не хочу, и ректорша начала все больше о полиции думать, ну я вчера и сломалась. Вера Викторовна сказала: не переживай, детонька, может, оно так и надо было. Может, пусть все идет, как идет. Главное, Рябова, не вздумай отлынивать 25 января.

— Я очень постараюсь, — серьезно кивнула Маша.

***

Впервые в жизни она шла на механику неподготовленной, и, сбегая по ступенькам вниз, Маша спрашивала себя — и как же ей теперь не провалиться от стыда сквозь землю.

Под теплыми лучами раннего солнца ее традиционно ждали Плугов и Власов.

— Ой, — растерялась она. — Я и забыла вам сказать, что больше охранять меня не нужно. Вы свободны, ребята.

— А мы и не охранять, — ответил Власов, ухмыляясь. — Про охранять нам Циркуль еще вчера маякнул — мол все, отбой, убийца Рябовой раскаялся и передумал ее убивать. А мы же всю ночь ворочались — что за убийца, как раскаялся, почему передумал. Так что выкладывай все как на духу, Маруся.

Написал он им, видите ли. А прислать одно сообщение Маше — как вы там, после таких-то потрясений? — ему было недосуг.

— Ничего не скажу, — насупилась Маша. — На меня ректорша наговор наложила — если распущу язык, то он разбухнет и свесится до колен.

— Гонишь, — восхитился Власов. — Прям так и наложила? Она же вроде не словесник вообще, а всего лишь историк. Бесполезная, так сказать, с точки прикладных чар личность.

— И вот, — Маша достала из кармана пострадавшего щелкунчика. — Уж простите, но снова пострадал безвинный.

— Это кто же у нас такой вандалистый? Руки бы оторвать.

— Костик.

— Костян? Ну погорячился парень, с кем не бывает.

Маша хмыкнула. Связываться с одним из лучших учеников Нежной дураков тут не было.

— Правда не скажешь? — недоверчиво уточнил Плугов. — А мы вроде как подружились.

— Тайна следствия, — с важным видом объявила Маша.

— Ну-ну, — буркнул Власов. — Вот придешь ты к нам еще, Маруся, припадешь к стопам нашей мудрости, а поздно. А мы уже обиделись.

Лишаться вроде-как-дружбы менталистов, которые хоть и были балбесами, но балбесами уже родными, привычными, Маше страсть как не хотелось, и она законючила, ухватившись за рукав Плугова:

— Ну Во-о-ов, ну скажи ты ему! Ну правда ведь не могу!

— Она правда не может, Антох. Не расстраивай девочку, — послушно вступился за нее он.

Власов засмеялся и махнул на Машу рукой.

— Ладно уж, Рябова, живи.

О, она как раз собиралась приложить для этого все усилия.

***

В аудитории волнение из-за невыполненной домашки достигло своего апогея, и Маша едва слушала Сахарова, который снова завел шарманку про их будущих детей.

— Да блин, Федя, — вспылила она. — Что же ты за репей-то такой. Давай так: по пятнадцать минут в день после 25 января.

— А до этого чего? — удивился он.

— А до этого у меня нет на тебя времени. Совсем.

— Вот это долгосрочное планирование. Чем же ты так занята, Машенька?

— Учебой, — рявкнула она.

— Врешь. С учебой у тебя в последнее время так себе, даже соревноваться с тобой неинтересно уже. Я думаю, Морозова заменит тебя на посту моего конкурента за место лучшего студента потока.

— Таня?

Это известие окончательно добило ее. Морозова была старательной и бойкой девочкой, но на прошлой сессии схлопотала две четверки. Неужели и Машу ждет эта постыдная участь?

В аудиторию ворвался Лавров, коротко поздоровался и велел:

— Лабораторные работы мне на стол.

Маша притихла, пытаясь прикинуться невидимкой. Сахаров проворно отволок свою тетрадку, а на обратной дороге пронзал выбывшую из игры соперницу пронзительными и выразительными взглядами.

Окаменев, Маша ждала кары небесной. Что с ней сделает зверюга Лавров теперь?

Однако, к ее удивлению, он промолчал и преспокойно приступил к лекции. Маша строчила конспект и думала, что если приглядеться — Олег Петрович вполне интересный мужчина. Ну да, постарше Дымова лет на пятнадцать, но разве это возраст. И внешность такая аристократическая, в молодости мог бы и какого-нибудь Болконского сыграть. Лавров никогда не поднимал голоса и не опускался до ругательств, но обладал такой ярко выраженной властностью, даже доминантностью, что даже самые наглые студенты не позволяли себе ничего лишнего. И почему бы ректорше не выбрать его — уж всяко он подходит ее драконистости лучше. Не то что слишком мягкий Циркуль.

В конце пары Лавров сказал ничего не выражающим голосом:

— Рябова, задержитесь, пожалуйста, на минуту.

Сахаров злорадно усмехнулся, покидая аудиторию.

Маша приблизилась к преподавательскому столу, понурив голову.

— Олег Петрович, я вам завтра же к утру… этого больше никогда… просто у меня обстоятельства…

— Обстоятельства, — повторил он спокойно. — Мария, у вас все в порядке? Прежде никаких обстоятельств с вами не приключалось.

— Можно я три лабораторки напишу? — взмолилась она.

— Пощадите — это же все проверять придется… Давайте договоримся так: работу мне завтра с утра на кафедру, а в выходные поволонтерите на конференции у пятикурсников.

— Это в субботу? — упавшим голосом уточнила Маша.

— А что, у вас планы? Важные? — холодно поинтересовался Лавров.

— Наверное… мы с Зиночкой… Рустемовной собрались навестить Сироткина, — залепетала Маша, совершенно растерявшись от переживаний.

— Интересно, — задумчиво протянул он, цепко глядя на нее. — Что ж, полагаю, это действительно важно. Передавайте Геннадию Петровичу мое искреннее почтение. Поволонтерите в воскресенье, Рябова, конференция на два дня рассчитана.

— Спасибо! — воскликнула Маша, от облегчения у нее даже руки задрожали. — Спасибо огромное, Олег Петрович!

И почему только все его зверюгой считают?

***

На арифметике Маша продолжила свое никчемное занятие: принялась примерять ректорше Плаксу.

Плакса по общепринятому мнению считался самым красивым из преподавателей — были в нем и декадансовская хрупкость, и готическое изящество. Произведение искусства, а не человек — немного не от мира сего, поэтичный, как истинный математик, всегда вдохновленный, всегда меланхоличный. Такого не стыдно предъявить самым взыскательным подружкам.

Дымов проигрывал ему по всем статьям, так ведь нет же. Приспичило некоторым захомутать самого обыкновенного из всей плеяды блистательных преподов универа. Да взять того же Пахомыча, даром, что усы, зато под рукой — самый популярный факультет.

Совершенно измучившись от дурацких, ненужных и очевидно глупых размышлений, Маша с облегчением вывалилась со второй пары и поспешила в столовку. Дальше по расписанию стояла Нежная, а значит, нужно успеть как следует подкрепиться. Заодно она перехватила Грекова — занятия в спортзале ставили общими для обеих параллельных групп.