Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ) - Богатова Властелина - Страница 16

– Что с тобой?

Маар овил меня сильными руками, прижал к себе, раздражаясь моему сопротивлению. В поясницу упёрся твёрдый бугор. Великая Ильнар, какой же он был твёрдый напряжённый. И мне стало противно, что его совсем недавно ласкала другая.

– Что ты видела, асса́ру? – потребовал он вдруг.

– Убери от меня свои поганые руки, – рванулась я из его хватки и не могла ничего больше сказать, потому что задохнулась жаром собственных слёз.

«Надо же было ещё от него забеременеть!»

Последняя мысль неприятно полоснула.

От неожиданности Маар разомкнул руки, но следом схватил меня грубо, не позволив выбраться, развернул к себе. Моя ладонь вспыхнула болью, её обдало зудом, она осушилась, когда я силой ударила его по лицу. Громкая пощёчина пронеслась под сводом звоном, но эта была смешная и жалкая попытка отомстить ему.

– Вот тебе мой ответ, демон, – всё же выплюнула я, сделав отчаянную попытку уколоть.

Исга́р закаменел, его твёрдая грудь вздымалась и опадала в тяжёлом вдохе, он медленно повернул ко мне голову, топя меня в черноте своих невыносимо горячих, топких, как кипящая смола, глаз, ноздри Маара раздувались гневом и яростью, жаркое дыхание жалило кожу, черты его лица заострились, и сейчас на меня смотрел исгар, опасный и хищный, вынуждая всё моё нутро сжаться. Но я прямо смотрела на него, не показывая своего страха и боли. Во мне что-то надломилось, потому что я поняла, что эта была последняя капля его терпения, что смела плотину его сдержанности, только вовсе не физической.

– Хочешь боли? Получишь её, – таким глухим низким голосом, что по спине прополз холод, а в животе залегла тяжесть, пообещал он, – только не ту боль, от которой между твоих ног делается мокро. Другую.

Я поёжилась от холода его слов. Мне действительно стало страшно и больно, потому что я позабыла, что он может быть таким, таким чужим и недосягаемым. Маар качнулся вперёд и вжался в мой рот с такой жаждой и страстью, что мои ноги подкосились, я не успела ничего сообразить, как его влажный горячий язык ударился о мой, заполняя, сминая, терзая, подчиняя, владея так, что я задохнулась, и закружилась голова, а по телу разлился жидкий огонь, отяжеляя мысли. Когда он рывком притянул меня к себе, внизу живота скрутилось предвкушение чего-то сладкого, запретного, безумного, его твёрдая, горячая даже через ткань платья плоть упёрлась в мой живот. Маар еще не выполнил угрозу, но моё тело уже ныло и стенало, и, Великая Ильнар, я вспыхнула, как перо от языка пламени, от предвкушения глубокого удовольствия, так что мышцы лона сократились, желая ощутить горячий член Маара внутри себя, моля чтобы он овладел мной скорее. Собственная злость хлестала плетьми, вынуждая вздрагивать и трястись в невыносимом ожидании, от обиды хотелось плакать. Глупое ненасытное тело, что отзывается на ласки исгара, на слова, плавилось от его взглядов, касаний жарких дерзких губ, которое я смогу получить, не слушалось, и разливался страх перед собственным необузданным диким желанием, которое выходило за рамки моего понимания.

Нет, невозможно желать того, кто только недавно втоптал меня в грязь!

Маар, надрывно задышав, отлепился от моего рта, давая мне воздух, его лицо, искажённое мукой боли, было близко, он лизнул кончиком языка мои раскрасневшиеся, набухшие от его поцелуя губы. Его губы вовсе не пахли Аред, как его тело. В чёрных безднах глаз сверкнули молнии, а следом – чего я никак не ожидала – выражение лица Ремарта резко изменилось, черты ожесточились до звериных, Маар оторвал меня от пола и грубо швырнул на постель, как тряпичную куклу. Я от неожиданности охнула, всплеснув руками, теряя дыхание. Маар, словно вихрь, страшный, чёрный смерч пронесся по комнате, подбирая свою одежу, натягивая на сильное тренированное тело, он забрал все свои вещи и даже оружие, которое он оставил здесь, направился к двери, распахнув створку, вышел из покоев, унося с собой все мои эмоции. С силой захлопнулась за его спиной дверь, оставив меня одну, заключая в клетку. Я подтянула ноги, потому что мне стало холодно на громадной постели. В висках бешено толкалась кровь, дыхание срывалось. Неизвестно сколько прошло времени, но, когда камин начал прогорать, мне действительно стало больно. Очень больно. Потому что Маар не вернулся.

Пристанищем Маара стала харчевня «Ледяной ветер» – яма, где местная знать спускала свой пыл и деньги. За долгое время Ремарт напился. Напился так, чтобы не чувствовать, не думать.

Зал полнился постояльцами и заезжими торговцами, здесь, по разговорам корчмарей, всегда было людно и шумно: постоянные склоки и драки, сочные девицы, которых трахали по одной и по несколько сразу прямо в полутёмных углах. Маар остался здесь, лишь бы затолкнуть подальше эту разъедающую пустоту, в которой в моменты протрезвления сквозила тоска. По ней. Тогда Маар пил ещё, наблюдая за творящейся вокруг грязной оргией и всё равно думал о ней, думал, чем ассару занимается там, в замке, думает ли она о нём, ждёт ли? Или бездушной гордячке всё равно, где он и с кем, радуется тому, что свободна, и Маар наказал не неё, а себя? Собственное безумие и ярость оплетали его паутиной, утягивали ещё глубже в яму, в грязь и разврат. Маар хотел бы избавиться от этого притяжения. Не получалось. Один вечер вдали, и он смертельно голоден, его мучила жажда по ней, по её телу, запаху, глазам, он скучал безумно по её вздохам и взглядам. Маару мало секса со шлюхой. Он хотел Истану. Всю. Всюду. Каждое её крошечное узкое отверстие. Взять. Заклеймить. Присвоить. Но Маар не вернулся к ней, приковав себя намертво цепями, словно дикого зверя, собственное обещание стало проклятием и превратило эту ночь в ад, беспросветный, пожирающий его плоть и кости, душу. Он в агонии.

Та шлюха, которая весь вечер мозолила глаза, кажется, была какого-то благородного происхождения. Маару плевать, он трахался с ней всю ночь, терзая её. Она не погасила его голода. Всё только усугубилось. Под утро, когда хмель вышел из его крови, возникало необоримое желание подняться в седло и вернуться к ней, но Маар тут же его выжег до ломоты в костях, до крови, хлынувшей из носа. Он задумчиво крутил в руках подвеску, которую раздобыл для Истаны в первый день приезда в Инотиарт. Хотел надеть украшение на шею асса́ру, что-то ей показать, что-то ценное, дать почувствовать некую связь, но этого так и не произошло, всё пошло наперекосяк. Драгоценный оранжево-красный сапфир тускло поблёскивал острыми гранями в свете лампы, запачканный его собственной кровью, резал самое сердце своей ранящей красотой. Маар представлял, воображал, как бы смотрелся он на Истане, поблёскивая каплей крови между её белых с алыми сосками грудей. Как бы в этот миг смотрела ассару ему в лицо синими бездонными омутами, до краев наполненными желанием. Маар жаждал, хотел этот взгляд сейчас. Взгляд самой желанной женщины в его жизни, когда он взял бы её. Взгляд, выжигающий его душу в то время, когда его тело билось бы в агонии экстаза в ней, заставляя пульсировать и наливаться кровью его плоть. Если бы он мог купить камнями её душу, но это невозможно.

Девка, что спала рядом, закинув на бедро Маара ногу, пошевелилась, просыпаясь, увидев окровавленное украшение, насторожилась и тут же удивилась. Зелёные глаза жадно загорелись, как у голодной кошки. Она даже облизала губы от вида искрящегося сапфира, позабыв о тяжести ночи.

Маар сжал в кулаке драгоценность, редкий камень, который сложно добывался в горах и очень ценился в Навреиме. Девка чьего имени он не спрашивал, переместилась, устроилась между его коленей перед вздыбленным членом, принялась ласкать, вылизывая его ствол от основания к самому навершию, скользя горячим влажным языком по венам, захватывая головку губами. Её глаза светились от желания, в расширенных тьмой зрачках отражался драгоценный камень. Она очень старательно доставляла Ремарту удовольствие, желая заполучить украшение, её глаза и тело всё сильнее разжигались жадностью и развратом. И комната полнилась до духоты запахами секса и похоти. Омерзительно. Маар приподнялся, проталкивая руку между постелью и животом девки. Его пальцы проникли в влажную глубину, принялись выбивать дрожь из её податливого тела. Сучка текла на его пальцы от его дерзких ласк, она была уже влажная, глаза горели голодом, она хотела заполучить это украшение. Маар почти не видел её лица, только ощущал её сильное возбуждение. Он нарочно быстро задвигал пальцами внутри неё, чувствуя, как боль приносит ей наслаждение. Она пыталась сдержать срывающиеся с губ крики и не кончить раньше времени, но Маар дразнил её большую грудь языком и губами, всасывая соски по очереди, дразнил остервенело назло себе и той, что была сейчас далеко от него, он хотел задушить все чувства в себе, все мысли. Хотел быть свободным и не хотел одновременно. Поднялся к шее, и покусывая кожу зубами, ожесточённо вдалбливался во влажную глубину пальцами. Потаскуха сжималась, откликалась, дрожала и прижималась к нему, раздвигая шире ноги.