Развод. Точка. Нет (СИ) - Чернякова Наталья - Страница 12

Я старалась отменно играть свою роль примерной жены, дабы никоем образом не вызвать подозрений в том, что мне известно, и на всякий случай берегла силы для неожиданного манёвра.

Вскоре начала успокаиваться, настроение улучшилось, ибо никаких компрометирующих мужа сообщений или звонков не поступало, только по работе или от Алиски. Может, и вправду та странная женщина, звонившая мне, всё придумала, чтобы отомстить за что-то, связанное с профессиональной деятельностью мужа, а в кафе Кир обедал просто с коллегой, а не любовницей?

Кроме того, Краснокутский показал мне фотографию с того ночного убийства в престижном клубе «Шляпа ковбоя», попасть в который могли только избранные, так сказать местная элита. Конечно, на снимке было изображено не конкретно место преступления с убиенным, а часть зала с танцполом и баром. Всё, естественно, дорого-богато!

На радостях, что всё так хорошо складывается и что за ночь муж несколько раз проявлял ко мне повышенное внимание, в общий выходной решила сварить Киру суп-лапшу с курятиной, он это блюдо обожает, а для себя — испечь тортик, почему-то муж перестал есть сладкое и печёное, больше налегал на супы и жидкие каши, говорил, они полезнее.

Однако проведя ревизию закромов, убедилась, что в доме нет яиц и сметаны, да и лапши тоже нет. Что ж, придётся сходить в соседний магазин.

— Куда собираешься? — поинтересовался муж, потягиваясь на диване.

— Нужно кое-чего купить. Схожу в магазин.

— Я с тобой, а то снова придёшь, едва дыша, с огромными пакетами в обеих руках.

Я не стала противиться, ибо последний раз мы выбирались с Киром вдвоём из дома… не помню когда.

Возле магазина стояло несколько подростков лет тринадцати-четырнадцати, я уже свободно ориентировалась в возрасте детей и почти никогда не ошибалась — полугодовая практика работы не прошла даром.

Мы, кроме яиц и сметаны, купили ещё масло, сгущёнку, ибо о креме для торта я не подумала, и прошли к отделу, где продавались овощи-фрукты.

— А давай сегодня вечером намоем яблок, груш, апельсинов, заберёмся под плед и посмотрим какую-нибудь смешную комедию, только не американскую, а то они все пошлые и тупые, — предложила я мужу.

— А давай, — улыбнулся он. — Мы действительно с тобой очень давно не отдыхали вот так — вместе без дела валяясь на диване. Всегда…

Фразу мужа перебил истошный крик женщины в униформе:

— Стой! Держите его! Держите.

Я посмотрела по сторонам: на нас от кассы бежал мальчик с набитыми чем-то карманами, видимо пакетов было так много, что они высыпались из его одежды по пути следования.

Муж, недолго думая, шагнул в сторону и оказался на дороге мальчика:

— Стоять! — Кир грозно сдвинул брови.

Паренёк резко остановился прямо перед его распахнутыми объятиями. Да и куда побежишь, если муж перегородил весь узкий проём.

Я изумилась, узнав в мальчике моего воспитанника, игравшего в сказке роль Василька — полевого голубоглазого цветочка. Слов у парня было немного, но он так выразительно произносил их:

В поле ярко-голубом рос цветок чудесный —

Василёк, как огонёк, цвет его небесный.

Я и дала ему эту роль из-за того, что у парня были огромные голубые глаза: настоящий василёк. О мальчике мне ничего не было известно, кроме того, что он детдомовский и что ему семь лет, зовут Стёпой Петровым.

— Лера… Валерия Алексанна, я всё объясню, — у мальчика задрожали губы, и он всхлипнул.

Меня в Центре творчества малыши так и звали: Лера Алексанна, а не Валерия Александровна, ибо некоторым было сложно произносить полное имя, хотя оно отлично подходило для разработки речевого аппарата, наподобие скороговорки.

К нам уже подходила женщина в униформе:

— Вот спасибо, а то этот паршивец набрал всяких вкусняшек и попытался пронести их через турникет возле кассы, ни за что не заплатив. — Вынимай всё из карманов, — проговорила она, запыхавшись.

Стёпа, роняя слёзы, начал вынимать из внутреннего кармана куртки чипсы, чупа — чупсы, маленькие шоколадки и конфеты.

— Сейчас вызовем полицию, и тебя посадят, — строго проговорила продавец. Мальчик повернулся к нам и умоляюще посмотрел на меня, продолжая всхлипывать.

— Не надо полицию, сами разберёмся. Обещаю, накажем очень серьёзно, — твёрдо сказала я и с мольбой взглянула на женщину.

— Так вы его родители? — Я кивнула. Продавец укоризненно покачала головой и посмотрела на молчавшего мужа. — Мальчик так на вас похож, а вы… Что же так плохо воспитываете сына?

Я присмотрелась к ребёнку: действительно, есть какое-то сходство — оба голубоглазые блондины.

— Простите. Больше такого не повторится, — ответила я за Кира и развернула Стёпу к женщине: — Немедленно попроси прощения.

— Я так боль-ше-ее не бу-уду, простите, тё-ётенька.

— Ну ладно, чего уж теперь, больше такого не делай. — Продавец перевела взгляд на Кира. Чувствовалось, что ей неловко и самой жаль мальчика. Она хлопнула себя по бедру и, продолжая смотреть на мужа, продолжила: — А-а-а! Наверное, вы за здоровый образ жизни, не позволяете есть парню вредную пищу, вот он и… того, сорвался. Соблазн как-никак.

Киру нужно было что-то отвечать, и он повторил её слова:

— Да, соблазн. Но ничего, с соблазнами будем бороться. — И строго посмотрел на Стёпу. — Так?

— Так, — отвёл глаза мальчик.

Из магазина мы выходили втроём.

Я наблюдала за ребёнком, было интересно, как он поведёт себя дальше. Стёпа продолжал всхлипывать, даже не решался заговорить. Столько в его глазах было безнадёжности, что мне стало не по себе!

Мы, ни слова не говоря, подошли к автомобилю, загрузили в багажник всякую всячину из магазина — сначала не планировали ехать в центральный супермаркет, а просто сходить в небольшой, тот, что поблизости, но Кир настоял, потому пришлось ехать на машине в дальние дали.

Стёпа встал возле бампера, разглядывая автомобиль, кажется, только несколько раз обойдя машину, он немного отвлекся от печальной ситуации, и слёзы постепенно высохли на его щеках.

— Красивый, большой, — кивнул он на автомобиль. — У мамы был такой же.

— Расскажи, как ты оказался в детдоме? — попросила я. Ни до, ни после занятий разговаривать на личные темы было непринято, да и некогда: уходила одна группа, следом заходила другая — такой вот конвейер.

— Мама она…

— Давайте сядем в машину и спокойно обо всём поговорим, — вклинился в наш разговор муж.

Мы со Стёпой сели на заднее сидение, я положила его маленькую ладонь в свою руку.

— Рассказывай теперь, не волнуйся.

— Мама умерла ещё летом, она попала в аварию, и меня после больницы забрали в детдом, — с горечью сказал мальчик, и я заметила, как глаза его снова налились слезами.

Я знала, что перед отправкой в приют, дети некоторое время находятся в больнице и только после прохождения полного медицинского осмотра покидают её.

— У тебя нет родственников?

— Была бабушка, но она тоже умерла ещё до маминой аварии. А больше у меня никого нет, только мамины подруги, но они ко мне уже давно не приходили.

— А отец?

Я посмотрела на салонное зеркало и встретилась с внимательным взглядом Кира. Ну вот, а говорил, дети ему не интересны, а сам как внимательно слушает.

— Никогда не видел отца, мама говорила, что он отказался от нас давно, ещё когда я не родился.

— А почему в магазине, — никак не могла назвать это трудное слово — воровал, как-то было жаль мальчика, — ты не заплатил за продукты? — наконец выбрала нейтральное выражение.

— Не было денег, а большие пацаны, заставляют воровать и отдавать им, если отказываешься, лупят.

Наверное, те подростки, стоявшие возле магазина, и есть подстрекатели, сами боятся рисковать, ибо им уже более четырнадцати лет, вот и настраивают на это маленьких: им-то ничего не будет, может, даже не поставят на учёт. Вероятно, заметив, что мальчик попался на краже, они разбежались.

— А ты никому из взрослых не говорил об этом? — продолжила беседу.