Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ) - Богатова Властелина - Страница 29

Голубые глаза подёрнулись дымкой тревоги, когда ассару увидела, как меняется лицо исгара, заостряясь, как заволакивает глаза тьмой. Она боится. Сжимается. Отступает. Огонь разливается магмой в груди. Но его больше этим не купишь.

– Маар, что ты творишь? Подумай, – всё же вмешался Шед, осознавая, что исгар не отступит. Уже нет.

Маар метнул взор на стража. Шед слишком часто стал сжимать зубы и отводить взгляд, а ведь он первым был против асса́ру.

Ремарт обещал себе, что асса́ру будет мертва. Два чудовища – гнев и возмездие боролись всю ночь внутри него в смертельной хватке, чтоб исполнить своё решение. Да, несомненно, боль потери прожжёт в нём огромную дыру, лишит сил и воли. Он, какая-то часть его умрёт вместе с ней. Маар проклят, навечно. В таком животном, как он, не должно быть ни капли сожаления, жалости. Он демон, порождение Пекла. Он не человек… Маар дышал горячо, принюхиваясь, как зверь. Сердце билось гулко. Колебание – удар, призыв – удар, пропасть – мрак…

Истана вздрогнула, ожидая удара. В толщу каменных стен билась ярость, и вместе с тем возникло и растаяло осознание. Маар вновь почуял что-то неладное, совсем неуловимое, едва пойманное за хвост. Разум бился остановиться, демон – убить. Ремарт задумчиво провёл пальцами по жемчужному локону, а потом по щеке девушки, коснулся мягких губ.

– Ты помнишь, что я пообещал тебе, когда ушёл из Инотиарта?

Взгляд Истаны мгновенно изменился, стал твёрже.

– Да… помню.

– Скажи, что?

Истана моргнула, она не понимала его. Не понимала, зачем он настаивает, не знала, что ожидать. Чуть обернулась, словно хотела посмотреть на Аред.

– Смотри на меня, – он жёстко повернул её к себе, сковав подбородок.

Она ожидала от исгара вспышки ярости, злости – всё это, но не безжизненного взгляда, который пугал её сильнее боли. Ассару задрожала, когда его пальцы вновь продолжили ласкать её, странно оглаживать.

– Повтори, что я тебе сказал, Истана, чтобы я не убил тебя прямо сейчас, – мягко попросил он.

– Ты не убьёшь, – твёрдо сказала Истана. – Ты не убьёшь, я знаю, что не убьёшь. Ты не сделал этого в Сожи, когда нашёл меня раненную. Ты не убил меня в той деревушке. Ты хотел от меня избавиться. Оставил в том доме ослабшую, но вернулся. А потом пытался бежать. Бросил у ван Фоглата и вновь забрал себе. Ты… – она поддалась ближе, – … ты не можешь меня оставить и убить не сможешь. Ты лжёшь самому себе, я нужна тебе, Маар. Ты не хочешь меня убивать. Ты не хочешь уничтожать меня и боишься того, что чувствуешь ко мне. Ты…  – она облизала губы, – … ты боишься меня потерять.

Маар сощурил глаза. Истана никогда так не говорила, никогда не смотрела так на него – суетливо, туманно, в её взгляде всегда что-то было: гнев, укор, ярость, ненависть, но только не ожидание и… нетерпение. Всё смешалось: её запах, слова, чувства. Маар втягивал сладкий аромат асса́ру, самый желанный в мире. Разве не это он хотел услышать от неё, добиться, ломая её каждый раз, изо дня в день? Только Маар не испытывал триумфа и наслаждения, не испытывал удовлетворения от того, что ассару готова идти на уступки.

– Вместе мы сможем многое, – произнесла она совсем тихо.

– Вместе?

– Да, у тебя будет власть. Много власти, ты будешь хозяином. Ты не хочешь уничтожать меня и нашего ребёнка.

Вот что было не так… Ребёнок. Маар не ощущал. Он опустил взгляд на шею ассару, на тонкие ключицы, бросив короткий взгляд на тусклую сталь лезвия, которое упиралось ей в груди и… сердце сдавило в камень. В узком клинке он увидел отражение… Он быстро поднял взгляд, утопая в голубизне глаз асса́ру.

Убрал нож, но лишь для того, чтобы обрушить его.

– Маар!!

Лезвие вошло до самой рукояти, пронзая сердце ассару, только не той, которую он знал. Та, что выдала себя за Истану, вздрогнула от смертоносного точного удара воина, цепляясь ледяными пальцами за его руку. Глаза, наполненные ужасом и неверием, непониманием и удивлением застыли, стремительно начиная тускнеть.

– Зря ты затеяла эту игру, ведь ты знала, что она плохо для тебя кончится – никто не может управлять исгаром.

Маар выдернул оружие, позволив асса́ру рухнуть на пол. Кинжал просвистел в воздухе – движение руки было почти неуловимым. Аред, сидевшая в диком потрясении на троне, не успевшая прийти в себя, вскинулась и тут же ударилась спиной обратно о спинку трона, пригвождённая мощным ударом. Из груди торчала рукоять. Лойоны бросились в атаку, оголяя клинки, только наёмники не стали проявлять сопротивления, позволив взять себя. И когда всё закончилось, тишина расползлась холодным вязким туманом, сковав всех, кто находился в зале.

Маар тяжело покачнулся, обошёл тело асса́ру, неспешным шагом приблизился к трону, поднялся по ступенькам, возвышаясь над осевшей в неуклюжей позе Аред. Голова ведьмы чуть наклонилась к плечу, глаза были распахнуты, стеклянно смотрели в пустоту, уже горели в Пекле. Ремарт одним взглядом приказал убрать её с глаз. И когда стража освободила трон, Маар опустился в него, положил руки на подлокотники, чувствуя, как на плечи оседает груз, а тьма втягивается в пропасть, оставляя Маара почти с болью. Он обвёл заволочённым туманом взглядом оцепеневших советников, побледневшего в недоумении Шеда, лежащую на буром ковре-дорожке сообщницу ведьмы.

Выходит, он был не прав, обвиняя Истану в предательстве и измене… От этой мысли внутри потемнело и скрутило спазмом боли. Истана не виновата перед ним. Не виновата, а он… Маар уже не понимал, были ли это его ощущения или той, которая осталась далеко от него сейчас. Жжение, боль, смятение, страх… Страх за её жизнь.

Маар сжал зубы. Убийство не вызвало в Мааре никаких эмоций. Он пуст внутри. В глазах Истаны то, что произошло здесь, в тронном зале, выглядело бы чудовищно, но для Маара это всего лишь плата по заслугам. Маар никогда не убивал ради удовольствия и на показ, для запугивания окружающих. Он убивал только по необходимости. Он сам не страшился смерти и не избегал её, порой он даже искал её.

Ремарт подумал об этом, неподвижно смотря на лежащий перед ним труп ассару. Из пробитой ножом груди всё ещё вытекала кровь, окрашивая белоснежную ткань платья в алый, кровь становилась черной и вязкой на мраморе пола. Да, несомненно, эта девица дочь Ильнар. Её тело, внешность, запах – всё говорило о том, что это была асса́ру. Но не Истана. В ней не было его плода, как он сразу этого не ощутил? Маар это понял перед тем, как посмотреть в отражение стали, в котором и увидел истинное лицо ассару.

Маар разрушил построенный панцирь, и в него потоком хлынули чувства. Он чувствовал её, она жива, но ей… больно. Так, что внутренности Маара скрутило узлами. Его ослепило. И осознание, как удар плетью – тогда, в трактире, она пыталась достучаться до него.

Тишина заперла Маара будто в темницу. Ни звука.

– Кто-нибудь хочет сказать ещё что-то? – бесцветно спросил Маар, окинув безликим взглядом советников.

Тишина.

– Пошли прочь отсюда.

Дождавшись, когда советники и часть лойонов выйдут, Шед, оборачиваясь на дверь, прошёл к Маару, стук шпор отдавался звоном в высоких сводах. Страж остановился, опираясь рукой о спинку трона, наклонился:

– Зачем? Она же… – сжал зубы.

– Это не Истана.

– Что?

– Это чары.

– Погоди, но она же асса́ру?!

– Мне нужно вернуться обратно в Инотиарт, – поднял Маар взгляд на Шеда. – С ней… там что-то произошло… чувствую… чувствую её боль.

Единственная жизнь, которую он хочет сохранить и не отпускать больше никогда от себя. Маар вытащил из кожаных складок куртки драгоценность. Розовый сапфир, так напоминающий Истану своей красотой, глубиной, многогранностью. Будто он висел у неё на шее и хранил тепло её тела. Маару хотелось думать так. Он огладил грани и закрыл глаза, сдерживая дрожь нетерпения от желания увидеть асса́ру сей же миг.

Назойливый скрип раздавался где-то под потолком. Я вздрогнула и поёжилась от клокотавшего внутри меня холода. Озябшими пальцами ощупала голые доски, на которых я лежала – никакой постели, никаких шкур, а окутывающая сырость и запах плесени, что забирались, казалось, под самую кожу, вынудили очнуться окончательно. Где я, и что со мной случилось? Воспоминания хлынули на меня каменным оползнем.