Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ) - Богатова Властелина - Страница 15

Он опустил голову, сдавливая подлокотники до хруста костяшек. Аред оглаживала его живот, торс, активно скользила губами, широко разевая рот, чтобы принять его во всю длину. В глотке у Маара пересохло, он хотел вина, хотел напиться, чтобы заглушить разум, и пожалел, что не сделал этого чуть раньше, Аред слишком быстро к нему вернулась. Хотя он знал, что хмель не поможет забыть. Маар собрал её тёмные волосы в кулак, принялся резче насаживать её губы на свой член, толкаясь в её горло. Аред вонзила ногти в его бёдра, подчинялась, покорно ласкала, стонала то ли от боли, то ли от похоти, ресницы её стали влажными, но Маару было наплевать. Аред выглядела жалкой, хоть и привлекательной, её волосы отливали тёмным, а Маар хотел, чтобы они были цвета белого золота, это несоответствие злило исга́ра. Её прикосновения ещё больше распаляли гнев и остро давали ощутить, что хочет других губ: нежных и сладких. И других глаз, глубоких и не умеющих врать. И запах Аред, был вовсе не тот, который Маар жаждал, ему не нравилась эта терпкая приторность и горечь жжёных листьев. Раздражал только. Того желанного, единственного запаха, который так хотел почувствовать Маар, не было. Он выпустил её, не достигая желаемого пика. Может, ещё рано. Арад сосала, лизала, поглаживала, порхая пальцами по его мышцам живота и бёдер, но этого было недостаточно, это была не та женщина, которую Маар хотел, жаждал, вожделел до безумия, совсем не та. Он никак не мог избавиться от асса́ру. Ничего не выходило. Одно представление обнажённого тела Истаны выбило из груди дыхание, сжимая Маара в тиски. Он напрягся и резко оттолкнул от себя Аред, сжав её челюсти пятернёй.

– Довольно, – шикнул, – как видишь, твой язык даже на это не годен, так что придержи его за зубами, ведьма.

Аред задохнулась, она дёрнула подбородком, высвобождаясь, подскочила на ноги, трясясь от гнева и растерянности, смахивая с лица волосы, утирая раскрасневшиеся губы.

– Ты мерзавец и гад!

Маар поднялся, Аред запнулась разом и окаменела. Ремарт, заправив штаны, подхватил оставленный Аред кубок, осушил его залпом, развернулся и пошёл прочь, оставив ведьму пыхтеть от злости.

Маар едва только поднялся к покоям, как уловил самый желанный, самый будоражащий запах в мире. Возбуждение горячим комом опустилось в пах, наливая Маара огнём.

Я выбежала из зала, внутри меня всё горело от ярости. Исга́р невыносим, зря я надеялась на то, что он может быть другим, зря искала в нём достойные черты, он ничтожество, не знающее ни жалости, ни сострадания, бездушный демон, порабощающий каждого, кто встаёт на его пути. Он способен только разрушать, ломать, убивать. Ненавижу, как же ненавижу! Перед глазами Бире, беспомощный, в глазах бессильная боль. Я шла и уже не видела перед собой дороги, слёзы застилали. И я не понимала от чего больше меня разрывало на части: от положения Бире или от грубости Маара по отношению ко мне? Проклятье.

Я остановилась, когда поняла, что забрела в другую часть замка. Сквозняк окутывал, и дрожь прошибала насквозь. Я сделала несколько глубоких вдохов, но стало ничуть не лучше – на смену дикому смятению пришла злость на то, что я ушла так легко, на то, что позволила Маару прогнать себя. Хотелось наружу, прямо на мороз, чтобы хоть немного остудить пыл. Повернув, я вышла на полукруглый обнесённый колоннами балкон. Отсюда были видны только массивные снежные лесистые дали, тонущие в ночи, непроглядной, стылой, как глаза Ремарта. Я сжалась от пронизывающего холода, мороз обдирал лицо и плечи, не позволял долго задерживаться здесь, но я упрямо стояла, чтобы хоть немного прийти в себя.

Почему я это сделала? Почему ушла? Почему меня задела его грубость? Я ничего не понимала. Не понимала, что творится у меня внутри, но мне покоя не было, и холод вовсе не привёл меня в чувства, а наоборот, только распалял. Я повернулась, смотря в освещённый огнями коридор, откуда вышла. Слова Аред разносились в голове, её хищные взгляды, брошенные в сторону исгара, полосовали сердце. Нужно быть совсем слепой, чтобы не распознать определённых намёков правительницы. Я сглотнула горько, морщась от того, как больно кольнуло беспокойство, и что-то ещё, обжигающе-невыносимое, заставило меня тут же развернуться и пойти обратно. Я твёрдо следовала обратно в зал, машинально передвигая ногами в направлении двустворчатых дверей. Я остановилась, замешкавшись – не совершаю ли ошибку? Глянула на стоящих истуканами стражей, собравшись духом, тихо открыла створку, вбирая в себя больше воздуха, и застыла, выхватив взглядом откинувшегося на кресле Ремарта и Аред между его бёдер, покорную и чувственную, страстно ласкающую исгара. Я словно ослепла на миг и пошатнулась, потеряв опору под ногами, по мне словно разряд тока пронёсся, выбив напрочь все чувства. Я, моргнув растерянно, отшатнулась и бросилась прочь, страшась быть замеченной Мааром, пустилась в позорное унизительное бегство. И зачем я это сделала? Зачем вернулась? Я не видела перед собой дороги и остановилась тогда, когда захлопнула дверь своих покоев. Служанка взметнулась испуганно, увидев моё побелевшее лицо.

– Пошла прочь, – выставила я её, заметалась, как волчица по полутёмной комнате.

В голове шумело, перед глазами тёмные пятна, меня даже затошнило, так скверно я себя никогда не чувствовала. Впервые я не знала, что мне делать, куда бежать. Хотелось исчезнуть, испариться, вырвать из себя всё, что причиняло мне боль, что саднило так нестерпимо во мне.

Камин полыхал, испуская злые трески. Моя голова лопалась от мыслей, нежелание принять то, что я увидела, разъедало внутренности. Больно там, где билось сердце, билось быстро, рвано, и я не знала, почему. Почему я бежала так. словно меня ударили, словно я увидела что-то страшное, почему меня это так зацепило? Ведь мне должно быть безразлично, с кем и как исга́р трахается. Плевать. Для меня даже и лучше, я ведь этого хотела, чтобы он оставил меня в покое и не трогал. Так почему же сейчас грудь наизнанку выворачивается? Почему так больно и невыносимо обжигает душу?

По щекам текли беспрерывно слёзы. От злости на саму себя, от беспомощности что-либо сделать, от ядовитого гнева, что выжигал кровь. Стоя здесь, в покоях, больно было знать, что Аред ублажает его в зале. Перед глазами Маар и она… Невыносимо! Великая Ильнар, как же невыносимо это осознавать.

Его приближение я почувствовала издалека. С каждым днём странная связь между мной и исгаром крепла – я чувствовала его, его силу, горячими волнами накатывающую на меня с каждым его шагом, вдохом, вынуждая шататься от его мощи. Я немного повернула голову, глядя на Ремарта через плечо. Он уже разделся и медленно направился ко мне, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Я чувствовала его, чувствовала его тёмный взгляд на себе. Но этот запах… Аред. Мерзкая гарь, влажная и пахнущая разложением, словно подожгли труп. Ремарт весь пропах этой тошнотворной гарью, налипшей на нём, словно грязь. Зачем он вернулся? Намеренно хочет до конца стереть меня в пыль? Почему не остался с этой потаскухой?! Я бы выпрыгнула из окна, так было невыносимо терпеть его присутствие рядом с собой. И эта беспомощность, неспособность изменить то, что Аред была с ним, убивала меня куда больше, чем ненависть к исгару. Перед глазами снова Аред между его ног, скользит губами, прижимаясь. Раздражение вместе со злобой утопили меня, но причины их мне неясны.

Маар бесшумно приблизился ко мне, я отпрянула, бросилась к другому углу, хоть никак не хотела выдавать своих чувств, но у меня ничего не получалось, хотелось забиться в угол и выть.

Боги, да что же со мной такое?!

Маар расстегнул штаны, скидывая их с себя, отбрасывая прочь. Только что его обхаживала Аред. Сколько у него было таких как она? Я вспомнила Улрике, и горечь яда осела на языке. Почему-то я раньше не задумывалась об этом, чувствуя лишь запах его тела, пряный и дурманящий. Всегда только он. А теперь чужой, забивающий горло. Маар только что забавлялся с Аред, и сейчас желает взять свою игрушку. Я задохнулась от вновь нахлынувших чувств. Маар возвысился позади меня. В горле встал ком, на грудь давила вонь этой змеи Аред.