Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 34

— Ты кинула в Вечного Стража яблоком? — спросил Лиза-Дымов подрагивающим голосом.

— Огрызком, если быть точнее, — невозмутимо подтвердила Арина.

Маша помахала перед серой облачностью, которая клубилась под капюшоном, с опаской подергала за истлевший рукав, старая ткань треснула, и древний клочок оказался в ее ладони.

— Ой, — Маша виновато отпрыгнула в сторону, тайком сунула клочок в карман и жалобно посмотрела на Лизу-Дымова.

— Кто знает, где сейчас блуждает его разум, — он сунул контейнеры в микроволновку и поставил чайник.

— Это так захватывающе, — мечтательно сказала Арина, — гулять невидимкой на воле, пока твое тело находится в покое. Мне часто кажется, что я вовсе не там, где есть, как будто не существует никаких преград, никаких стен, никаких запретов. Человеческое тело — это клетка для разума, вы думали об этом? Оно всегда чего-то хочет — есть, спать, секса, движения или отдыха, оно обкрадывает тебя своими потребностями, оно слишком настырное, жадное, ненасытное. О, древние монахи, которые умерщвляли плоть, были мудры.

Маша слушала ее, покрываясь мурашками. Арина будто чревовещала, спокойная, равнодушная, ее гениальность сбоила легким сумасшествием.

— Любопытно, это уже дисморфофобия или просто обычный бред? — с интересом спросила Дина Лерина, которая уже с минуту стояла в дверях, морщась то ли от вида Вечного Стража, то ли от слов Арины.

— Дисмрфрм… что? — не поняла Маша.

— Ненависть к своему телу. Как вы думаете, это можно убрать отсюда хотя бы в коридор? — и она кивнула на Вечного Стража.

— Это, — повысила голос Арина, — куда могущественнее нас всех, вместе взятых. Разве вы не ощущаете потоков силы, которые как паутина оплетают все вокруг? О, оно струится повсюду, оно подключается прямо к нашим головам, оно копошится прямо в наших мозгах, тонкие лапки щекочут наши нейроны, перебирают их один за другим.

— Не надо больше о пауках, — взмолилась Маша.

— Трезвая Глухова в сто раз хуже пьяной, — процедила Дина.

Лиза-Дымов переложил гречку из контейнеров в тарелки и разлил по кружкам чай. Казалось, его совсем не волнует все происходящее вокруг. Он был сосредоточен на простых и понятных вещах: порезать хлеб, достать вилки.

Маша поймала себя на том, что пристально наблюдает за ним, ловит Дымова в движениях Лизы, то, как он рассеянно щелкает пальцами, когда зависает: черный чай или зеленый? Небрежную расслабленность плеч, то, как он, останавливаясь даже на мгновение, сразу принимает устойчивое положение — привычка человека, который много времени проводит на ногах. Сердце вдруг пропустило удар: неужели никто не видит, что перед ними Дымов? Ведь это так очевидно.

Что-то изменилось вокруг, а Маша, увлеченная своим подглядыванием, пропустила начало — опомнилась только, когда серый ползучий туман уже растекся вокруг Вечного Стража, стелясь ближе к полу. Все замерли, будто их поразило проклятие неподвижности, и в наступившем оцепенелом молчании туман обрел форму, сконцентрировался в стрелу с острым наконечником и в стремительном полете пронзил грудь Дины.

Она ахнула, пошатнулась, выгнулась дугой, а потом произнесла, невидящими стеклянными глазами уставившись на потолок как на величайшее откровение:

— Придет день, Машка, когда ее ненависть станет так сильна, что тебе некуда будет от нее бежать. Скоро. И, может, еще раньше.

После чего Дина обмякла и едва не упала, но Арина ее подхватила, усадила на стул.

— Что? — ошеломленно переспросила Маша. — Это ведь какая-то другая Маша, да? В мире миллионы разных Маш?

— Получилось? — деловитый Иван Иванович плавно опустился вниз, обретая и парик, и орден, и пышную одежду. Его туфли с богатыми пряжками стукнулись о плитку, и он самодовольно поправил перевязь. — Я медитировал, — поделился он, — чтобы помочь этому прекрасному дитя обрести единение с силой рода.

— Это было предсказание? — с лихорадочной слабостью спросила Дина. — Настоящее предсказание, как у бабушки? Во мне наконец пробудился дар?

— А ничего приличного у тебя не нашлось? — рассердилась Маша. — Что-нибудь про повышенную стипендию? Про пятерки на всех экзаменах?

— Ну не сказать, что сам собой пробудился, — величественно произнес Иван Иванович. — Я подсобил немножко. А то печально смотреть, как этакий сосуд пропадает зазря.

— Я чувствовала энергию, — сказала Арина. — Как будто батарейки подзарядили.

— И что значит — некуда бежать? — не унималась Маша. — Вроде всё, конец?

— Я — сосуд, — с торжественным восхищением прошептала Дина. — Я пробудилась. Господи, надо позвонить маме!

Маша проворно преградила ей дорогу:

— Эй, мне требуются сноски в конце абзаца! — закричала она. — Что ты, черт тебя побери, тут напредсказывала? Где имена, даты, подробности?

— Прости, Рябова, — взволнованная Дина от счастья растеряла всю свою заносчивость. Ее глаза горели золотом. — Но я даже не помню, что предсказала. Такова цена за дар. Но ты разберешься, да?

— Ну конечно, — с горечью усмехнулась Маша. — Я ведь так хорошо со всем разбираюсь. А вы, — ее гнев устремился на Вечного Стража, — разве вы не должны меня защищать? Почему вы все только усложняете?

— Ты под моей защитой, девочка, — непоколебимо подтвердил он.

— Вы говорили, что это убийство по расчету! — бушевала Маша. У нее был сложный, длинный день, который не задался с первой пары, она заслужила право спокойно слопать свою гречку безо всяких там фокусов. — Что никто из девочек не испытывает ко мне ненависти! А теперь что получается?

— Получается, что это не относится к злодеяниям, — он склонил голову с некоторым куртуазным озорством, отчего у Маши в голове взорвалось что-то алое. — Возможно, это что-то романтическое.

— Романтическое? Романтическое?! С ненавистью на сдачу?

— Любовь наносит кровавые раны, — пожал он плечами. — Всегда так было, всегда так будет.

И Маше стало все равно. К дьяволу Вечного Стража, таинственных врагов и кровавую любовь, которой не было и не предвиделось.

Она угрюмо прошла мимо них, забрала свою тарелку и села за стол, твердо намеренная просто поужинать и пойти делать домашку.

Вся эта чушь не имеет к ней ни малейшего отношения. Пусть любая другая Маша бегает от чьей-то там ненависти.

Лиза-Дымов молча сел рядом с ней и подвинул кружку с чаем.

— Сколько ты сахара кладешь? — мирно спросил он. — Две ложки, правильно? И еще у нас есть пряники.

— Правильно, — угрюмо сказала Маша, — и еще у нас есть пряники.

Глава 17

Эссе далось легко: по сути, оно было психологическим приемом, когда ты доверяешь бумаге все свои переживания, — элементарно. Закончив с этим, Маша отложила тетрадь и покосилась на Лизу-Дымова.

Тот сидел, скрестив ноги, на кровати с ноутом на коленях. Хмурился и что-то строчил. Полог был по обыкновению откинут: теперь Маша и Дымов не могли себе позволить укутаться в тишину, чтобы не прослушать что-то важное.

Девочки уже спали — и Маша вдруг поняла, что весь день ждала ночи, чтобы пошушукаться с Дымовым. Столько всего происходило вокруг, что ее мозг никак не справлялся с перегрузкой, и хуже того — нервная система тоже сбоила.

Помедлив несколько минут, она встала из-за стола и подошла к кровати Дымова:

— Можно?

Он поднял голову и простонал:

— Мы пишем столько отчетов, что совершенно непонятно, когда нам вас хоть чему-то учить… Входите, Рябова.

Это «входите» рассмешило ее, и она аккуратно села напротив него, зеркально скрестив ноги, и плотно задернула полог, чтобы Вика или Аня ничего не услышали, если проснутся.

— Сколько бы я ни думала, ничего злодейского в себе не нахожу, — призналась Маша.

— Простите? — изумился он и захлопнул ноутбук.

— Вечный Страж сказал — неизвестно, какими весами будет измерено, правильно? И я подумала, что, возможно, моя смерть будет полезна для человечества. А вдруг я не так подумала? Вдруг он совсем другое имел в виду?