Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 20

Маша торопливо заверила его, что находится под надежной круглосуточной охраной, что за ней по пятам ходят Вечный Страж, два менталиста и один Циркуль, а дело находится под личным контролем Аллы Дмитриевны. Впрочем, Костика это мало успокоило.

Он бы и на пару с ней поплелся, но Маша яростно воспротивилась.

В аудиторию к Глебову в итоге она влетела последней и замерла, не решаясь сесть на свое обычное место на первой парте. Вспомнилось, как однокурсники шарахались от нее. Тихо вздохнув, Маша забилась в угол на последнем ряду, открыла тетрадь и принялась рисовать в ней огуречков-человечков.

Ну вот зачем она записалась на семейно-любовный курс? Какая ей семья, какая ей любовь, если Андрюша, которого новости не могли миновать, даже не спросил за весь день, как она тут?

Тут она вспомнила про Федю Сахарова и задумалась о том, как бы он отреагировал, заяви она ему, что маменька-сваха считает их идеальной парой. Упал бы в обморок? Бросился бы наутек? Принялся бы старательно ухаживать за Машей, как хороший мальчик, играющий по правилам?

— Рябова, — мягко позвал ее Глебов, — позвольте узнать, чем заняты ваши мысли. Кажется, вы далеки от темы нашего занятия.

— Очень даже близка, — возразила Маша. — Артем Викторович, на большой перемене мама сказала, что рассчитала мою идеальную пару. А этот парень мне ну совсем-совсем не нравится. И что важнее?

Аудитория оживилась, кто-то засмеялся, кто-то зашептался.

— Лариса Алексеевна заходила в университет и не навестила меня? — запечалился Глебов. — Да, старики никому не интересны… Очень любопытный вопрос, Мария. И к какому ответу вы склоняетесь?

— К дьяволу этих свах! — выкрикнул Саша Бойко.

— Отвергаете науку? — уточнил Глебов, по обыкновению уселся на стол и заболтал ногами. Это означало, что он готов к диалогу.

— К дьяволу эту науку, — подтвердил Бойко.

— Но ведь вы пользуетесь достижениями научно-технического прогресса. Лампочками, а не факелами, автомобилями, а не гужевым транспортом. Так почему же вы предлагаете игнорировать расчеты свахи? Она свои данные не с потолка берет, а основывается на огромном опыте всего человечества, нумерологии, астрологии, психологии, генетике. Что же вы противопоставляете всему этому? Эмоции неопытной юности?

— Именно! — азартно воскликнул Бойко.

— А вы, Рябова?

Маша помолчала, придавленная столь весомыми аргументами. Кто она такая, чтобы идти против целой науки?

— Но ведь сердцу не прикажешь, — сказала девочка из параллельного курса.

— Увы, — развел руками Глебов. — А жаль, правда? Как было бы удобно, если мы могли контролировать свои влюбленности и симпатии. Выпил отвар — и полюбил соседку по лестничной площадке. Прочитал наговор — и воспылал к умненькой коллеге.

— Да ну, — опроверг такие простые решения Бойко. — Разве смысл любви не в преодолении всякого-разного?

— Вы так думаете, Александр? — Глебов улыбнулся ему. — Что ж, мне есть чем аргументировать противоположную точку зрения.

Он спрыгнул со стола и принялся что-то стремительно писать мелом на доске:

— Дамы и господа, ее величество статистика к вашим услугам! По данным исследований за последние пятьдесят лет, браки, заключенные по расчетам свах, распадаются в два раза реже произвольных…

Маша уныло таращилась на столбики цифр на доске и ничего не записывала. Бросит она курс Глебова, все равно он факультативный, точно бросит!

Циркуль все-таки подловил Машу по дороге в библиотеку и затащил в свой кабинет, чтобы обсудить тему ее выступления на конференции.

Она согласилась со всеми его предложениями с пассивностью человека, которому было все равно. Ей никак не удавалось совместить образ Лизы и Дымова в одного человека, и если на Лизу она могла цыкнуть или шикнуть, то Дымов снова становился преподавателем с привычной иерархией между ними. Поэтому Маша в основном помалкивала и вела себя скованно, неловко. Будто этот человек не делил с ней комнату и не спал по ночам на соседней кровати.

— И вот еще что, — сказал Дымов, доставая из стола стопку папок, — Алла Дмитриевна попросила вас ознакомиться.

Это были личные дела соседок Маши.

Никаких особых секретов в них, разумеется, не содержалось. Не было пометок «Внимание! Эта студентка способна на убийство» и всего такого. Просто сухие сведения о школьной успеваемости и родителях.

Вечная злюка Лена Мартынова, которая так ненавидела свою внешность, что слишком часто меняла ее, и которая прокляла Дину из-за ее красоты, оказалась из довольно обеспеченной семьи. Ее мама была директором фармацевтической компании, а папа — известным писателем.

— Успешные родители часто становятся причиной детских комплексов, — прокомментировал Дымов, нависая над Машей. Она посмотрела на его руку, которая опиралась о стол рядом с ее локтем, — красивая, с длинными пальцами — и потянулась за следующей папкой.

Родители экзальтированной Кати Тартышевой оказались в разводе.

— Девочка осталась с папой, а мама ушла к парикмахеру, — сообщил Дымов. — Она написала об этом целый цикл стихотворений, пропитанных обидой и ненавистью к предателям.

— Угу, — пробормотала Маша и вдруг сообщила: — Глебов сегодня сказал, что хорошо бы уметь управлять своими влюбленностями. А Бойко сказал, что так будет неинтересно.

— Некоторые отвороты весьма эффективны, правда, обладают побочкой в виде депрессии, плаксивости, бессонницы. Человек снова и снова задает себе вопрос, а чтобы было, если бы он последовал зову сердца, а не разума.

— Ну и какой смысл от таких отворотов? — Маша задрала голову, глядя на Дымова. Он задумчиво разглядывал черно-белую фотографию Кати в личном деле.

— Вопрос приоритетов, Рябова, — ответил он медленно. — Чье счастье первично? Собственное или, скажем, — он постучал пальцем по фото, — ребенка.

Маша со вздохом открыла другую папку.

Дина Лерина смеялась на своем изображении. Ее школьный аттестат пестрел тройками, но результаты вступительных экзаменов был куда приличнее.

— А она вас, кстати, раскусила, — проговорила Маша, — ну, в том смысле, что вы не Лиза из Питера, а мой тайных охранник. Правда, не поняла, кто именно скрывается под фальшивой личиной — полиция, частное агентство или олень Васенька.

Дымов засмеялся:

— Очень хорошо. Злоумышленница должна знать, что вы под защитой. А проницательностью Лериной я не удивлен — она из очень интересной семьи потомственных гадалок. Ее бабушка, Антонина Лерина, была легендой, в матери дар проявился куда слабее, а в Лере, насколько мне известно, еще не проснулся вовсе. Мужчины же этой семьи ничем не примечательны.

— То-то Дина решила перебрать всех мальчиков в университете, — пробормотала Маша. — Ищет выдающегося, чтобы сломать традицию?

— Ну или просто наслаждается молодостью, — пожал плечами Дымов. — А вот это куда интереснее, посмотрите.

Он открыл перед ней папку с делом Арины Глуховой: мать — водитель троллейбуса, отец — начальник троллейбусного управления, у дочери блестящие оценки по точным наукам и плавающие по гуманитарным.

— Здесь пометка школьного психолога, — подсказал Дымов.

Маша вчиталась в мелкий, запутанный почерк.

— Как это «приступы агрессии на почве гениальности»? — не поняла она.

— Если говорить образно, то время от времени мозг Арины вскипает от перезагрузки, и ей необходимо выпустить пар. В средней школе произошло два инцидента: один раз она накричала на одноклассницу, во второй раз поколотила старшеклассника. В обоих случаях ничего не помнила после. С тех пор Арина обязана носить специальные амулеты, приглушающие ярость.

— В универе она нашла еще один способ расслабиться — выпивку, — произнесла Маша. — Вот же горе от ума.

У добродушной Ани Степановой в графе «отец» стоял пропуск, а мама работала директором детского сада.

— Ни братьев, ни сестер, единственный родитель вечно занят чужими детьми, — вставил Дымов. — Наверное, было одиноко так расти.