Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 40

— А, еще одна порция Рябовых, — вальяжно встретила их Нежная. — Заходите, заходите, не стесняйтесь. Уверена, вам тоже интересно послушать о подвигах Константина.

У нее был такой самоуверенный вид, какой бывает только у тех, кто абсолютно прав и не испытывает никакой вины. Маша, оробев, переглянулась с Олежкой, просочилась в палату и встала рядом с Димкой у стены. Теперь они представляли собой идеальную лесенку дураков: самый высокий — Олежка, потом Димка, потом Маша. Зрители, совершенно не уверенные в том, что желают смотреть этот спектакль.

— Так что же, Мария, — насмешливо протянула Фея-Берсерк, — кажется, вы из тех, кто скандирует в первых рядах «сжечь ведьму».

— Вы избили его! — пробормотала она, но уже без прежнего пыла. Тут явно было все не так просто.

— Потому что… — Нежная, выгнув бровь, выжидающе повернулась к Костику.

— Потому что я использовал наговор берсерка, — ответил тот четко, как на уроке. Его уши полыхали.

Сначала Маша решила, что ослышалась.

Потом — какой наглый поклеп.

Потом мысленно застонала.

Почему их младшенький такой идиот?

— Но я думал, что вы поставили щиты, — добавил Костик застенчиво. — И это же забавно — берсерк для Берсерка, всего лишь шутка! И наговоры были разрешены, комбинированный же бой.

— Я не поставила щиты, потому что изначально не воспринимала вас как серьезную угрозу.

— Вы просто разбиваете мне сердце, — пожаловался Костик, театрально хватаясь за грудь. — Лучше бы еще раз по морде съездили, честное слово.

— И вот мы оба в глупом положении, — резюмировала Нежная. — Я прощелкала наговор, что недопустимо для специалиста моего уровня. А Константин спровоцировал собственное избиение, применив ко мне чары берсерка, от которых напрочь слетают тормоза. Так скажите мне, граждане Рябовы, что нам сообщить дисциплинарной коллегии?

— Что я вас грязно домогался, — тут же предложил Костик.

Она так высоко задрала бровь, что Маша вытянула шею, завороженно наблюдая за этим движением.

— Чтобы вас отчислили, Константин?

— Его так и так отчислят, — вздохнул Олежка. — Наговоры берсерка внесены в список условно запрещенных, согласно Гражданскому…

— В уставе нашего университета они прописаны как допустимые, — отмахнулась Нежная.

— А, ну тогда просто расскажите правду. Пострадает только ваша гордость, но не репутация.

— Класс, — скривилась она. — Еще варианты будут?

— У нашего Олега есть одно крайне неприятное качество, — заметил Димка, — он всегда прав.

— Правду, — повторила Нежная с отвращением. — И за что мне все это? Годами работаешь над своими навыками, а потом хватает одного балбеса, чтобы к тебе навсегда прилипла история с берсерком для Берсерка. Берсерк в квадрате! Как вы думаете, какую еще кличку приклеят ко мне студенты?

Димка отклеился от стены, подошел к Нежной и вдруг чмокнул ее в макушку.

— Да ладно тебе, Инн, — примирительно сказал он голосом кота Матроскина, — да тебя теперь еще больше бояться будут, вот увидишь.

А она ему улыбнулась — очень даже дружески.

Вот черт, сообразила Маша, они же, поди, учились вместе. Они же, поди, ровесники.

Это было странно — что кто-то из ее братьев мог учиться вместе с нынешним преподавателем.

Значит, Дымов получал диплом где-то в другом месте, потому что Димка его не помнил. Интересно, из какого он вообще города?

***

В воскресенье Маша и Лиза всем объявили, что идут в библиотеку, а сами отправились в учебный корпус и заперлись в кабинете.

Тихо шелестели страницы научных трудов, посвященных исследованиям артефакта Михайло-основателя. Время от времени кто-то из них что-то бормотал над зеркалом, пытаясь заставить его прокрутить отражения в обратном порядке. Но неизменно они видели только ловко скрученную дулю, которую исправно демонстрировал им артефакт.

— Это бесполезно, — сдалась Маша, когда стрелка часов перевалила за цифру «три». — Нам действительно надо в библиотеку, Сергей Сергеевич.

— Зачем?

— Давайте почитаем труды самого Михайло. Вдруг он оставил там какую-то подсказку. Если я правильно помню, наша Лиза часто фигурировала в его одах.

Дымов вытаращился на нее так, будто Маша сказала что-то действительно умное, отчего щеки ее моментально потеплели. А потом его глаза вспыхнули.

— «Письмо о пользе стекла»! — закричал он. — Адресованное, между прочим, Ивану Ивановичу! Доставайте телефон, Мария, будем читать зеркалу вслух.

Заволновавшись, она быстро нашла в интернете нужный текст и протянула телефон Дымову, будто у него не было своего. Он положил руку на зеркало, отчего оно запотело, а потом начал читать торжественно и медленно:

— Пою перед тобой в восторге похвалу не камням дорогим, не злату, но стеклу. И как я оное хваля воспоминаю, не ломкость лживого я счастья представляю…

Ода длилась и длилась, Дымов читал и читал, и Маша приуныла: не сработало. Это никогда не закончится, никогда!

Но тут прозвучало:

— Тогда о истине стекло уверит нас, ужасный будет ли безбеден грома глас?

И что-то замельтешило под ладонью Дымова. Сталкиваясь лбами, они наклонились над зеркалом, следя за отражениями.

Дымов-Лиза-Дымов-Лиза-Дымов-Лиза-Бесполезняк-Дымов-Лиза.

— Что? — вырвалось у Маши. — Как? Почему?

Он, не менее изумленный, присвистнул.

— Вера Викторовна Толоконникова, — проговорил Дымов, — широко известная как Бесполезняк. Мирная безобидная старушка, декан самого тихого факультета — времени.

— Это она меня тащила в кусты, притворяясь вами? Откуда она узнала про ваш артефакт?

— От Наума Абдулловича? Они вроде как друзья детства.

— А видение, которое мы увидели… ну то, где меня резали, — оно, стало быть, принадлежит…

— Вероятнее всего, Дине Лериной. Она любимая студентка Бесполезняк.

— Ох!

Оглушенные, они так и сидели, глядя друг на друга и ничего не понимая.

— То-то Вечного Стража так разобрало, — сказал Дымов, — факультет времени!

— Но я-то тут при чем? Меня-то за что?

— Действительно.

Они снова замолчали, пытаясь осознать несусветное.

Ну ведь несусветное же! Ну ведь так не бывает!

Маша стиснула руки, чтобы они меньше дрожали. Но внутри все переворачивалось и рушилось, и поверить в Бесполезняк и Лерину никак не получалось.

Глупость, глупость, глупость.

У них нет никакой причины!

Захотелось вдруг впасть в кому и проснуться через год, когда уже все закончится.

Захотелось бежать из универа.

Захотелось найти Вечного Стража и вытрясти из него все, что он узнал.

Захотелось вцепиться Дине в волосы, разбить ей нос или хотя бы просто взмолиться: за что? почему? что я вам сделала?

Но Маша не впадала в кому и никуда не бежала. Она смотрела прямо на Дымова, на его худое лицо, на неподвижность его черт, на тени в его глазах, и дышала, дышала.

Глубоко дышала, правильно.

Она не одна. Пусть это странное утешение, но она не одна.

Зазвонил ее телефон, и Дымов, который так и держал его, машинально ответил на звонок:

— Алло?

Сейчас он был в своем настоящем облике на случай, если кто-нибудь сюда заглянет. Как объяснить, что в преподавательском кабинете в воскресный день находятся две студентки?

И его «алло» вышло мужским.

Маша подалась к нему, чтобы услышать, кто и зачем звонит.

— А Машу можно? — растерянно спросили в трубке.

— А, — Дымов недоуменно посмотрел на экран, прочитал слово «мама» и ответил, явно находясь в каком-то другом измерении: — Конечно, Лариса Алексеевна, минутку.

— Стойте! — требовательно приказала мама. — А с кем, собственно, я имею честь?

— Циркуль, — ответил он также рассеянно, и Маше пришлось ущипнуть его за локоть. Он хлопнул глазами, вернулся в реальность, снова взглянул на телефон и нахмурился: — То есть, здравствуйте, это Дымов, мы готовимся с Марией к конференции.

— В воскресенье? И при этом отвечаете на ее звонки?